Дорога Костей (ЛП) - Винтерс Деми

— Как же до тебя добраться, маленькая Гальдра? — пробормотала она.

Идея пришла, словно пыльца на ветру. И тут же пустила корни в её голове.

Развернувшись, Скраеда улыбнулась и скрылась вниз по дороге.

Г

ЛАВА 59

— Кудрявая.

Её веки дрогнули и распахнулись. Перед глазами были запылённые, поношенные ботинки. Что-то в них показалось Силле знакомым, но сил думать об этом не было. Пустота. Она была совершенно опустошена.

— Ты победила, Кудрявая. Я пришёл.

Её с головой накрыло осознание, и она обнаружила небольшой запас энергии, спрятанный глубоко внутри. С трудом приподнявшись, она встретилась взглядом с парой ярко-голубых глаз. Джонас сидел на табурете в коридоре, колеблющийся свет факелов заставлял его тень дрожать на стене. На мгновение Силла могла только смотреть на него. Он настоящий? Или призрак?

— Ну вот, я здесь, — тихо сказал он. И только тогда она поверила глазам. — Поешь. Тебе нужно набраться сил.

Взгляд упал на поднос перед ней, и Силла сдалась. Джонас действительно был здесь и он прав. Ей нужна была вся сила, которую она могла получить.

Не говоря ни слова, она подтянула поднос к себе, вцепилась в хлеб, потом перешла к остывшему супу. Как увядшее растение, оживающее после полива, она постепенно возвращалась к жизни, прожевывая еду и запивая её большим количеством воды, чем могла выдержать.

Отставив бурдюк, Силла прислонилась к каменной стене.

— Лучше?

Она склонила голову.

— Между нами решётка, Джонас.

— Так будет лучше, Силла. Ты же Гальдра. Опасна для себя и для других.

Она нахмурилась.

— Ты дал мне листья, Джонас. Ты знал, как я мучилась в прошлый раз, когда перестала их принимать, и всё равно насильно запихивал их в меня!

На его лице не было и тени раскаяния.

— На пути к славе приходится принимать трудные решения.

— Славе? — она фыркнула. — Какая же это слава, Джонас? Ты обманул меня. Одурманил, взял в плен против моей воли… это бесчестно.

— Говорит лгунья. У тебя нет права говорить о чести, Силла. Ты самый бесчестный человек из всех, кого я встречал.

По её телу разлился жар.

— Ты путаешь ложь и бесчестье, Джонас. Это не одно и то же. Я лгала ради собственной безопасности. А теперь посмотри… посмотри, во что превратили правду!

— Виновата только ты, Кудрявая.

— Джонас. Это же я. Я знаю, что значу для тебя больше, чем деньги. — Голос дрогнул, когда ей нужно было быть сильной.

Джонас молчал, его лицо застыло. И она поняла, он сделал бы это снова, не задумываясь. Для него она стала товаром, инструментом на пути к личной выгоде.

Она изменила тактику.

— Джонас, а что бы подумал Илиас…

— Не смей произносить его имя! — Джонас вскочил, его тень покачнулась на стене словно живое существо.

Силла сглотнула, но не отступила.

— Ты ошибаешься, Джонас. Горе исказило твоё восприятие. Ты не в себе. Давай поговорим. Разберёмся.

— О нет, — голос его был настолько холоден, что, казалось, мог покрыть инеем прутья решётки. — Мой разум ясен. Впервые в жизни я мыслю трезво. И этим я обязан тебе.

— Что?

Он шагнул к решётке.

— О да, Кудрявая. Я должен поблагодарить тебя. Ты показала мне, как опасно защищать других. Это приносит лишь страдания. Это стоило мне брата.

— Джонас, я …

— Мне не важно, что ты скажешь, — перебил он. — Судьбу не изменить. — Джонас скрестил руки на груди. — Хотя наши отношения не были напрасными. Ты вернёшь мне мои земли, и за это, пожалуй, я должен тебя поблагодарить.

Силла смотрела на него, тщетно пытаясь разглядеть в этих глазах того мужчину, которого, как она думала, знала. Но его взгляд был жёстким и тёмным. Ни искорки, ни капли нежности. Исчез тот, кто следовал за ней в лес, чтобы уберечь от опасности. Тот, кто отдал ей фамильный талисман, кто шептал ей нежные слова.

Силла содрогнулась, так как поняла. Поняла, что до него уже не достучаться.

Она смотрела на Джонаса, впитывая каждую черту его лица, чтобы сохранить в памяти: небесную синеву глаз, едва заметную улыбку, придававшую ему вечно насмешливый вид, бледный шрам на щеке, которого она сотню раз касалась пальцами и губами.

— Какое-то время, — тихо сказала она, — ты был для меня огромным утешением, Джонас. Единственным светом в этом мире. — Она вздохнула. — Я благодарна тебе за это. За то, что помог мне забыться.

Когда он не ответил, слова потекли из самых глубин её души:

— Однажды ты проснёшься, Джонас, и поймёшь, какую ошибку совершил. Но будет уже слишком поздно. Стыд станет твоей тенью до последнего вздоха.

Джонас смотрел на неё с холодной яростью.

— Я подожду прибытия людей королевы с моей наградой, — произнёс он глухо. — Но не жди, что я вернусь в эту камеру. Можешь голодать сколько угодно, я больше не приду.

Он развернулся и ушёл. И Силла поняла, что в этот раз он действительно ушёл навсегда.

Она прислонилась к стене, прислушиваясь к монотонному звуку капель. Живот свело от боли. Тьма в его глазах, этот холод… она не могла от этого избавиться. Как все могло так запутаться?

— Вот же дерьмовый кунта.

Силла моргнула, вынырнув из мрачных мыслей. Женщина из соседней камеры. Уголки её губ дрогнули в слабой улыбке.

— Да.

— Он был тебе любовником?

— Что-то вроде того. — Силла нахмурилась. — Как тебя зовут?

— Метта. А тебя?

— Силла. — Она прикусила губу. — Давно ты здесь, Метта?

На мгновение воцарилась тишина.

— Четыре недели, кажется.

Четыре недели? У Силлы отвисла челюсть.

— Как… почему тебя до сих пор не…

— Делай, что говорят. — В голосе женщины звучала стоическая покорность. — Если не будешь сопротивляться, тебя оставят в живых. Те, кто создают проблемы, долго не задерживаются.

В ушах у Силлы застучала кровь.

— Были и другие?

Жёсткий смех Метты разнёсся по коридору.

— Да. Десять, может, двенадцать женщин? Двое мужчин.

Четырнадцать душ, исчезнувших из этих камер. Желудок Силлы сжался в тугой узел.

— Их… отправили на столб?

— Полагаю, что так. Их уводили, и они не возвращались.

— А девушки… они сопротивлялись Клитенарам?

— Они сопротивлялись, когда за ними приходили. Одни пинали, кричали, дрались. Другие рыдали и умоляли. — После короткой паузы Метта добавила: — Если командор захочет тебя видеть, терпи. Он худший из них. Не спорь, не плачь. Притворись… просто вытерпи.

Леденящий холод проник в кости Силлы.

— Вытерпи что, Метта?

Когда девушка не ответила, Силлу передёрнуло.

Неправильно! — вопило её сознание. Всё это неправильно. Столбы. Кровавые Омовения. Клитенары с их камнями и жестокостью.

— В чём тебя обвиняют, Метта?

Девушка фыркнула.

— Обвиняют? В колдовстве. Хотя во мне магии не больше, чем в булыжнике.

Силла прикусила губу, ожидая продолжения.

— Отряд Клитенаров пришёл к ларьку моих родителей на рынке. Я принесла им ужин. У них хватило наглости заявить, что должны есть бесплатно. Я… возразила.

Метта замолчала на мгновение.

— Мать всегда говорила, что мой острый язык когда-нибудь меня погубит. И, пожалуй, была права. В ту ночь они пришли к нам домой. Зачитали обвинения, надели на голову мешок и закинули в повозку с другими девочками. Я слышала, как они плакали, умоляли. А я… впервые в жизни просто молчала. Мы ехали всю ночь — без одеял, без укрытия от снега. Когда остановились, мешки сорвали. Я не чувствовала пальцев. Холод забрал одну из девушек во сне. Остальных бросили в камеры. Потом приходили новые. И уходили. Были и мужчины. Теперь остались только мы.

— Но у тебя нет гальдура, — прошептала Силла, всё ещё не в силах поверить.

— У них есть план поимок, — ответила Метта. — Цифры, которые нужно выполнить. Неважно, справедливы обвинения или нет. Им просто нужно выполнить норму.

Желчь подступила к горлу Силлы, когда до неё дошёл смысл слов Метты. Приёмная мать не была Гальдрой, и какая-то часть Силлы всегда подозревала, что Клитенары не слишком разборчивы в выборе жертв. Но услышать прямое подтверждение, что они отправляют на столбы обычных людей… Это потрясло её.