(не) Родная дочурка для мэра (СИ) - Лорен Лена

— Погоди, бабуль, а как же мы домой попадем? Мы не можем вернуться к Стёпке, — оторопела я вдруг.

— Придется подождать моего возвращения. Поживи пока у своего «просто знакомого». Как поняла, он человек надежный и вас в обиду не даст. Вот вернусь через десять дней, тогда и порешаем. А больше никак, Натуль. Ты у меня не прописана и фамилия у тебя другая, так что тебе даже мчсники тут не помогут.

Если б только знала бабуля, на что нас Катей обрекает этот «надежный» человек, то она мигом приехала бы сюда и скрутила его в бараний рог. Но мне совсем не улыбается обременять ее. Пусть отдыхает, оздоравливается. А я что-нибудь придумаю.

— Тогда жду тебя через десять дней. И звони почаще, хорошо, бабуль? Не теряйся, как в прошлый раз.

— Да я и не терялась, вообще-то. Я звонила тебе вечером перед своим отъездом. Твой охламон еще трубку взял, сказал, что ты моешься. Ну я ему и сказала, что уезжаю. А он что, не передал тебе?

— Н-нет…

— Вот ведь поганец! — рявкает она злобно.

И не просто поганец! Да на нем клейма негде ставить, ведь, оказывается, Стёпка был в курсе, что бабушка уехала! Но это не помешало ему отправить нас в никуда, зная, что нам с Катей больше не к кому пойти.

Да как его только земля носит⁈ Ненавижу паршивца!

После разговора с бабушкой нам ничего не остается, кроме как остаться в доме Богдана до завтрашнего дня. За ночь я придумаю, как мне поступить. На худой конец, попробую кредитнуться. Без этого никак не создать для Катюши более-менее благоприятные условия. Только о ней я беспокоюсь. Была бы я одна, и ноги бы моей уже не было в этом доме. Но дочку я не могу обречь на скитания.

Весь вечер и всю ночь я думаю о просьбе Богдана. Безвыходное положение заставляет меня примерить на себя роль его фиктивной жены, но всякий раз я возвращаюсь к категоричному «Нет. Ни за что я не стану играть в такие игры, которые нам потом могут вылезти боком».

Утром меня будит дверной звонок. Надеясь, что Богдан соизволит открыть гостю, я пережидаю, стоя на лестнице и кутаясь в домашний халат.

Прислушиваюсь к звукам, доносящимся из крыла, где обитает Богдан. Шагов не слышно, только работающий телевизор разбавляет тишину. Прислуги сегодня тоже в доме не наблюдается.

Затем дверной звонок повторяется, разнося эхо во всему дому.

Я спускаюсь в холл и подбегаю к домофону, на экране которого появляется какой-то упитанный седовласый мужчина, одетый в деловой костюм.

Раз Богдан не спешит спускаться, я решаю хотя бы спросить, кого это к нему занесло. Мало ли. Может, это кто-то важный.

Нажимаю на кнопку, но вместо того, чтобы включить микрофон, случайно открываю дверь.

В окно вижу, как мужчина входит во двор и поднимается на крыльцо.

Блин!

Ну и что мне делать? Я ведь уже открыла одну дверь. Придется открывать и вторую.

— Здравствуйте, а вы, наверное, к Богдану? — вежливо обращаюсь я к мужчине, толстощекое лицо которого я уже где-то видела.

— Всё верно, — улыбчиво отвечает, заинтересованно осматривая меня с головы до ног. — А он дома?

— Нет, Богдан отъехал, — отвечаю, исходя из того, что его машина не стоит во дворе, а телевизор он, скорее всего, просто забыл выключить.

— Ох, как жаль, — уныло протягивает и засматривается куда-то в сторону густых кустарников, которые растут за пределами территории дома Богдана. — А я звонил ему, но он трубку не брал. Кое-как нашел его домашний адрес, думал, застать его у себя. У меня к нему одно очень срочное дело имеется, — важно доносит мужчина, теперь уже заглядывая за мою спину, словно проверяя, не прячется ли за мной Богдан.

Очевидно, тем самым он желает напроситься внутрь, но я не могу впустить незнакомца в дом, в котором сама живу на птичьих правах.

И тут я вспоминаю, где могла видеть этого мужчину. Это же тот самый Старовойтов, с кем Богдан делит лидерскую позицию в выборах. Я узнаю эти маленькие хитрые глаза.

— Сожалею, Николай Васильевич, но Богдан не сообщил, когда он вернется. Мне что-нибудь передать ему, когда он приедет? — тактично намекаю ему, что не впущу его в дом.

Мужчина кривит рот и снова проходится по мне оценивающим, сальным взглядом.

— А вы, стало быть, его домработница?

Не знаю, почему, но предположение Старовойтова меня оскорбляет. Я ведь в домашнем халате перед ним стою и с нечесаной головой.

Разве домработницы расхаживают во время работы в таком виде?

— Нет, я его жена, вообще-то, — гордо сообщаю я, нисколько не тушуясь, но уже буквально через пару секунд начинаю жалеть о сказанном.

Господи, что я несу? И какой только черт меня потянул за язык?

Меж тем брови Старовойтова взлетают к линии роста волос. Не мигая, он раскрывает рот, туго сглатывает, а потом снова косится в сторону кустарников и судорожным жестом ослабляет на себе узелок галстука.

— Жена? Вы жена Богдана Никольского? — удивленно повторяет, побелев, как мел. — Я не ослышался?

— Нет, Николай Васильевич, со слухом у вас всё в порядке, — фальшиво улыбаюсь, расправив свои плечи. — Так мне что-нибудь передать мужу?

Мужчина молчит, уставившись на меня, точно на приведение. Это даже смешно. Однако в следующий миг мне становится вообще не до смеха.

— Мама, мам, мне опять приснился папа! А давай мы ему позвоним! — по лестнице суматошно спускается Катюша, и всё внимание Старовойтова теперь обращается к моей дочери, несущейся метеором на первый этаж.

Глава 14

Катюша в мгновение ока оказывается рядом. Старовойтов таращит на нее ошалелые глаза, у него напрочь теряется дар речи. Весь его словарный запас сокращается до охов-вздохов и бессмысленных междометий. Он глубоко растерян, бледный, как чистое полотно.

Готова поспорить, его мозги вот-вот закипят, из ушей пар повалит, а сам он засвистит как чайник на раскаленной плите. И всему виной моя дочурка. А если точнее, то запущенные мыслительные процессы, касающиеся кровного родства Катюши и Богдана.

Боже, они и впрямь очень похожи… И сейчас я лишний раз в этом убедилась.

Да они настолько похожи, что даже я сама могу поверить в их родство. А Старовойтов и подавно.

С меня сто потов сходит, когда в голове возникает мысль о донорстве.

А что, если Никольский сдавал свой биоматериал в репродуктивном центре, в котором мне проводили процедуру ЭКО? Что, если он и есть отец моей Катюши?

Но я тут же отметаю эту мысль, сочтя ее сказочным бредом.

Этот мужчина не пошел бы на такое. Уж если он так тщательно скрывает свою личную жизнь, то не стал бы сдавать свое семя в клинике, где его могли многие узнать в лицо.

Этот вариант точно отпадает. А их схожие черты лица и мимика — простое совпадение. Такое бывает.

Меж тем Катюшка уже дергает меня за карман халата.

— Мам, ну давай позвоним папе, покажем ему, какой кукольный домик ты мне подарила, — умоляюще смотрит она на меня снизу вверх, и только потом обращает внимание на незнакомца, стоящего на крыльце. — Ой, я думала, ты одна, — пугается она и сразу же прячется за меня.

А я сама с радостью бы спряталась куда-нибудь, лишь бы не испытывать муки совести за свои необдуманные слова.

Жена! Додумалась же!

Катюша не поймет моих намеков, как не поймет и того, что я назвалась женой Богдана.

И зачем я только ввязалась в это?

Но фарш назад не провернуть. Надо как-то выкручиваться…

— А над вами птички летают, — опережает меня Катюша, обращаясь к Старовойтову. — Мам, а как их называют?

Я поднимаю голову, замечая, как над Николаем Васильевичем действительно кружит стайка птиц. Это семейство я и раньше замечала. В окне нашей спальни. Наверное, где-то поблизости у них гнездо.

— А это стрижи, родная, — отвечаю я скованно.

— А-а-а, — протягивает она осознанно, а затем пальчиком указывает на мужчину. — Кто-то из стрижей покакал на ваше плечо.

Николай Васильевич недоуменно моргает, а потом бросает косой взгляд на свое плечо. Сконфуженно усмехается, заметив на нем птичий помет.