Меня создали для того, чтобы выжила настоящая Дэйнелла. Чтобы выжили другие гибридные дети, многие из которых до сих пор оставались в заморозке. А значит, со мной можно было делать всё то, чего не позволили бы по отношению к «настоящим» людям.
Доктор Ларссон рассказал мне об этом в тот самый день, когда погиб его ребёнок — в годовщину, так кактсам этот день произошёл много сотен лет назад. Учёного держали в криосне как последнюю надежду колонии и разбудили лишь тогда, когда стало ясно, что эмбрионы гибридов — сотни эмбрионов — начали стремительно мутировать.
Других специалистов его уровня в этой колонии больше не оставалось, и только Ларссон обладал необходимыми знаниями в области генной модификации и клонирования. Он говорил, что осознание того, что вся его семья давно мертва, едва не убило его.
— Ты видела тела других своих клонов? — тихо спросил Райлен.
— Нет. Я знаю только, что самая первая не прожила и двух лет — они перемудрили с модификациями. После этого старались оставлять клонов настолько близкими к обычным людям, насколько это было возможно. Но я была первой, у кого пробудилась магия и кто дожил до такого возраста.
— Та, которую я видел… она была подростком. Выглядела в точности как ты в четырнадцать, может, немного старше, — в голосе Рея звучала боль, но он отвернулся, не позволив мне увидеть его лицо. — Скажи, почему ты считаешь, что мы бесплодны?
Я хмыкнула, пытаясь разрядить нависшую трагичную атмосферу.
Наверное, для Райлена многие из этих откровений были пугающими и трудными для осмысления, но я не хотела, чтобы он чувствовал, будто на этом всё заканчивается. Жизнь продолжалась, даже если мы и не могли считаться полноценными людьми.
— Думаю, ты и сам имел более чем достаточно возможностей это протестировать, — пошутила я.
Райлен недовольно, почти забавно, сморщился.
— Твоя репутация уже давно распространилась за пределы Блекхейвена. Женщины Айзенвейла гадают, сколько продержится твой интерес к очередной любовнице, — я развела руками, не желая упрекать его. Почти любой мужчина гордился бы подобным, разве нет?
— Это было до того, как я узнал, что ты жива. Да и до этого… с того самого момента, как я понял, что ты женщина, я больше ни на кого даже не смотрел.
Я уже собиралась сказать, что всё это не имеет значения, что он не должен передо мной оправдываться, что мы не состоим в отношениях, и ему вовсе не обязательно объясняться, но что-то в его словах зацепило меня.
Он не смотрел ни на кого другого?
— А как же Розина? — нахмурилась я, но тут же заставила себя взять себя в руки. — Неважно, слушай…
— Я сразу всё с ней закончил, как только понял, что ты женщина, — резко, почти с возмущением произнёс Райлен, поднимая голову. Он выглядел так, будто я только что нанесла ему личное оскорбление — как благородный юноша, которому приписали связь ниже его достоинства.
— Но… мы все слышали вас. В твоей палатке, в ту ночь, когда напали разбойники, — на самом деле, мне совсем не хотелось продолжать этот разговор, я считала его неважным, но Райлен, судя по всему, был совершенно иного мнения.
— Дани, это не так! Я не знаю, кто и что слышал, но я не прикасался к Розине с того самого момента, как мы навестили Халвэ. Если она с кем-то и спала, то точно не со мной! — он подошёл ближе, но я покачала головой, обошла его и направилась к резной деревянной скамье у одной из стен.
Я судорожно перебирала в памяти всё, что тогда происходило — казалось, с тех пор прошла целая вечность. Я ведь действительно не видела Райлена той ночью, и стоны в его шатре Розина могла издавать как с кем-то, так и вовсе одна — намеренно. Это ведь была последняя ночь перед тем, как нас разделили, и та сцена позволила ей вернуть себе власть среди слуг, которые решили, что Райлен простил девушку и вновь принял её в свою постель.
— Хорошо, — я не позволила себе смутиться под острым, пристальным, почти требовательным взглядом, которым меня прожигал Райлен. Вместо этого я постаралась вернуть разговор к прежней теме. — Что касается бесплодия, нас модифицировали на генетическом уровне, чтобы пробуждение магии происходило легче. Но из-за протоколов безопасности нас создали без определённых органов… или без чего-то ещё. Гонады, какие-то герминативные клетки — этого просто не существует. Это не то, что можно вылечить. Я не разбираюсь в деталях, но это была не единственная мера… что?
Я осеклась, заметив, что Райлен меня не слушает. Он смотрел на меня — глазами, полными боли.
— Тебе плевать, да? Что я тогда не спал с Розиной? Что я не мог даже думать ни о ком другом, но тебе всё равно? Я же видел, что небезразличен тебе!
— Райлен…
— Нет, ответь! Или ты теперь предпочитаешь Иво? — он резко опустился передо мной на корточки, глядя снизу вверх. — Особенно сейчас, когда он отправится с тобой в Пустые Земли? Скажи, что мне сделать, чтобы исправить всё, что случилось между нами? Поверь, не проходит и дня, чтобы я не жалел о том, что не освободил тебя сразу, вместе с остальными...
— Я не хочу об этом говорить. Дело не только в том, что проиходит между нами сейчас, Райлен, — ответила я спокойно, хотя внутри что-то болезненно рвалось при виде его помрачневших, полных скорби и сожаления глаз. — Это ты только что узнал, что я жива, и решил относиться ко мне иначе. А для меня прошло десять лет. Я уже приняла всё, что случилось, научилась жить так, как есть. И ты тоже научился! У тебя теперь есть клан. Целая куча кланов, которые зависят от тебя!
— Тогда почему мне всё это кажется неважным, Дани?! — он крепко сжал мою руку, но не сделал ничего больше. — Я думал, что ты умерла, и собирался жить ради других, чтобы воплотить в жизнь то, о чём говорил Халвэ. Но когда ты вернулась… и сейчас я слышу, что ты смирилась, что ты даже не считаешь себя человеком! Какая разница, как нас создали, если мы чувствуем, сострадаем, любим — так же, как и остальные! Ты просто решила похоронить себя — в чем смысл твоей жизни?
— Я была счастлива, Райлен! — горячо бросила я, чувствуя, как его слова вновь царапают меня изнутри, разбивают, причиняют боль. — Я была счастлива с Орином, с Синье и Дайнаром! И могла бы прожить так всю жизнь. Мне не нужно многого. Может, если ты сам отправишься в комплекс, то лучше поймёшь… вдвоём мы намного сильнее и не попадем… Погоди, ты же уже был там. Что случилось?
Внезапно я осознала, что всё это время только отвечала на его вопросы, ни разу не спросив, что произошло с ним. Как он нашёл моё тело? Что он там увидел?
— Там больше ничего не осталось, Дани. Я уничтожил комплекс. Каждого, кто был в нём. Всё, что он хранил. Там ничего нет — уже давно, с того самого момента, как я увидел тебя… её.
Райлен всё ещё держа мою руку, полностью сел на пол и осторожно прислонился лбом к моему запястью. И я впервые за долгое время позволила себе коснуться его в ответ — почти неуловимым движением провела ладонью по волосам мужчины, тихо, бережно.
Он тут же вскинул голову, и на меня уставились сияющие, полные надежды серые глаза.
— Дани…
Нас прервал стук в дверь.
— Не сейчас! — рявкнул Райлен на того, кто пытался войти.
— Простите, ярл, говорят это срочно. Там у ворот… женщина!
***
Я бросилась к худой, измождённой женщине, прямо в её объятия, чувствуя, как всё её тело мелко дрожит.
Как она смогла проделать такой путь? Как миновала разбойников, избежала враждебных кланов?
— Дани… а Орин? — её объятия, удивительно сильные для столь истощённого тела, ослабли, и она осторожно взяла моё лицо ладонями, поворачивая его к себе, вглядываясь в меня так пристально, будто ждала самого страшного.
— С ним всё хорошо, он в крепости. Пойдём, я провожу тебя, — я едва справлялась с комком в горле, не желая усложнять ей и без того тяжёлую встречу. По сухому, испещрённому морщинами, резко постаревшему лицу Синье почти безостановочно текли слёзы.
