Диана Фад
Бабник
Глава 1. Маша
– Машенька, доченька, ты должна вернуться домой, папа еле дышит, – голос мамы проникает в меня с трудом.
Сдергиваю повязку с глаз и сажусь на кровати, оглядывая комнату. Дааа, вчера было… О, Господи, папа.
– Что с ним? – спрашиваю встревоженно.
Последний раз я видела отца на свадьбе своего брата, Егора и мне не показался он чем-то больным.
– Ему так плохо, ничего не ест, совсем не пьет, постоянная диарея, – слышу какое-то подозрительное шиканье в трубке, но мне не до этого.
Голова дико раскалывается после вчерашних посиделок в клубе. Убираю, со своих ног волосатую мужскую смуглую ногу и встаю с кровати, накидывая на голое тело черный шелковый халатик в павлинах. С трудом, но иду в кухню. Наливаю из-под крана холодной воды, чтобы смочить пересохшее горло. Стою, делая пару жадных глотков, упираюсь в холодную плитку лбом.
– Что говорят врачи? – за папу я волнуюсь, очень, а еще хочу увидеть маму и племянницу Катюшку, которая только родилась. А у брата Егора их уже трое! Нужно было раньше поехать, но я все откладывала.
– Ты же знаешь, наши врачи, тем более платные, обследуют все, что не надо и что надо. Пока дождешься диагноза… Сама понимаешь.
– Неужели, все так плохо? Меня только повысили в должности, сейчас не самый лучший вариант уходить.
– Маша, ты не забыла, что работаешь вообще-то в фирме своего отца и брата? – голос мамы становится суровым, – Ну и что, что Лондонский филиал. Короче, дочь, хочешь застать отца живым, приезжай в ближайшее время. Месяца тебе хватит? – снова слышу какой-то звук, – А нет, папа говорит максимум две недели продержится, одной ногой уже там.
– Где? – пугаюсь я, как-то не готова ко всему этому.
– Ой, да не слушай его, – отмахивается мама, – Приезжай, дочь, хватит уже сидеть в своей Англии, мы все очень скучаем.
– Ладно, мама, я позвоню, подумаю, что можно сделать, – нехотя соглашаюсь, но я просто не могу оставить отца в таком положении, – Вы там давайте, держитесь, обследуйте все, что можно. Пусть папа сюда приезжает, здесь врачи лучше.
– Папа сказал, что не покинет родину, ни за что! – возмущается мама, где-то в стороне от трубки, – А еще говорит, что чувствует, как холодеют конечности. Что за ерунда?! – а это уже кому, я не поняла, но пугаюсь страшно.
– Мама, скажи папе, что я приеду. Пусть дождется меня, пожалуйста! – молю я маму.
– Он сказал, что подождет тебя, но поторопись, – сердито говорит мама, – И вообще, я в этом не участвую!
– В чем? – удивляюсь я.
– Маша, дуй домой, я все сказала, – прерывает разговор мама, слышу ее крик «Да что за бред!» и длинные гудки.
Не понимаю, что у них там происходит, но видимо нужно ехать. Мама сама не своя, нервничает, папа вообще со мной не говорил. Обычно он всегда вырывает у мамы трубку, а тут ничего. Ладно, черт с ней, с карьерой, пора возвращаться домой, родители уже в возрасте, у брата куча детей, моих племянников, пора.
– О, май лав, – в кухню заваливается в одних боксерах мой ночной мужчина. Это я так называю одноразовых, которых иногда цепляю в ночных клубах.
Не часто, но бывает, когда дико устаю от работы, позволяя себе редкие выходные. Посидеть в каком-нибудь лондонском пабе, потом завалиться в клуб. Выплеснуть там весь накопившийся негатив. Нет, свою работу я люблю, мне нравится архитектура, тем более здесь в Лондоне, где все дышит историей. Кто-то говорит Лондон грязный, кто-то восхищается им, я живу здесь уже 6 лет и не представляю себе города, где бы могла еще жить.
– Как там тебя Ричард, Роберт? – спрашиваю на английском языке великолепный образчик накачанного самца, – Кофе сварить или так, выветришься из моей квартиры?
– Беби, – гамадрил с кубиками на животе обхватывает меня своей лапищей, стягивая с плеч халатик, – Беби hot stuff (анг. Горячая штучка). Пробирается рукой между ног, поднимая на уровень своих бедер. Обхватываю его ногами, целую красивые пухлые губы. Черт, какой он большой!
– У Беби самая банальная причина, болит голова, – покусываю его мочку уха, чувствую, что-голова-то уже и не так болит, – Ладно, напяливай свою латексную одежонку, мой Геракл.
Соглашаюсь на утренний секс, отдаваясь этому качку прямо на кухонном столе. Он что-то там мычит, бубнит, пока занимается своим делом. Хорош, ничего не могу сказать. Тело, как у греческого бога, глазищи синие-синие, черненький, кудрявенький, но одноразовый. Секс с ним был великолепным, даже захотелось его оставить себе ненадолго, но нет. У меня правило, одна ночь и все. Ох, какой же он. Снова улетела пару раз, под фейерверк в голове. Может, возьму у него телефончик, изменю своему правилу, не встречаться второй раз.
– Все, – веду коготками по капелькам пота выступившим на его груди. Старался, вон как трудился, – Беби пора на работу, вали в душ и домой.
– Беби? – обиженно смотрит гамадрил, – Ноу домой, мой хочет беби!
Нда, с русским у него большие проблемы.
– Твой, пусть отдохнет, а то перетрудится до мозолей или сотрется раньше времени, – ворчу я, скрываясь в ванной. Вот пристал, нет бы как нормальный мужик, сделал дело, получил что нужно и свалил в туман.
Ладно, с этим я разберусь, а вот с папой нужно что-то решать. Ехать в Москву надо, согласна, но увольняться не хочу. Поговорю сегодня со Славиком, что можно сделать. Вячеслав, мой непосредственный начальник, точнее начальник нашего архитектурного отдела. Он, конечно, не пойдет против отца. Но если папа скажет вернуть дочь в Москву, то о работе здесь, в Лондоне, придется забыть. Вот черт, а так все хорошо начиналось! Учеба, работа, карьера. Квартирка моя уютная, ремонтом выстраданная, доведенная до совершенства в стиле Прованс. И на тебе, снова Москва, снова другое жилье, работа. Не хочу, но придется.
Глава 2
– Доволен? – отбрасывает трубку в кресло жена, а старший Завьялов потирает руки, улыбаясь во все 32 зуба.
– Поверила, что она сказала? – спрашивает жену, целуя в щеку.
– Сказала подумает, – ворчит женщина, мать их детей.
– Как это подумает?! – возмущается Завьялов, – Значит, я при смерти, а Машка еще думать собралась?
– Знаешь, что, Завьялов, твой бред по поводу хоккейной команды у меня уже в печенках сидит, – сердито огрызается жена и выходит из спальни, громко хлопнув дверью.
– Стой, а Егору позвонить? – устремляется за ней Завьялов, – Сына предупредить надо, сейчас Машуня ему названивать начнет.
Выбегает за дверь, для смертельно больного слишком прытко и догоняет ее уже в столовой.
– Позвони Егору, мы же договорились, – обижается Валерьян Тимофеевич, – Ты обещала! Я тоже тебе пообещал!
– Знаешь, что, Завьялов, то бриллиантовое колье не стоит того, чтобы обманывать наших детей. Тем более с болезнями не шутят.
– Серьги, – тут же добавляет муж, – Те самые, из той же коллекции.
Жена Завьялова молчит, гневно смотрит на мужа, но серьги перевешивают:
– Давай сюда трубку, – ворчливо берет у мужа телефон и набирает сына, Егора, – Сыночек, занят? С Катенькой? И как она? Животик болит, надо же, а стул какой, ну, стул жидкий? Нормальный?
Валерьян Тимофеевич показывает жене знаками, что мол переходи к основному, та отмахивается и продолжает:
– А Артемка с Ярославом как? С клюшками бегают? – Завьялов замирает и начинает прислушиваться к разговору, – В касках по дому? Ох, опять Верочка ругаться будет, – сетует бабушка, а счастливый дед расплывается в улыбке.
– Что звоню? – смотрит недоуменно на мужа, – А-а, вспомнила, – жена тут же принимает скорбный вид, – Егорушка, папа умирает! – выдает она, отчего старший Завьялов закатывает глаза в очках к потолку.
– Вчера плохо было, как пришел, сегодня стал с утра умирать. В смысле виделись? Вчера? В ресторане? А он мне сказал, что совещание поздно закончилось, – жена отвешивает Завьялову подзатыльник, отчего тот морщится, – Вот, а ночью плохо стало. Врач? Да, был, сказал максимум две недели. Маше? Конечно, позвонила, она обещала приехать, попрощаться. Ох, Егорушка, как же я буду без папы – то, – начинает рыдать жена Завьялова старшего, а тот оторопело смотрит на нее.
