Я закашлялся.
Она продемонстрировала руки, цепью прикованные к стальному ошейнику.
— И у меня отобрали отмычку.
Я опустил глаза на собственные запястья. Кожа слегка покраснела, но руки-то были свободны.
— Ну да, это я успела. Но это неважно.
— Почему вы не дождались, пока я проснусь?
Лира закусила губу.
— Я тут… немножко не при исполнении. Не была уверена, что вы согласитесь мне помогать.
— Бред какой, — я покачал головой и, тут же пожалев об этом, снова схватился за виски. — Я ваш аран-тал. Если я и откажусь что-либо делать, у вас всегда есть таар.
Она приподняла брови и едва заметно улыбнулась.
— На самом деле нет. Я оставила пульт на корабле. Ведь если бы его у нас отобрали, ситуация стала бы безвыходной. Будьте добры, пока мы с вами болтаем, у меня в сапоге ещё одна отмычка, но я не могу дотянуться.
Я послушно пересел поближе, взял в руки её щиколотку и потянул на себя сапог. Нога намэ оказалась ожидаемо изящной и благоухала сандалом. Я покопался в её обуви и извлек металлическую пластинку с рядом разноцветных индикаторов. Спрятав её в карман, я снова надел на ногу Лиры сапог и только потом поднёс пластинку к наручникам.
— Две отмычки… Такое чувство, что вы готовились сидеть в тюрьме… — я замолчал и посмотрел в лицо намэ. Ну да. Деланная беспечность. Бестолковые разговоры. Упорство в стремлении съесть проклятый пирог, хотя вряд ли она чувствовала угрозу хуже меня.
— Я, наверно, могу не отвечать? — она подняла бровь.
Я покачал головой.
— Вы могли бы сказать.
Она насмешливо изогнула бровь.
— Кажется, я пыталась.
Стало стыдно.
— Это всё неважно, — торопливо добавила она, — открывайте замок и давайте сюда отмычку. Мы-то пока полны сил, а вот Дал долго не продержится.
Избависшись от ошейника Лира вздохнула с очевидным облегчением. Но мешкать не стала: тут же подошла к стене, в которой располагалось единственное окно. Находилось оно высоко под потолком, а для полёта места было маловато, так что Лира трижды подпрыгнула, безуспешно пытаясь выглянуть наружу.
В конце концов я молча подошёл к ней со спины и взяв за талию поднял на руки. Минута была совсем не та, чтобы ей наслаждаться, но он возможности прикоснуться к госпоже всё тело охватил странный жар.
— Что вы надеетесь увидеть? — спросил я, надеясь немного отвлечься от этого несвоевременного и неправильного состояния.
— Хотелось бы понять, где мы находимся… — задумчиво проговорила намэ. — Я думаю наше преимушество в том, что они плохо представляют наши возможности. — она скосила на меня взгляд. — И в особенности — возможности моего аран-тал.
К щекам невольно прилила кровь.
— Вовсе не уверен, что смогу выбраться из камеры, — пробормотал я, внезапно растерявшись под этим острым внимательным взглядом.
— Об этом не волнуйтесь. Меня интересует другое: сможете ли вы вывести меня из тюрьмы сквозь заслоны охраны и сможете ли отыскать Дала, если он находится в этом же здании?
Я фыркнул, но тут же опомнился и просто пожал плечами.
— Конечно, да.
* * *
Замок щёлкнул, Лира отворила дверь. Я вышел за пределы камеры. Тут же преградил рукой дорогу намэ, которая собралась ринуться вперёд.
— Намэ Савен, вы не могли бы не рисковать собой и не усложнять мою работу?
— Мы идём искать Дала?
— Да. Я пытаюсь понять, где он, но вы мне мешаете.
— Хорошо, — кажется, она обиделась.
Я действительно прикрыл глаза и, не говоря более ни слова, пошёл влево по коридору.
— Там подъём, — прошептала намэ.
— Я знаю, — сказал я.
Эхолокация — довольно распространённая способность, хотя, подозреваю, таким как Лира не приходит в голову её развивать. Слышал, что бескрылые вовсе не способны ощущать окружающее пространство за пределами своей видимости, а вот для меня это было бы всё равно что оглохнуть. Раньше, до того, как стал задумываться об особенностях собственного происхождения, я думал, что это неотъемлимая часть моего музыкального слуха. Было странно слышать от некоторых моих собратьев о том, что они чувствуют пространство только в пределах комнаты или не чувствуют вообще. Однако теперь, когда в наших с намэ разговорах то и дело всплывали то даэвы, то катар-талах, я задумался о том, что такая способность куда больше пригодилась бы воину, чем художнику.
В первый раз я проверил это едва ступив за поворот.
Там, за пределами камеры, находился целый лабиринт, и количество его стен и изгибов слегка обескураживало своей многослойностью. Но ярко-красными пятнами на фоне холодного камня выделялись бешено бьющиеся сердца моих будущих противников.
Аран-тал для первых лиц Короны Севера давно превратились в почётную регалию. Большинство знакомых не могло объяснить мне, от кого я должен буду оберегать свою госпожу. Только мастер Эрайе отвечал по обыкновению холодно и односложно: «Ото всех».
Тогда, в подвале под Толосой, я впервые осознал это как наяву.
Я дрался против мастера Эрайе в спарингах, но в большинстве случаев моими противниками были всего лишь голограммы. Они больно наказывали энергетическими разрядами за нерасторопность и никогда не промахивались, так что живые противники показались мне грузными и неуклюжими.
Но галаграмы сами не чувствовали боли и бить их было нестрашно. Когда же я встал перед перспективой наносить удары дышащим и живым меня на мгновение охватила паника. Я представить себе не мог, как можно причинить настоящий вред живому существу.
Но спустя мгновение мой взгляд упал на изранение лицо намэ. Я стиснул зубы и больше ни о чём не думая шагнул навстречу врагам.
Десять шагов до сторожки. Открыть дверь настежь. Так. Их трое. Я чувствовал, как трепещет сердце в клетке груди. Присел, уклоняясь от стрелы, одновременно заводя за спину руку, утаскивая вниз и Лиру. Только бы не лезла. Рывок вперёд. Выбить арбалет. Всё как в учебнике. Всё легко. Справа, пониже рёбер, вспышка боли. Разворот, рывок, удар. Противник падает. Возвращаюсь. Удар. Этот стражник падает тоже. Мне нужен саркар. Кубарем перекатываюсь к шкафу. Вот оно. Личные вещи пленных. Удар по кнопке — как бы не сломал. Нет. Механизм безупречен. Заслоняюсь от атак саркаром и, слегка покачивая древком, отбиваю стрелы. Мало места. Мало для саркара. Чуть складываю стержень. Удар в висок одному охраннику — другой конец попадает по горлу арбалетчику. Остался один. Я оборачиваюсь к нему. И подношу саркар к горлу. На конце сверкает безупречно отточенное лезвие. Замираю.
Несколько секунд стоит тишина.
— Дайнэ… — голос намэ очень тих. — Не убивай его.
Я и не думал этого делать. Я бы не смог. Но что с ним ещё делать?
Лира приближается. Она тоже уже добралась до шкафа и теперь в руках у неё верёвка.
— Свяжи всех троих — и идём за Далом.
Могу только кивнуть.
* * *
Больше охраны мы не встретили. Лира взяла связку ключей со стойки в караульной, и мы двинулись обратно в направлении подвала. Кровь ещё стучала в висках после битвы, запахи казались неожиданно острыми, воздух — горячим.
Лира теперь шла впереди, а я даже не сразу осознал, что это недопустимо. И я не сразу понял, что, кажется, слышу, «её». Нет, не Лиру, увы. Ту музыку, что так зачаровывала меня в небесах. Ту, которую я так и не сумел изобразить на флейту. Ту, которую теперь так легко отбивал по живым телам мой саркар. Она была величественней, чем вой ветра между горных вершин, резче и ритмичней, чем стук ритуальных барабанов. Это был бой сердце в порыве битвы и его молчание после смерти.
— Дайне! — унесённый волнами этого странного зова я не сразу понял, что мы остановились, и Лира уже в который раз зовёт меня по имени. С трудом мне удалось сосоредоточить взгляд на её встревоженном лице. Намэ покусывпала губу, теребила в руках связку ключей и смотрела на меня. — С вами всё в порядке? Может быть вас… ударили по голове?
