Анчутка (СИ) - Малых Алексей

От торопливости Извор делал всё не так, и первое — выбрал не тот путь. Хватаясь за ветки и подтягиваясь на вывороченных наружу корнях вековых дубов, он лишь тратил свои иссякающие силы попусту, потом срываясь и падая вниз, его засыпало песком, сверху на него валились комья жирного чернозёма и жухлой многолетней листвы. В один момент он замахал мечом, рубя корни, впиваясь клинком в землю, а потом, обессиленный глубоким отчаянием, заревел словно взбешённый тур. Он клял себя, овраг, мокрые сапоги, что послужили провальности, во всех смыслах, погони.

Отдышавшись и уже более тщательно выбирая подход, Извор вновь и безрезультатно пытался выкарабкаться на поверхность. Уже почти выбравшись из проклятого оврага, Извор увидел перед собой протянутую руку. Поведя взглядом вверх, он ожидал кого угодно только не отцовского дружинника.

На вопросы Извора тот молчал и лишь буркнул, что всё объяснит на месте. Извор шёл настороженно, конечно же, с мечом наперевес, готовый в любую момент к какому-нибудь непредвиденному повороту судьбы, которые в последнее время излишне преизобилуют в его жизни.

Зайдя в глубь бурелома, Извор даже немного опешил, когда увидел среди нескольких воеводиных дружинников и самого отца, Гостомысла с окровавленной булавой в кусках плоти и волос, ещё десятского, протягивающего своему владыке калчан со стрелками. Его отец с интересом их рассматривая, верно тоже не ожидая здесь увидеть сына, был слегка удивлён.

— Что ты делаешь здесь? — спросил не как отец, а более как воевода своего воина.

— Я заметил подозрительного человека и хотел его испытать, что он здесь делает. Он побежал, ну и я за ним… — Извор увиливал, не открывая всей истины. Он подступил ближе, рассматривая уже безжизненную, но ещё тёплую плоть стрельца.

— Ты один? — не менее осторожно выспрашивал и воевода своего сына. — И что за вид у тебя?

— Один… Я его увидел с того берега… Вот и промок, а потом в овраг упал. Буян там остался, — кивнул в сторону.-…Ты знаешь кто это?

— Нет, — сухо произнёс Военег, вернув стрелу сотскому. — Как видишь, Гостомысл его настиг первым.

— Но почему вы гнали его? Случилось что?

— Он стрелял в Олега.

— Наместник…мёртв? — теперь стало понятнее что военеговы дружинники делают в этих дебрях.

— Нет, жив, но не здоров. Он упал с коня.

Извор медленно подступал к мёртвому лучнику, он знал кто это, он видел его раньше. Ему не нужно было видеть его лицо, ему хватило лишь его рук. Извор достаточно хорошо их рассмотрел, пока булава с хрустом не размозжила его руки, сдирая кожу до основания.

***

Извор не стал всего рассказывать. Выжидал, высматривал.

— Она, — кивком указал вглубь палатки, где мерцали огоньки от светильных плошек, а на походном ложе под прикрытием полога, защищающего от комарья, смутно прослеживались, почти не видно при тусклом овещении, очертания того, кто покоился там, — когда его увидела, потеряла сознание и с тех пор в бреду. Мертвец настолько изуродован, что его и не распознать, но я не хочу даже верить в то, что это Храбр. Я думал, что он действительно чтил и уважал моего отца — он всегда с каким-то замиранием слушал мои рассказы о нём, делал всё, чтоб ему угодить или получить похвалу. Быть не может, что он так унимал мою бдительность. Теперь мы верно и не узнаем, он это или нет…даже от метки не осталось и следа. Ты ведь знаешь, что у него такая же метка как и у Сороки.

Услышав её имя, Извор стремясь всё же проникнуть в палатку, которая была и его отчасти, поднажал грудью.

— Она не в том виде, чтоб другие мужи, могли на неё смотреть. Потом.

— А где же мне прикажешь ночевать? — попытался взять своё нахрапом, запомнив слова, что он тут лишний.

— Пойди к отцу, у него явно найдётся место для тебя…

От этих слов Извора пронзило холодом, дыхание участилось, а кулаки сжались. Он стоял долго перед плотно сомкнутыми полами палатки. Извору казалось, что в этой жизни нет справедливости, что судьба насмехается над ним — он вечно остаётся с носом — за что бы ни взялся, он вечно оказывается круглым неудачником. Даже вот сейчас — он нашёл потерянную невесту, а "своей" назвать не может. Опять малодушие? Или всё же что-то иное?

"Опоздал. Она была так близко, а я упустил свою удачу. Я сам оттолкнул её от себя. Я позволил другому забрать её. Отец прав, Мир действительно не считает меня ближником. Он только берёт, ничего не отдавая, считая меня своим холопом. Но… я не сдамся так просто! Я верну всё на свои места!"

Развернувшись на месте Извор устремился к просторной палатке отца, которая находилась на определённом расстоянии от наместничьей. Перед входом с убранными в стороны полами, полыхали костры, в точности как и у Олега Любомировича, но если наместник мучился от увечий полученных при падении с Лютого, то у Военега было достаточно оживлённо. Там толпились почти все его ближники, можно было подумать, что они и доныне бражничали, но вернее было предположить, что они обсуждали какой-то поход или желали приступом взять какую-то заставу.

Извор остановился, верно решая, что же ему делать дальше. С разворота устремился к коновязи, где отдыхал его нерассёдланный гнедка, ещё возбуждённый от недавнего бега. Достал из колчана стрелу и, преисполненный решимостью, устремился к отцу.

— Узнаёшь? — Извор бросил стрелу, ту самую что впилась в ствол осины, на стол перед Военегом, где тот заседал со своими ближниками.

Бегло изучив стрелу, даже не взяв ту в руки, воевода сделал знак рукой собравшимся в его палатке. Он не отводил от неё глаз, в то время пока дюжие воины, повинуясь молчаливому приказу своего воеводы, уходили прочь. Извор же всё это время безотрывно буравил своего отца.

— Узнаёшь? — переспросил Извор, давя голосом.

Военег, совершенно спокойно, пальцами провёл по древку и, подхватив со стола, прокрутил между ними, бесстрастно любуясь этой стрелой со срезанным наконечником.

— Ты поэтому изуродовал своего кметя, чтоб его никто не узнал?! — осыпал отца очередным вопросом, которые оставались без ответа.

— Ты так кричишь, что добудишься до Олега, он только недавно успокоился. Рана очень серьёзная. Боюсь он долго не протянет, — бесцветным голосом протомил воевода.

— Его кажется кличут Некрасом? — Извор не давал отцу уйти от ответа, не обращая внимания на его слова.

— Тсс, что ты так перебаламутился? — также монотонно тот его осаживал.

— Я разузнал, что Некрас проигрался в зернь Гостомыслу, да и не хило, что тот его супружницу к себе полюбовницей взял, а теперь, вдоволь пресытившись ею, решил робой в Друцк погнать. А Некрас хотел её выкупить. Ты верно посулил дать ему откуп!

— Ты ошибаешься. Это вовсе не Некрас. Это паршивый степняк. Он хотел убить наместника, а мы его схватили.

— Нет! Я видел его левую руку, перед тем как твой сотский разбил её своей булавой. У Некраса два крайних пальца были ещё в детстве сломаны и неправильно срослись, я сам это видел, когда играл с ним.

— Смотри, какой дотошный, — Военег не пытался даже отвертеться. Он лишь хмыкнул.

— Ты послал его убить Сороку, но всё пошло не так, твои планы спутал кто-то другой. Ты понял, что убийца попытается ещё раз, и чтоб дядька ничего не заподозрил ты выставил Некраса тем самым убийцей, даря тому, кого вы упустили, ещё одну возможность! Зачем ты уменьшил охрану вокруг становища? Ты действительно хочешь, чтоб Олега сегодня убили? Что ты затеял?

— Я не позволю ни кому: ни брату, ни князю, — Военег поднимался со своего места в тон своего голоса и въедливым взглядом пытался одолеть не менее жёсткий сыновий взор, — глумиться надо мной. Олег против меня бунт чинит на день свадьбы твоей сестры с Мирославом.

— Ты просчитался, отец, — в вымученной улыбке дрогнули уголки губ Извора. — Если Олег не поднимет бунт, то это сделает Мирослав, только узнай он об этом, даже не дождавшись венчания.

— Ну что ж, тогда твоя сестра в скором времени опять будет завидной невестой.