Очаровательная негодница - Сэндс Линси

Как только эта мысль пришла ей в голову, Мюри начала дремать, ее глаза стали слипаться, и она погрузилась в сон.

– Где же он ходит? – нетерпеливо пробормотал Осгуд.

Балан пожал плечами. За ужином им удалось занять места неподалеку от Лауды и Мюри, и они слышали их разговор. Поняв, что Мюри согласилась совершить обряд в канун святой Агнессы, кузены решили вмешаться. Они весь вечер не выпускали Мюри из виду, а потом последовали за ней и Эмили наверх. И вот теперь кузены прятались за портьерами в оконной нише коридора неподалеку от покоев Мюри, поджидая Малкулинуса.

– Боже милостивый, неужели он появится только на рассвете? – с досадой предположил Осгуд.

– Вряд ли, – заявил Балан. – Он же знает, что действие дурманящих трав, которыми Лауда приправила мясо, может ослабеть через пару часов.

– Точно, – согласился Осгуд. – Кстати, думаю, после того, как ты остановишь Малкулинуса, тебе стоит заглянуть в комнату Мюри и убедиться, что снадобья не причинили ей вреда.

– Нет, – прорычал Балан. – Я не собираюсь входить к ней и показываться ей на глаза.

– Но почему? Если Мюри увидит тебя якобы во сне, то наверняка согласится стать твоей женой, и ваш брак спасет Гейнор. Этой зимой многие его обитатели умрут с голоду, если мы не раздобудем денег. Мюри и без всяких поверий выбрала бы в мужья тебя, если бы лучше узнала. Ты слишком застенчив, Балан, в этом все дело…

– Застенчив? – с недоумением переспросил Балан. – Я бы так не сказал.

Осгуд фыркнул.

– Балан, я знаю тебя всю свою жизнь. Ты до того застенчив, что избегаешь общения с женщинами. Я никогда не видел, чтобы ты беседовал с ними! Только не говори, что ты без проблем общаешься с теми девицами, которые обычно следуют за войском в обозе, – им и говорить ничего не надо. Я имею в виду леди!

Балан пожал плечами.

– Я не разговариваю с женщинами, потому что мне нечего им сказать.

– Чушь собачья, – возразил Осгуд. – Ты просто застенчивый… Но я могу помочь тебе. Ты, наверное, заметил, что я пользуюсь большим успехом у дам. Если хочешь, я научу тебя, как ухаживать за ними, как произвести впечатление и…

– Осгуд, – перебил его Балан, – я не думаю, что навыки, которые ты используешь, чтобы охмурить служанок в трактирах, сослужат мне добрую службу в отношениях с леди Мюри.

– Женщины есть женщины, кузен, – заметил Осгуд. – Будь то леди или трактирная служанка, им всем нравится, когда ими восхищаются и говорят, что они особенные. Если бы ты просто зашел в спальню леди Мюри и…

– Нет, – отрезал Балан.

– Ну, пожалуйста. Что тебе стоит…

– Нет, – твердо повторил Балан и добавил: – Ты не уговоришь меня воспользоваться уловкой Малкулинуса и показаться на глаза леди Мюри, Осгуд, что бы ты ни говорил и к каким бы доводам ни прибегал. Забудь об этом!

– Ладно, ладно, не горячись, – примирительным тоном произнес кузен. – Я просто подумал… Слушай, это не он?

Балан посмотрел в сторону лестничной площадки, откуда, по его расчетам, должен был появиться Малкулинус, но там никого не было. Нахмурившись, он посмотрел в другую сторону и замер, увидев Малкулинуса в дверях комнаты, расположенной неподалеку от спальни Мюри.

Его одежда была измята, волосы растрепаны, он страстно целовал какую-то женщину.

– По-моему, это леди Джейн, – промолвил Осгуд и, прежде чем Балан успел ответить, добавил: – Судя по всему, слухи о ней были верны, у нее действительно есть тайный любовник. Интересно, а то, что говорят о ее беременности, тоже правда?

Балан хмыкнул.

– Малкулинус, похоже, решил отказаться от своего плана, – предположил Осгуд.

– Леди Джейн почти так же богата, как и леди Мюри.

– Богатство Малкулинуса не волнует, – напомнил Осгуд. – Леди Джейн – дама с хорошей репутацией… Ну, если не считать того факта, что она легла с ним в постель до свадьбы. Неужели Малкулинус настолько подлый, что отправится в спальню леди Мюри прямо из объятий своей любовницы?

Балан ничего не ответил. Малкулинус тем временем развернул леди Джейн, втолкнул ее обратно в комнату и, игриво хлопнув по ягодицам, закрыл дверь. Несколько мгновений он стоял не шевелясь, словно хотел убедиться, что леди Джейн не откроет дверь, а затем направился по коридору, на ходу поправляя одежду и приглаживая волосы.

Балан вдруг подумал, что Осгуд, возможно, прав и Малкулинус пройдет мимо комнаты Мюри, но он ошибался. Малкулинус с вороватым видом огляделся, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, а затем осторожно приоткрыл дверь и проскользнул в спальню королевской крестницы.

– Сделай же что-нибудь, – прошипел Осгуд.

Балан вышел из-за портьеры и бросился бегом по коридору.

Глава 3

Балану удалось приоткрыть дверь ровно настолько, чтобы проскользнуть в комнату, не привлекая внимания соперника. Бесшумно прикрыв ее, он остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте.

Угасающее пламя в камине давало мало света. Тем не менее Балан разглядел, что Малкулинус стоит у кровати и осторожно трясет Мюри за плечо, пытаясь разбудить ее.

– Мюри! Просыпайся, – шептал Малкулинус, однако девушка не шевелилась. – Лауда, вероятно, переборщила с дурманящими травами… Тогда, может быть, поцелуй разбудит тебя?

На скулах Балана заходили желваки при мысли, что этот презренный пес прижмет свои губы к губам Мюри. Он схватил статуэтку со столика у двери и быстро подкрался к Малкулинусу сзади.

Хотя Балан старался двигаться тихо, он все же каким-то образом выдал себя. Малкулинус бросил взгляд через плечо как раз в тот момент, когда Балан оказался у него за спиной. Недолго думая, Балан, размахнувшись, ударил соперника статуэткой по голове.

Глухой звук удара нарушил тишину комнаты. Малкулинус со стоном повалился на пол. Однако этот шум так и не разбудил Мюри.

Камин горел с другой стороны кровати, отбрасывая тени. Балан хотел схватить потерявшего сознание Малкулинуса за ноги и выволочить его из спальни, но остановился, когда его взгляд упал на женщину, спящую в постели. Мюри показалась ему красивой еще днем, когда он видел ее в пиршественном зале, но при свете камина она выглядела еще более прекрасной. В полутемной комнате ее лицо казалось безмятежным и загадочным, а слабый отблеск пламени придавал золотистым волосам дивный оттенок.

Должно быть, Мюри спала беспокойно и металась во сне, потому как, сбросив с себя простыни и меховое одеяло, лежала теперь в одной тонкой камизе, подол которой сбился у бедер. В тусклом свете ее ноги казались алебастровыми.

Взгляд Балана скользнул по округлым бедрам Мюри, мягкой выпуклости ее живота, а затем по вырезу камизы. Тесемки на вороте развязались, и ткань сползла, обнажив верхнюю часть груди. Балан долго любовался ею. Если бы он наклонился и чуть-чуть сдвинул ткань, то увидел бы ее сосок. От этой мысли Балана бросило в жар, он облизнул губы, стараясь запечатлеть образ красавицы в памяти, чтобы позже воссоздавать его в своем воображении. Балан не знал, как долго простоял у кровати, но понял, что прошло много времени, когда услышал стоны, доносившиеся с пола.

Бросив сердитый взгляд на Малкулинуса, который посмел отвлечь его от дивного зрелища, Балан опустился на колени и занес кулак над головой соперника, собираясь снова ударить его, чтобы тот больше не шумел. Однако в этот момент Малкулинус завизжал, как свинья на бойне.

Выругавшись про себя, Балан врезал ему, и Малкулинус лишился чувств. Балан с беспокойством взглянул на кровать и застыл, увидев, что крик разбудил Мюри. Она, лежа на краю кровати и сонно моргая, смотрела на него, стоявшего на коленях в полутьме.

– Кто вы? – в замешательстве спросила Мюри. У нее слипались глаза, и было видно, что она еще не совсем проснулась. – Вы мой муж?

Балан поколебался, испытывая сильное искушение воспользоваться ситуацией и сказать «да». Однако если бы он это сделал, то был бы ничем не лучше человека, лежавшего сейчас на полу у его колен.