В плену отражения (СИ) - Рябинина Татьяна

— Ты права, не смогу. И дело не в том, что мне девяносто два года. Я еще достаточно крепкая, а до следующей жизни еще четыре года. Но мне даже в Рэтби не сходить. Словно какая-то сила не пускает дальше опушки леса, где ежи и кролики. В настоящей жизни я ни разу до деревни не дошла. Вот и сейчас не могу.

— Прекрасно… Еще какие-нибудь есть варианты?

— Есть, — кивнула сестра Констанс. — Но это риск.

— Интересно, чем же я рискую?

— Я говорила тебе. Твой дух может исчезнуть навсегда.

— Интересное кино! — я поймала себя на том, что не только говорю на современном английском, но еще и машинально перевожу на него русские выражения, не заботясь о том, понимает меня аббатиса или нет. — Вы предлагаете мне вернуться обратно в тело Маргарет?

— Я не предлагаю, — рассердилась она. — Решать тебе. Это как с кольцом. Ты вольна отказаться. Остаться навсегда призраком в отражении чужого мира. Или попробовать вернуться в свое время. К тем, кто тебя любит. К своему ребенку. Возможность очень невелика. Но она есть.

— Вы могли все это рассказать, не вытряхивая меня из тела! Тогда не пришлось бы и возвращаться.

— Да, я могла рассказать, — скрипуче рассмеялась сестра Констанс. — А вот ты, пока оставалась в нем, ничего мне рассказать как раз и не могла.

[1] Farthingale (англ.) — изначально валик из стеганой ткани, который крепился к корсету для придания фигуре более пышных форм. Со второй половины XVI в. то же, что вертюгаль — юбка в виде усеченного конуса на жестком каркасе

[2] Язык (ланг) — одно из восьми территориальных подразделений ордена госпитальеров

5. Карты на стол

Тони залпом выпил бренди, поставил бокал на стол. Питер продолжал рассматривать огонь сквозь янтарную жидкость, потом сделал глоток и повернулся к нему.

— Кто тебе сказал? — хрипло спросил Тони. — Она?

— Джонсон.

— Вот сволочь…

— Ну почему же? — пожал плечами Питер. — Возможно, сейчас, зная тебя, он этого не сделал бы. Он Идеальный Дворецкий Ти-Эм[1], но не доносчик. Ты тогда только начал здесь работать, насколько я помню. Конечно, вы с ней на тот момент оба были свободны, но ты прекрасно понимаешь, какие иногда бывают последствия. Никогда не стоит пакостить там, где живешь. Джонсон просто предупредил меня.

— Но как он узнал?

— Элементарно. Его мать была больна, и он пришел ее навестить. А живет она прямо напротив матери Энни. Которой, как я понял, в ту ночь дома почему-то не было.

— Да, она куда-то уехала, — кивнул Тони. Ему было стыдно так, как будто все произошло вчера, а разговаривал он не с Питером, а со Светой.

— В общем, Джонсон утром увидел, как ты выходил из ее дома. Но даже если бы и нет. Неужели ты до сих пор не понял, что в этом доме невозможно что-либо утаить? Наука подсматривать и подслушивать здесь оттачивалась веками. Я не стал тебе ничего говорить, тем более, никаких осложнений не последовало. Мало ли что бывает между взрослыми людьми.

— Осложнения последовали, Питер, но несколько иного плана. Все случилось только один раз, я приехал в Стэмфорд, заглянул в бар. Она была там с подругой. Я подсел к ним, подруга потом ушла. Глупо звучит, но я этого совсем не хотел.

— Действительно глупо, — фыркнул Питер. — Ты же не женщина, которую изнасиловали.

— Перестань, — поморщился Тони. — Ты знаешь, что я имею в виду. У мужчины желания головы и другого места не всегда совпадают. Она мне совсем не нравилась, но я здорово набрался, у меня давно никого не было. Она предложила поехать к ней, я согласился. Утром понял, какую глупость сделал. Тогда же сразу и сказал, что продолжения не будет. Она разозлилась и стала по-мелкому пакостить. Я не стал ждать крупных пакостей, пообещал, что найду повод, и Люси выгонит ее без рекомендаций. Она, вроде бы, угомонилась, но смотрела всегда на меня так, как будто я ее бросил с тремя детьми. И Свету, похоже, глубоко возненавидела.

— Странно это, — задумчиво сказал Питер. — Когда женщина сама тащит мужчину в постель, она должна отдавать себе отчет, что вряд ли он наутро сделает ей предложение. Впрочем, мне не понять. У меня за всю жизнь было всего две женщины. И на обеих я женился.

— Горничная в тринадцать лет, конечно, не в счет…

— Горничную обязательно надо было упоминать? — смутился Питер.

— Мне показалось, тебе немного жмет нимб, — усмехнулся Тони. — Да, ты идеальный, а я — самый обыкновенный засранец и бабник. Но скажи, а почему ты заговорил об Энни? Я вообще-то совсем о другом хотел…

— Потому что Энни, похоже, спелась с Хлоей. Как ты понимаешь, Хлоя была бы счастлива нагадить нам обоим, а если Энни может ей в этом помочь, то они будут счастливы обе. Я позвонил преподобному и спросил, во сколько он видел Хлою в Скайворте. Он сказал точное время, потому что как раз в тот момент часы отбивали четверть. Четверть седьмого. Именно в это время, ну, может, плюс-минус пять минут, Мэри вернулась из деревни. Она услышала звон разбитого стекла и увидела, как кто-то лезет в окно. Закричала. Человек удрал через ограду. Мэри сказала, что он был в черных брюках, темной кофте и в бейсболке. Непонятно, мужчина или женщина.

— Графиня вызвала полицию?

— Нет. Ничего же не пропало. Джонсон утром сходил к ней и кое-что нашел. Смотри.

Питер достал из кармана клочок трикотажной ткани невнятного цвета: не черного, не коричневого, а что-то между ними.

— На ограде висело. Салли сказала, что у Энни есть такая кофта. Но это не все. Вчера вечером, часов в шесть, Салли ходила в деревню на почту и решила проведать Энни. Та утром сказала, что заболела, и ушла домой. Так вот, мать Энни сказала, что ее нет. И очень удивилась, узнав, что дочь якобы больна. Выходит, Хлоя к Агнес влезть не могла. А Энни — вполне. А пока я тряс Салли, пришел с повинной Томми, лакей. Видимо, Джонсон ему пинков надавал. Сказал, что в прошлом году видел, как Хлоя разговаривала с Энни. Это когда нас здесь не было, а она заявилась. И что Энни пошла в сторону библиотеки, а потом вернулась и что-то ей отдала. Понимаешь, что?

— Страницу из альбома. С гробами в склепе. А у графини она, видимо, хотела добыть остальные дневники лорда Колина.

— Вот! И как тебе это?

— Как Света говорит, твоя бывшая — убитая из пушки в голову прямой наводкой. Хотя после игрушечного пистолета я уже ничему, наверно, не удивлюсь. Есть множество прекрасных способов отравить человеку жизнь, если поставить себе задачу. Простых и надежных. Но ей подавай хренову мистику.

Тони в упор посмотрел на Питера, наблюдая за реакцией. Тот слегка прищурился, но нисколько не удивился. Кивнул пару раз головой, словно соглашаясь со своими мыслями, посмотрел на часы.

— Уже десять. Люс теперь рано ложится, не высыпается. А Света?

— Тоже. Мэгги вообще спокойно спит, но вот животик…

— И у нас. Пойдем, загоним всех по постелям и вернемся сюда. Разговор будет долгий. И Джонсона позови. Хватит разводить конспирацию.

Своих жен они нашли в жральне. Люси лежала на диване и читала журнал, Света сидела в кресле и смотрела в стену.

— Девочки, пора спать, — Питер нагнулся и поцеловал Люси в лоб.

Тони за руку отвел Свету в их комнаты. В спальне горел ночник. Миссис Уиллер уже принесла Мэгги и уложила в кроватку. Малышка дремала, лениво посасывая большой палец.

Снимая с кровати покрывало, Тони краем глаза поглядывал, как Света медленно и неуклюже раздевается в ванной. Совсем не похоже на стриптиз, но… Он отвернулся, стараясь дышать ровно, однако мягкие очертания ее слегка пополневшего после родов тела так и стояли перед глазами. Опять будут неприличные сны и подростковые конфузы. Сколько еще, интересно, он сможет это терпеть?

Когда Тони вернулся в библиотеку, Питер и Джонсон уже были там.

— Ну, с чего начнем? — спросил Питер, разлив бренди по бокалам. — Кто первый? Ладно, тогда я.

Он пристально посмотрел на Джонсона, затем на Тони, и тот почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Очень уж не похож был его друг на привычно мягкого, спокойного Питера.