Надежда Тальконы (СИ) - Корешкова Евгения

Аллант, взбешенный, схватил её за плечи, толкнув к стене, так, что она упёрлась лопатками в рельефную каменную рамку одной из фресок, и неистово тряхнул.

— Так ты притворялась?!

Надежда только ещё начала поднимать руки, чтоб попытаться высвободиться из яростного захвата, как лезвие рапиры охранника, ощутимо царапнув по краю нижней челюсти, решительно ткнулось ей под подбородок, заставляя вскинуть голову и замереть.

— Не двигаться!

Она и не собиралась этого делать. Хватило просто особым образом пристально глянуть в глаза чересчур рьяному охраннику, чтобы он безвольным мешком мягко сполз на пол. Весь инцидент занял несколько секунд.

Аллант, похоже, только сейчас опомнился, отпустил её плечи и, немного опоздав, яростно крикнул:

— Идиот! Найса сюда! — и сразу же испуганно и почти шепотом, — О, Небо, кровь! Он ранил тебя.

— Успокойтесь, пожалуйста. — Надежда отыскала взглядом зеркало, подошла к нему, с кривой усмешкой разглядывая длинную царапину на шее, от мочки уха к подбородку. Три тонких струйки крови уже успели проложить алые дорожки за воротник. Испуганный Аллант протянул ей белоснежный платочек, источающий холодноватый запах дорогого мужского дезодоранта. Она спокойно вытерла кровь и, опуская подбородок к груди, прижала к щеке ладонь, став похожей на человека, страдающего острой зубной болью.

Начальник охраны вбежал в сопровождении четверых гвардейцев. И пронзил Надежду уничтожающим взглядом. Аллант злобно пнул лежащего охранника.

— Уберите отсюда этого идиота, и чтоб я больше его во внутренней охране не видел!

— Да, Ваше Достоинство!

Бесчувственное тело подхватили и уволокли.

Надежда, тем временем, отняла ладонь от лица, с удовлетворением отметив, что царапина превратилась в еле заметную розоватую черту.

Она повернулась к Алланту, обеспокоенно следящему за ней, и усмехнулась, кривя левый уголок губ:

— Ну и охрана у Вас!

— Прости его, идиота! Пожалуйста, прости. — Попросил Аллант весьма жалобно и, взяв девушку за руку, потянул за собой, — пойдем в сад. Там хоть поговорить спокойно можно, — и тут же рыкнул на второго телохранителя, двинувшегося было за ними следом: Бакет, я сказал: никакой охраны!

Таких роскошных, идеально ухоженных садов Надежда ещё не видела.

— Ваше Достоинство, — спросила она с той же ледяной вежливостью, — не подскажете, где здесь у вас можно умыться?

Аллант, почти не давая осмотреться, быстро провёл её по центральной аллее и, когда они сворачивали налево, Надежда успела тренированным взглядом заметить, что телохранитель всё-таки маячит метрах в тридцати сзади, не смея приблизиться, но и не упуская из виду Алланта.

Двадцать шагов по боковой аллее и перед ними оказался небольшой фонтан, где пять желто-коричневых, устрашающего вида каменных рептилий, с высоким гребнем по спине и хвосту, изливали из зубастых пастей кристально-прозрачную воду в розовато-белую низкую чашу.

— Вот. Можешь умываться.

— Жаль, зеркала нет. — Надежда комкала в руке платочек, испачканный кровью.

— Разреши мне, — ласково улыбнулся Аллант, — садись.

Она, повинуясь, уселась на бортик и не сопротивлялась, когда Аллант, отобрав платочек, намочил его и стал самым аккуратнейшим образом стирать у неё со щеки и шеи следы крови. Он делал это до того бережно, словно мог причинить сильнейшую боль своими легкими касаниями. И, наверняка, давно уже не было никаких следов, а он всё ещё протирал и протирал чистую кожу.

Наконец Надежда не выдержала:

— Может, хватит, а? — и наклонилась, выворачиваясь из-под его руки.

Вид у Алланта был до того нежный и виноватый, что девушка улыбнулась:

— Ну что Вы, в самом деле? Ведь ничего ж такого не случилось.

— А если бы этот идиот чуть глубже…

— Он же Вас защищал.

— Защитничек! — и вдруг, улыбнулся — А как это ты его?

— Боевое воздействие. — и успокоила, — Ничего, полежит с полчасика и очнется. Я не хотела причинять ему вреда.

— Надя… — позвал Аллант и замолчал.

— Я слушаю, Ваше Достоинство…

— Ну, пожалуйста, не говори так! — жалобно попросил он. — Я люблю тебя, слышишь, люблю! И перестань притворяться, что ты абсолютно ко мне равнодушна, — он явно нервничал, начиная жестикулировать, — Ну, при чём здесь мои родители? Ты можешь мне объяснить?

— Могу. — Надежда убрала со лба волосы и отодвинулась чуть подальше — для начала попытайтесь успокоиться. И, если мы уже не в силах исправить то, что случилось вчера, то попытайтесь всё забыть. Просто забыть и всё. Тем более, я улетаю. Сегодня. Я завербовалась в Патруль Контроля. На «ДэБи-14». На тот корабль, на котором летали мои родители. На котором я родилась. Там изо всего экипажа остался один Шетон. И то потому, что он не человек, а рептилоид. На Базе набирают сейчас новый экипаж, вернее, не один, а целых шесть сразу. Пострадали все отряды, что летали на Локм.

— Никуда я тебя сегодня не отпущу!

— Силой будешь держать? — и сама не заметила, как оговорилась, перейдя на «ты».

— Глупая! Я люблю тебя! — и рванулся к ней, стискивая в объятиях и целуя в губы, уже готовые что-то возразить.

Она поначалу попыталась вырваться, но вскоре Аллант почувствовал, как расслабились её напряженные мышцы, и губы раскрылись, отвечая на поцелуй. И телохранителю Алланта, исподлобья глядевшему из-за куста, пришлось ждать очень долго. Значительно дольше, чем ему хотелось бы. Но он дождался. И, единственный, радовался тому, как Надежда отпрянула почти испуганно, бормоча не совсем внятно и уворачиваясь от настойчивых губ:

— Мне в космопорт… мне лететь надо!.. Пусти! Пора мне…

Аллант кое-как уговорил подождать, отправил телохранителя узнавать расписание полётов, а пока предложил покататься верхом.

— На Тальконе есть лошади? — удивилась девушка.

— Кто такие лошади я не знаю, но прокатиться на хрунте могу предложить.

— На ком?

— На хрунте. Пойдем, сама увидишь.

Хрунты содержались в низком каменном здании за парком. Издалека виднелась двускатная крыша из ярко-зелёного пластика.

Мужчина средних лет, отряхивая одежду, подбежал к решётке ворот, с поклоном распахнул обе створки.

— Ваше Достоинство, седлать? — радостно обратился он к Алланту, одновременно разглядывая чужачку, которую принц держал за руку.

— Да, Мекат. Только выведи сначала для моей гостьи… — он на несколько секунд задумался, — … Бади, пожалуй. Да. Бади.

Мужчина бегом же метнулся назад за ворота и вскоре вернулся, ведя в поводу незнакомое Надежде животное с грациозно посаженной головой, украшенной огромными темными глазами и подвижными ушами, напоминающими локаторы. Они то раскрывались до почти правильного круга, то сжимались, как двустворчатая раковина. На ходу зверушка наклоняла голову и всё пыталась подвижными губами, верхняя из которых была раздвоена, ухватить за ухо ведущего её человека. Он коротко дергал повод и что-то ворчал, хмуря брови. Подведя поближе, он поставил животное боком, чтоб удобнее было рассмотреть. Небольшая голова сидела на круто поставленной шее, тело лёгкое, ноги длинные и тонкие, оканчивались лапой с тремя пальцами и подошвой подушечками. И тремя мощными втягивающимися когтями. Пушистый короткий ворс, покрывающий тело, светло-кремовый по фону в обильных брызгах густо-коричневых мелких и средних пятен. Гибкий и толстый хвост спускался почти до травы и топорщился отдельными шерстинками как ёршик. На спине животного лежало седло, мягкое и объёмное, с углублением, повторяющим контур сидящего человека. По переднему краю широкой узорной подпруги свисали изящные стремена.

Мужчина вынул из кармана небольшой белый кубик, подал Надежде.

— Угостите её с ладони и попытайтесь хотя бы немного расположить её к себе. Хрунты — животные своенравные. Если Вы ей не понравитесь, она к себе не подпустит. И постарайтесь не показывать, что боитесь.

— А с чего Вы решили что я боюсь? — удивлённо рассмеялась девушка и покатала указательным пальцем кубик по раскрытой ладони, — кстати, что это такое?