Сквозь плотно задернутые шторы я отчетливо слышу характерный рокот старого пикапа Скотта, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не вскочить с кровати, не распахнуть окно и не посмотреть, не распускает ли этот самодовольный индюк свои тощие руки вокруг моей Талии.
Стоп.
Не моей.
– Вы ведь были друзьями, Джер. Скажи мне наконец, почему ее мама внезапно появляется у нашей двери и жалуется, что мой сын причиняет страдания ее дочери?
Я неохотно переворачиваюсь на другой бок и смотрю на нее снизу вверх.
– Ты всегда говорила, что рождественские желания обязательно сбываются, но это не так. Это все ложь, мам. Рождество – это одна большая ложь. Я мечтал об одном и том же три года подряд, и ничего не происходило. А когда я наконец попытался хоть что-то предпринять, я случайно нашел записи в ее личном дневнике, где мое желание определенно не совпадало с ее.
– О, милый, – тихо говорит мама. – Это не так работает. Ты просто преждевременно отказался от своего желания, Джереми, – мягко, но настойчиво произносит она, и я снова хмурюсь, пытаясь понять смысл слов. – Рождество – это не только гора безделушек под елкой, блестящая мишура и скрипучий снег за окном, это еще и… волшебство, романтика тоже. Рождество – это всего лишь прекрасный повод показать свои истинные чувства.
– Она ненавидит меня…
– Это потому, что ты сам позволил ей. Тебе было больно и обидно из-за того, чего ты тогда не совсем понял, и единственный, как тебе казалось, верный способ уберечь свое сердце – это не дать ей двигаться дальше. – Мама встает, взъерошивая мои волосы. – Ты должен наконец рассказать все и позволить ей самой решить, хочет она продолжать тебя ненавидеть или… нет. Используй это Рождество как свой шанс, перестань убегать от своих чувств. Не обвиняй такой прекрасный праздник в том, чего ты сам не смог сделать.
Талия
Я просто… я хотел убедиться, что ты не пропустишь свою возможность поцеловаться под омелой.
«Привет семье!»
Брошена накануне Рождества.
«Я не думаю, что у нас что-то получится, Талия, дело не в тебе», – именно такое сообщение прислал мне этим утром Скотт.
Только клинический идиот способен на такое. И по какой причине? Понятия не имею. Часть меня инстинктивно хотела обвинить Джереми, но не в этот раз. Как ни странно, он исчез из моего поля зрения. Его отсутствие было почти… подозрительным.
Я ожидала, что он будет поджидать меня у дома, вооруженный коллекцией издевательских реплик о моих парнях. Втайне я даже предвкушала знакомый электрический разряд, который, казалось, всегда вспыхивал между нами во время ссор. По правде говоря, крошечная, бунтарская часть меня, возможно, даже ходила на эти свидания в надежде случайно столкнуться с Джереми. У него была сверхъестественная способность появляться из ниоткуда, зажигая во мне что-то необъяснимое, чего не мог пробудить никто другой.
– Талия! – прогремел голос отца из кухни. – Спускайся, мы собираемся садиться за стол!
Мысль о предстоящем рождественском праздновании, о натянутых улыбках казалась невыносимой. Но подвести свою семью? Не в моем стиле.
Я неохотно поднялась с диванчика у окна, где провела большую часть вечера, наблюдая, как в домах других людей зажигаются теплые огни.
Счастливого Рождества…
Разглаживая персиковое платье, я бросила взгляд на свое отражение в окне, машинально поправляя макияж, который пытался скрыть пустоту в моих обычно ярко-голубых глазах. Мои белокурые локоны ниспадали мягким каскадом на спину. Я выглядела потрясающе для человека, который обречен провести Рождество в одиночестве.
Семья уже собралась за празднично накрытым столом, украшенным мерцающими свечами и блестящими безделушками. По телевизору тихонько шел фильм «Реальная любовь». Мы наполнили наши тарелки аппетитными блюдами. Я изо всех сил старалась поддерживать непринужденную беседу. Те же самые традиции, те же самые забавные истории от папы. Это был вечер, которым я всегда дорожила, но в этом году он казался мне испорченным. Ирония судьбы не ускользнула от меня: мое идеальное Рождество украл не злобный Гринч по соседству, а обычный придурок по имени Скотт.
Часы над белой каминной полкой показали, что до полуночи оставалось всего пять минут. Я аккуратно поднялась из-за стола.
– Просто выйду подышать свежим воздухом, – небрежно объявила я, и все рассеянно кивнули. Накинув теплую парку, я вышла на морозный ночной воздух и остановилась прямо под пушистой веточкой омелы, свисающей с крыльца. Я недолго смотрела на нее, затем медленно закрыла глаза и беззвучно прошептала свое очередное желание.
Больше никаких полуночных поцелуев под омелой. Пусть это случится позже, и пусть это будет с тем самым человеком.
Часы в гостиной пробили полночь, отсчитывая наступление Рождества. Когда я открыла глаза, внезапный вдох застрял у меня в горле. Высокая темная фигура ловко перепрыгивала через наш белоснежный забор. Джереми мельком взглянул на часы на своем запястье, с его губ сорвалось неразборчивое ругательство, когда он ускорил шаг, и его взгляд неожиданно встретился с моим.
Я забыла, как дышать.
Это была не враждебность. В его глазах плескалось что-то более мягкое, чего я не видела в нем с того далекого Рождества, три года назад. Он стремительно сократил расстояние между нами, его большие, теплые ладони бережно обхватили мое лицо.
– Прости, мой маленький помощник Санты, я опоздал, – прошептал он хрипло, и я застыла на месте, пытаясь разобраться в бешеном ритме своего сердца. – Прости за то, что был таким придурком, за то, что все это время, как настоящий Гринч, портил тебе Рождество своими выходками. Я просто отчаянно хотел, чтобы хоть раз в жизни ты пожелала, чтобы эта дурацкая омела была для меня. И это… это сводило меня с ума.
Меня словно ледяной водой окатили. Я слегка отстранилась, запрокидывая голову, чтобы заглянуть в его темные, полные раскаяния глаза.
– Ч-что? – пробормотала я, совершенно сбитая с толку его неожиданным признанием.
Он одарил меня самой глупой мальчишеской улыбкой, и по моему телу разлилось тепло. Неожиданно появившаяся ямочка на щеке сделала его невероятно милым.
– Я просто должен был это сделать для тебя.
И тут его губы коснулись моих, посылая по моему телу разряд чистого электричества, от кончиков пальцев на ногах до самых корней волос. Я невольно вздохнула в ответ на этот нежный поцелуй, и язык Джереми скользнул в мой рот, его пальцы запутались в моих волосах. Инстинктивно мои руки легли ему на плечи, но не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы углубить этот поцелуй, и внезапное, ошеломляющее осознание захлестнуло меня с головой. Это было… волшебно. Я целовалась с самым несносным, самым раздражающим парнем из всех, кого знала, и вся та враждебность, которую я всегда испытывала во время наших словесных перепалок, встала на свое истинное место. Это была вовсе не ненависть. Это необъяснимое, почти магнетическое влечение, которое, казалось, мог вызвать только Джереми.
В моей груди звучала целая симфония, которая с легкостью затмевала любую оперную арию, любое па-де-де из «Щелкунчика». Бабочки, пчелы, весь чертов рой насекомых устроил бурную вечеринку у меня в животе.
Это был тот самый долгожданный поцелуй под омелой.
Джереми медленно отстранился, его губы слегка припухли, и я почувствовала, как предательский румянец заливает мою шею.
– Я цел, – прошептал он с явной ноткой нервозности в голосе.
Я молча кивнула, все еще не в силах произнести ни слова.
– Значит ли это, что ты не собираешься орать на меня, как банши, о том, как сильно ты меня ненавидишь?
Он в очередной раз нарушил мое спокойствие… самым восхитительным образом из всех возможных. Я нежно провела большими пальцами по розовому румянцу на его замерзших щеках, и Джереми невольно затаил дыхание.
