(не) Родная дочурка для мэра (СИ) - Лорен Лена

— Так и быть, я что-нибудь придумаю, но не позволю этим снимкам обнародоваться. А вот как быть со Старовойтовым? Готов поспорить, он уже обсуждает эту тему со своими прихвостнями, чтобы вывернуть ее в свою пользу.

И тут в моей голове загорается лампочка. На Старовойтова мне начхать, но я тоже сейчас попытаюсь вывернуть ситуацию в свою пользу.

— Так если Старовойтов в курсе всего, может, стоит поставить точку, пока не ситуация не вышла из-под контроля?

— Не понял, — Богдан хмурит брови, повернув на меня голову.

Я встаю с банкетки и, заведя руки за спину, начинаю мерить шагами периметр холла, мельтеша при этом перед прищуренными и цепкими глазами Богдана.

— Задача же заключалась в том, чтобы заткнуть Старовойтова и лишить его козырей, так? — припоминаю, на что получаю утвердительный кивок. — По-моему, с этой задачей я справилась. Видели бы вы его лицо! Мы с Катюшей его не просто заткнули. Мы его нокаутировали. Он теперь думает, что вы семейный человек, который ценит и уважает не только личные интересы, но и интересы своей семьи. Больше он не посмеет указывать на ваши недостатки. План уже сработал, а какие-то дальнейшие шаги только всё усугубить могут.

В конце своей речи я встаю напротив Богдана и с триумфальным видом развожу руками, мол, дело в шляпе, не стоит благодарности.

А Богдан моего ликования не разделяет.

— Это, конечно, всё очень здорово, но я всё равно не совсем понимаю, к чему ты клонишь?

— Я имею в виду, что если о нас знает Старовойтов, то узнает и все члены избирательной комиссии, если он проболтается. В этом же была проблема, а теперь ее нет. Считайте, должность мэра уже у вас в кармане. А нам с Катей нет надобности задерживаться у вас. Будет лучше, если мы с дочерью просто уедем!

Короткая пауза. Богдан выдыхает, и его лицо моментально искажается в гримасе отчаяния.

— Было бы всё так просто, но нет, Старовойтов ни за что не проболтается, это не в его интересах, а если и скажет что, то в извращенной форме, — отрезает он, теперь и меня накрывает отчаяние с головой. — И если мне не изменяет память, речь шла о месяце. А раз уж ты добровольно вступила на эту скользкую дорожку, то назад пути нет. Вы с Катей остаетесь здесь!

— Но… — пытаюсь отстоять свою точку зрения, да только напрочь забываю весь алфавит, стоит Богдану подняться и подойти ко мне практически вплотную.

— Без но, Наташ. Месяц, — четко проговаривает он у моего лица, опаляя кожу своим горячим дыханием. — Отсчет пошел с сегодняшнего дня, значит, следующие двадцать девять дней вы с Катей будете рядом со мной.

Я затравленно пялюсь на него из-под ресниц, а он на меня. Так сосредоточенно, что пугает всех моих мурашек, и они бегут от него врассыпную по коже.

Понимая, что Богдан не уступит мне ни в чем, даже в гляделках, я судорожно сглатываю и отвожу взгляд в сторону, потуже запахивая полы халата. А потом он просто обходит меня, устремляясь в гостиную.

— А если мы не согласны, вы что, нас к себе насильно привяжите? — выкрикиваю ему в спину, шагая за ним по пятам.

— Очень надеюсь, что до этого не дойдет. И потом, у меня совершенно другие планы на ваш счет.

— Какие, интересно знать?

Богдан разворачивается, резко останавливается и, как следствие, я практически врезаюсь в него. Еще пару миллиметров, и мой нос бы расплющился о его твердую грудь. Но Богдан смог предотвратить это, вовремя взяв меня за плечи.

— Сегодня у нас свидание. Забыла? Я пришел к тебе с цветами, как и подобает мужчине, пригласившему понравившуюся девушку на свидание, — его бархатистый голос звучит над моей головой, а ощутимые вибрации исходят из груди и врезаются в мои ладони, которые я невольно уперла в его налитые грудные мышцы.

Я осмеливаюсь поднять голову и посмотреть на него. В его глазах отплясывают озорные огоньки и он упорно не сводит их меня, ослепляя и завораживая своим живым блеском.

Богдан рассматривает каждый сантиметр моего лица, взглядом очерчивает губы, отчего их начинает нестерпимо жечь. А следом он подается своим лицом к моему, заставляя меня ощутить под ногами раскаленные угли и приготовить свою ладонь, в случае если придется отбиваться с помощью пощечины.

Только не целуй! Не смей!

— Так ты забыла? — всего лишь проговаривает он у моего уха, а не то, что я уже успела себе надумать.

Покрывшись красными пятнами, я прочищаю горло от сухости и буквально отскакиваю от Богдана.

— Не забыла, но… мы же договаривались на дружеский формат, — отвечаю я сипло, нервным движением заправляя прядь волос за ухо.

— А разве друзья не могут дарить друг другу цветы? — парирует он на игривый манер, соблазнительно улыбнувшись.

Глава 17

От свидания я ничего не ждала, кроме позорного провала. А как иначе, ведь нас с Катюшей ожидала вылазка в город, а если точнее, то в парк, где будут толпы людей.

Если я правильно понимаю, то еще вчера Богдан хотел выйти в народ с нами, чтобы засветить «свою семью». Чтобы люди поняли, что будущий мэр не только выдающийся политик, но и отличный семьянин.

А дальше можно было бы положиться на сарафанное радио. Слухи быстро распространились бы. И для закрепления результата нам потребовался бы еще один выход в свет.

Однако всё происходит с точностью до наоборот. Богдан не то прислушался к моим словам, не то побоялся за свою репутацию, поскольку он приводит нас не в городской парк, а на живописную поляну с озером, расположенную неподалеку от его дома.

Эту полянку я еще наблюдала из нашего окна.

Впрочем, можно было бы сразу догадаться, что мы идем на пикник. По характерной плетеной корзинке с едой, которую взял с собой Богдан, и по внешнему виду самого Богдана.

И мне чертовски нравится, что он сменил деловой костюм с галстуком на синюю футболку-поло и пляжные шорты. В повседневной одежде он выглядит, как обыкновенный приземленный человек, а не большая шишка с большой буквы, которого я привыкла наблюдать перед собой.

— А можно узнать, почему вы передумали? Почему выбрали именно это место для нашего дружеского свидания? — интересуюсь я, дождавшись, когда Катюшка немного отдалится от нас.

— А что плохого в этом месте? — Богдан окидывает взглядом бескрайние просторы, а затем ставит корзинку на плед, который уже успел расстелить возле покатого берега озера.

— Да нет же, это место волшебное. Я такой красоты уже давненько не видела, и Катюше тут нравится, — перечисляю оправдательные аргументы, наблюдая за дочерью, собирающей полевые цветы.

Мечтательно вздыхаю и перевожу взгляд, залюбовавшись водной гладью с отражающимся на ней багряным закатом. Где-то вдалеке летают стрижи, рассекая своими крыльями красочное небо.

Красота неописуемая.

— Но? — Богдан вынуждает меня прервать любование.

Смотрю на него, а он уже сидит на пледе, возле организованной им поляны из сэндвичей, ягод и фруктов, и травинку между зубами прокручивает. Похлопывает рукой по месту рядом с собой.

Недолго думая, я присаживаюсь.

— Но это место такое уединенное. Тут же нет никого, кроме нас, — отмечаю я очевидные вещи. — А это, вроде как, против ваших правил, и…

— Не ваших, а твоих… и больше нет таких правил, — быстро пресекает он, а потом со смачным хрустом надкусывает наливное яблоко и так аппетитно жует. — Катенька, отвлекись-ка на пару минут, — следом зовет он мою дочь.

Она послушно подбегает к нам, передает мне букет ромашек и одуванчиков.

— Это тебе, мамуль. Правда они красивые?

— Спасибо, родная, они очень красивые. Я обязательно заберу их домой и в вазу поставлю. Теперь у меня будет целых два букета, — обрадовавшись, я прижимаю букетик к груди и целую Катюшу в щеку.

— Ага, а то раньше только я дарила тебе цветы, а теперь у тебя целых два цветодарителя, — выдает Катя, переглянувшись с Богданом, и меня сразу же начинает душить чувство неловкости.

Так уж вышло, что Стёпа цветы мне дарил только до рождения Кати, а после стало как-то накладно.