Дом неистовых клятв (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Ты готов умереть?

— Да, мойя. Я готов стать мучеником, а мученики становятся легендами, о которых помнят вечно.

— Единственное, кем ты станешь, это героем поучительной истории.

Таво разминает шею, наклоняя голову из стороны в сторону.

— Ты не шутил, когда сказал, что она стала циничной.

Он хлопает в ладоши, и звук хлопка уносится далеко вглубь пещеры.

— Не пора ли начинать наше представление? Меня ещё ждёт свидание с тёплой ванной и моей любимой дамой из «Льдинки».

Я заключаю, что «Льдинка» это местный бордель.

— Принесите железного монарха.

По приказу Данте шестеро его двойников устремляются в тёмную часть грота.

А затем в пещере раздаётся скользящий и царапающий звук, похожий на звук мела, которым ведут по доске.

Скррр.

Скррр.

Скррр.

— Черт побери, Фэллон, используй свою кровь и освободись!

Резкий голос Бронвен заставляет меня оторвать взгляд от кожаных ремней, натянутых поверх расправленных металлических крыльев моей пары.

— Давай же, девочка!

Она встаёт, но ублюдки привязали её путы к дышлу саней, поэтому она снова падает на деревянную лавку.

— Давай же.

Я погружаю пальцы в рану на ноге и начинаю рисовать кровью на звеньях цепи.

— Бронвен, если Лор убьёт меня, не желая того, он всё равно потеряет свою человечность?

Я знаю, что говорю на шаббианском, и не только потому, что с моих губ слетают шипящие звуки, но также потому, что оба Данте смотрят на меня, прищурившись, а затем обмениваются взглядами.

От которых мои пальцы и сердце замирают.

Таво разворачивается на пятках и кладёт ладонь на рукоять меча.

Когда он вынимает его из ножен, я кричу:

— Бронвен, отрасти лиану! Таво идёт…

Данте зажимает мне рот рукой, заглушая мой голос, но я знаю, что она услышала меня, потому что её глаза становятся шире и бледнее.

Давай же, Бронвен. Давай…

Я начинаю ещё быстрее рисовать кровью на цепях.

— Фтафь её, и я зключу ф тобой фделку, — кричу я ему в ладонь. — Фвми обоими. Тлько фтафьте её.

Таво оглядывается на Данте.

Пожалуйста, пусть их жадность окажется сильнее жестокости.

Пожалуйста…

Чёрные сережки-гвóздики, обрамляющие огромные уши Данте, блестят, напоминая его единственный зрачок.

— Мне не нужны сделки. Как и она.

И не успеваю я сделать следующий вдох, как Таво бормочет:

— Буонотте, Бронвен.

И делает взмах мечом.

ГЛАВА 82

Я в ужасе наблюдаю за тем, как стальной меч Таво пронзает шею Бронвен и выходит с другой стороны.

Это не может происходить на самом деле. Должно быть, это какой-то очередной трюк. Ещё одна иллюзия.

Бронвен не может умереть.

И когда я начинаю думать, что Таво уже некуда падать в своей жестокости, он вытирает лезвие меча об её платье.

О, боги.

Я не перестаю моргать.

И сглатывать, раз за разом.

Святой Котёл, это не может происходить на самом деле.

Она видела, что мы выйдем из этой войны победителями.

Подумать только, я столько раз желала ей именно такой судьбы. А сейчас я бы отдала всё что угодно, чтобы вернуть её. Но её нельзя вернуть.

О, когда Киан очнётся и поймёт, что его пары больше нет…

Мой желудок сжимается, и к горлу подступает тошнота, но я крепко стискиваю зубы и продолжаю пилить свои путы, как безумная.

Щёлк.

Натяжение цепей ослабевает.

Я собираю ещё больше крови, просовываю пальцы в дырку, которую проделал в моих кожаных штанах Данте, и рисую единственный знак, который, как мне кажется, даст мне шанс спасти всех остальных.

И пока Данте смотрит на своего друга-психопата, который возвращается к нему с самодовольным выражением лица, я исчезаю из виду, а затем сбрасываю своё тело с ледяного алтаря. Я крепко зажмуриваюсь, когда врезаюсь в твёрдую землю. Цепи громко гремят.

И пока фейри не успели обогнуть кусок льда и проткнуть меня, я заваливаюсь на бок и начинаю катиться до тех пор, пока вся цепь не разматывается, а моё тело не освобождается.

Данте кричит своим людям, чтобы они нашли меня.

Они бросают ремни, которыми опутаны крылья моей пары, и бегут вокруг ледяного разделочного стола, на котором они меня держали. Двое из них, должно быть, наступают на цепь, потому что спотыкаются. Один из них заваливается вперёд, а другой ударяется лбом об острый выступ и падает. Оба теряют сознание, но, к сожалению, только у одного из них начинает идти кровь.

Не то, чтобы кровоточащие раны на голове могли убить этих ублюдков. Мне нужен меч и желательно железный. Внимательно следя за тем, чтобы не наступить на цепь, я поднимаюсь на ноги, и, не обращая внимания на гудящие мышцы ног, на цыпочках иду к упавшим солдатам.

Когда я забираю из неподвижных пальцев окровавленного фейри обсидиановый меч, он становится невидимым из-за моего прикосновения. Мерда.

— У неё оружие! — орёт Данте.

Я поднимаю руки, намереваясь вонзить меч в горло мужчины, лежащего без сознания, как вдруг мой рукав обжигает пламя, которое пожирает шерстяную ткань. Я взвизгиваю и роняю меч. Каменное лезвие гнётся, крошится и становится короче, но остаётся достаточно острым и опасным.

— Она вон там!

Данте указывает на дым, который всё еще поднимается от нитей моей водолазки.

— Ещё раз! И, ради святого Котла, схватите её уже кто-нибудь!

ГЛАВА 83

Я хлопаю по ткани, чтобы затушить пламя, после чего поднимаю свой короткий меч и бегу прямо на стражника, который приближается ко мне. Я уверена, все решат, что я побегу от него прочь.

И я оказываюсь права.

Огненный поток Таво врезается в сосульку и расплавляет её.

— Чёрт.

Когда мне остаётся какое-то мгновение перед тем, как налететь на солдата, я приседаю и выставляю ногу. Солдат спотыкается, а затем зарывается лицом в лёд. Таво разворачивается и запускает в нашу сторону поток огня, который с лёгкостью отражают мои доспехи.

Другой солдат, бегущий в мою сторону, покачивается и поскальзывается на льду. И прежде, чем он успевает развернуться и броситься прочь, я замахиваюсь своим коротким мечом. Лезвие входит ему в шею и на ней образуется глубокая рана, из-за чего он теряет сознание, но не жизнь.

Когда другой, упавший ранее, солдат начинает стонать и шевелиться, я бросаюсь вперёд и втыкаю своё укороченное лезвие в ладони каждого солдата, чтобы они не могли атаковать меня своей магией. Я ожидаю, что меня накроет отвращение или чувство вины, но этого не происходит. Моя голова и сердце сделались такими же холодными, как и чрево этой горы.

Четверо солдат ранены.

Осталось ещё семнадцать… нет, восемнадцать.

Глаза всех присутствующих округляются, и они начинают искать призрака, в которого я превратилась.

— Маэцца, что нам…

Прежде чем солдат успевает закончить фразу, я протыкаю его своим сломанным мечом, а затем рассекаю его руки. После этого я подкрадываюсь к двум другим солдатам, и их постигает та же участь.

Таво бросается к Мириам, хватается за спинку её трона и подтягивает его к Лору. Что за чёрт…

— Мириам! — хрипло кричу я, потому что вдруг понимаю, что он задумал. Он собирается насадить её на клюв Лора. — Мириам очнись!

Я уже даже не забочусь о том, что мой голос выдаст моё местоположение. Всё, о чём я сейчас думаю, это о том, как мне добраться до трона и поразить всех солдат по пути к нему.

Ещё шестеро солдат падают; ещё двенадцать рук оказываются в крови.

Но среди них нет настоящего Данте.

Он по-прежнему приказывает остальным делать за него его грязную работу, а сам старается держаться на безопасном расстоянии от меня. Но он не в безопасности.

— Следы! Её следы видны, — кричит он. — Идите по кровавому следу!

Один из стражников следует его приказу. Я разворачиваюсь, и он напарывается прямо на мой меч. Раздаётся резкий вдох, а затем бульканье. Когда мой клинок выходит из него, один из многочисленных двойников Данте преграждает путь Таво.