Дочь от бывшего. Он мне изменил - Голд Лена

– Ну, Леш… – зовет сестра, чем добивает меня окончательно. Воздух вдруг испаряется, и становится нечем дышать. – Еще… Еще… О, да… Как же я люблю тебя. А она нет. Никогда не любила.

Глава 2

Дашка тихо плачет в стороне, качает головой, чтобы я отпустила ее. Но я просто не могу. Дочка не должна услышать эту грязь. Но я вынужденно отстраняюсь и тянусь за сумочкой, однако роняю ее сразу же, как только на пол падает что-то стеклянное и разбивается вдребезги. Как мое сердце и душа в данный момент.

– Мамуль, – ребенок всхлипывает. Я поспешно забираю свое сокровище и пытаюсь открыть дверь. Да только пальцы дрожат, и получается это не сразу. Мне абсолютно плевать на вещи, но там находятся наши документы. – Мам, пойдем отсюда.

– Ч-ш-ш-ш, малыш. Сейчас.

Мысленно подмечаю, что муж с моей сестрой затихли. Буквально бежим к лифту, нажимаю на кнопку. Ждем… Ждем… Скорее всего, секунд тридцать, ну, или же минуту. Однако эта минута длится словно вечность. И наконец мы оказываемся в кабине.

– Мам, это был папа, да? Там был папа?

Господи, Даше почти шесть лет, и, конечно же, она узнала голос своего отца и то, как позвала его Света. Я бы предпочла умереть, чем увидеть вот все это… Моя дочь стала свидетелем такой грязи… Как я заставлю ее забыть этот день? Боже, как после этого я могу жить с ним под одной крышей? Оказывается, пощечина была всего лишь цветочком по сравнению с тем, что я узнала сейчас.

Такси нет. По закону подлости все идет против нас. Мы направляемся в сторону остановки. Снег падает пушистыми хлопьями, картина замечательная. Будто земля белоснежным толстым ковром покрылась. Я люблю зиму. Да только сейчас все эти мысли лишние, и о них я вообще думать не должна. То ли пытаюсь себя таким образом успокоить, то ли стараюсь не вспоминать те пошлые стоны, которые издавала моя сестра, лежа под моим же законным мужем.

Наша с дочерью жизнь идет под откос. И больнее всего будет именно Дашке. Я не позволю Леше отнять ее у меня. А он, я уверена, сделает все необходимое, чтобы дочь не осталась со мной.

Черный внедорожник останавливается в метре от нас. Не нужно оборачиваться, чтобы увидеть хозяина тачки.

– В машину! – рявкает мой почти бывший муж. – Настя, в машину! – повторяет он, когда я не слушаюсь и иду дальше, крепко сжимая ладошку дочери. – Вот же…

Мат, рычание, хлопок двери. Алексей догоняет нас и, взяв меня за руку, снова грубо дергает на себя, как сделал это еще утром в нашем доме, перед тем как вмазать пощечину.

– Я сказал, в машину! Или хочешь спектакль перед людьми устроить? – цедит сквозь зубы.

– Сукин ты сын, Гончаров! – рычу, впиваясь в мужа бешеным взглядом. – Иди к черту! А, нет! Иди обратно к Свете, и вытворяйте дальше то, что вытворяли! Пардон, помешали вам. Больше не повторится! Потому что все кончено. Это была последняя капля, Алексей! Поверь, если бы не наша дочь, я бы еще утром подала на развод! Но еще не поздно! Я успею!

Вместо того чтобы хоть слегка оправдаться, сказать хоть что-то, что заставит меня смягчиться и подумать, что я ошиблась, Леша смотрит на меня с усмешкой. Да он издевается! И даже не стыдится! Ну черт возьми! Какого же я кретина полюбила! С такой вот скотиной семь драгоценных лет провела!

– Ты сейчас же сядешь в машину. Или же не сядешь. При любом раскладе Даша поедет со мной. А ты на все четыре стороны, Настя. Уверен, найдется тот, кто примет тебя. А уж без ребенка так вообще с удовольствием.

– Мама! Мамочка! – дочь обнимает меня за талию, прижимается щекой к холодному пальто. – Пожалуйста, не оставляй меня.

Даша плачет, а у меня сердце кровью обливается. Я, конечно же, ее не оставлю. Но и идти с мужем… Господи, дай мне сил и терпения, пожалуйста.

– Она боится. Оставь нас в покое, Леша. Дай хотя бы ребенка успокоить.

– Успокоишь в машине, – сжав мой локоть, тянет к внедорожнику.

У меня не остается выбора, кроме как сесть и поехать с ним. Ну послушаю я, что он скажет. А потом… Рано или поздно заберу дочь и сбегу из того дома, где провела самые счастливые годы своей жизни. А теперь и самые ужасные.

– Не оставляй меня, – словно в бреду повторяет дочь. – Пожалуйста, мамочка. Я люблю тебя. Не уходи без меня.

Ком застревает поперек горла. Дышать становится невозможно. Я помогаю дочери сесть в машину, сама же располагаюсь рядом. Едва Леша оказывается за рулем, первым делом блокирует двери.

– Ты свихнулся, – говорю тихо, качая головой. – Думаешь, я из-за тебя это сделаю?

Речь не продолжаю. Я имею в виду: неужели он думает, что я способна открыть дверь и прыгнуть? Или что там в его тупой голове вертится? Черт знает.

– Ну мало ли. Ты любитель адреналина. А я рисковать не хочу.

– Чем рисковать? У тебя крыша поехала. Ты не в себе, – наши взгляды в зеркале заднего вида встречаются, и я только сейчас замечаю, что у него глаза красные. – Ты что, пьян? Идиот! Останови машину! Я хочу выйти! На такси поеду лучше.

– Заткнись, Настя, – бьет он по рулю так, что мы вместе с дочерью вздрагиваем.

И я затыкаюсь до тех пор, пока мы не оказываемся дома, в нашей комнате. Даже Тамара Владиславовна на нас смотрит с сочувствием. Она уже поняла, что что-то не так.

– Будьте добры, уведите Дашку в ванную. Пусть ручки помоет, и накормите ее, пожалуйста, – прошу я женщину, на что она кивает и, взяв дочку за руку, тянет ее за собой.

Но малышка не сводит с меня глаз. Все оборачивается, смотрит так, будто боится, что я уйду, оставив ее с отцом.

– Ты все-таки умная женщина, Настя, – замечает муж, приближаясь вплотную. – И умеешь аккуратно действовать. Да так, чтобы я ни о чем не догадался. Но рано или поздно ты бы спалилась – и вот, получилось.

Леша хватает мой подбородок и поднимает, заставляя смотреть ему в глаза. Сжимает так, что причиняет невыносимую боль. Я цепляюсь за его запястье, впиваюсь в кожу ногтями. Да только Гончарову плевать. Он никак не реагирует, будто железный и ничего не чувствует.

– Что ты несешь? – рычу, отскакивая прочь. Но прежде врезаю ему пощечину. Пусть не такую сильную, какую получила утром от него я. – Ты псих! Да как я вообще все это время жила с тобой? Когда ты успел превратиться в такого зверя, Леша? Дочь наша в больнице лежала, а ты ни разу не приехал, не спросил, как ее состояние. Более того, даже дома ты не соизволил проявить заботу. Будто Даши вовсе нет. А меня… Меня ты в чем обвиняешь? Будь мужиком! Скажи напрямую!

Я никогда не кричала на мужа. Никогда за все семь лет нашего брака. Но сейчас я повышаю голос, хотя всегда старалась сдерживать свои эмоции. Ненавижу, когда ребенок становится свидетелем ссор родителей. Это очень больно. По себе знаю.

Однако в данном случае я не могу справиться с бурей, которая бушует внутри меня. Просто убивает тот факт, что он мне изменил и что он тут виновник, но ведет себя так, будто я согрешила. Будто я переспала с чужим человеком, будучи в браке и при этом имея ребенка.

– Мам, – доносится тихий шепот у двери. Нянька смотрит виновато, но увести Дашу не может. – Мамуль…

– Даша, иди вниз. Нам надо поговорить с мамой. Ты же понимаешь меня? – говорит муж довольно грубо.

– Тамара Владиславовна, вы можете идти, – направляюсь я к двери и, опускаясь на корточки, вытираю капельки слез с лица дочки. – Ты что, плакала? Почему, малыш?

– Не уходи, – шепчет она еле слышно и косится на своего отца. Ребенок трясется как осиновый лист. – Не уходи.

– Конечно же, я не уйду, родная. Как я тебя оставлю, Даш? Выкинь эту чушь из головы, хорошо?

– Твоя мама никуда не уйдет. Даже во двор не выйдет, доченька, – с усмешкой произносит Гончаров. – Верно ведь, Настен?

И тут меня буквально ледяной водой окатывает. Поднимаю взгляд и смотрю на своего мужа, которого вовсе не узнаю. Если он скажет еще одно слово, я просто накинусь на него, как дикая кошка, и расцарапаю его самодовольную физиономию, но меня сдерживает присутствие Даши в комнате.