Академия Аркан (ЛП) - Кова Элис

А он важнее.

— Хотя я и восхищаюсь тем, как убийственное намерение зажигает твои глаза, — голос Каэлиса льётся гладко, как шёлковая подкладка его камзола, — думаю, тебе стоит чуть сдержать это, пока слишком многие не заметили.

— Убийственное намерение? — моя улыбка наверняка выглядит дьявольской. — Понятия не имею, о чём ты говоришь.

— Значит, работа прошла успешно? — его голос опускается ниже обычного, с трудом удерживаясь от взлёта вместе с волнением.

Вместо ответа я сокращаю расстояние между нами и скольжу рукой к своим юбкам. Перекладываю пять карт из кармана в его, засовываю их внутрь его камзола с лёгким хлопком по груди. Провожу костяшками по его телу. Вздыхаю, глядя на него исподлобья, ощущая, как настоящая карта Смерти жжёт у меня под рёбрами. Пока у меня есть хотя бы одна из истинных карт Старших Арканов, ни один из Орикалисов не сможет призвать Мир. Контроль остаётся у меня. И шанс использовать эту легендарную карту — тоже.

— Всё прошло идеально. Он ничего не заподозрит. — И Каэлис тоже не знает о моих истинных намерениях. Я посмотрю, где он будет хранить карты, а потом сделаю ещё подделок, по мере того как сумею незаметно добывать материалы. Украду их прямо из-под его носа, как украла у его отца. Если Бристар не лгала, Каэлис не сможет призвать Мир без карты-сосуда, которую умею создавать только я. Но я знаю о ней слишком мало, чтобы полагаться лишь на это.

— Клара. — Он перехватывает мою руку, вглядывается в меня. Его глаза чуть сужаются. — В чём дело?

— В чём что? — я чуть отстраняюсь, но он держит крепко. Словно видит меня насквозь. Словно знает все мои мысли, даже если я молчу.

— Тут есть что-то ещё.

— Я не могу быть более взволнованной перед тем, что нас ждёт. — Я искренне улыбаюсь и верю в эти слова. На миг мне кажется, что я рассеяла его подозрения. Но Каэлис продолжает изучать меня. Его взгляд словно срывает с меня ткань, оставляя обнажённой. Я с трудом сдерживаю дрожь.

— Нет… здесь есть нечто большее. — Его ладонь тянется к моему лицу, обхватывает щёку. В этом жесте и нежность, и приказ. — Скажи мне.

Мои губы приоткрываются, но слов нет. Мне нужно уйти от него. Просто находясь рядом, я разрываюсь надвое. Между тем, что знаю, чувствую и боюсь… и жаждой снова довериться ему. Поверить так, как я так хотела верить.

— Если тебе нужно, чтобы я кого-то убил, скажи — и это будет сделано. — Он чуть улыбается: высокомерно, дьявольски, и в то же время притягательно до безумия. — Мир — наш, чтобы создать или разрушить.

Но прежде, чем я нахожу слова, чтобы ответить, нас прерывает шум. У входа в бальный зал появляется группа, и толпа мгновенно смолкает. Люди расступаются, и они проходят внутрь.

Если раньше я чувствовала холод, то теперь он пронизывает меня до онемения.

Это не Стеллис с их вороньими и голубиными перьями. Не городская стража в серебряно-зелёном. Эти люди и женщины одеты в тусклый серо-бурый цвет, врезавшийся в мои худшие кошмары.

В центре отряда стражи Халазара — Глафстоун. Живой кошмар, вернувшийся преследовать меня своим изуродованным, покрытым шрамами лицом — следами того, что с ним сделал Каэлис.

Каэлис обвивает рукой мою талию, притягивая ближе.

— Прошу прощения за вторжение на ваш вечер, — объявляет Глафстоун. Музыка замирает, оркестр мгновенно улавливает ненормальность. — Но среди вас скрывается беглая преступница.

Толпа наполняется шёпотом и ахами. Я пытаюсь отойти, но Каэлис держит крепко.

— Не беги, — шипит он. — Это только усугубит. Стой рядом со мной. Я защищу тебя. Клянусь тебе, Клара.

Я знаю, что побег будет выглядеть ужасно. Но это единственное, о чём я могу думать. Я не вернусь туда. Не смогу.

— Не дай им забрать меня.

Едва слова слетают с моих губ, как глаза Глафстоуна впиваются в меня.

— Вот она. — Его лицо искажает ненависть глубже любой, что я когда-либо видела. Одного взмаха его пальца хватает, чтобы стража ринулась ко мне. Всё словно повторяется — моя первая ночь в Академии, только сейчас в тысячу раз хуже.

Каэлис встаёт, между нами, оставаясь так близко, что стоит мне шагнуть — я коснусь его.

— Смотритель Глафстоун, — голос Каэлиса холоден и ровен, — я не позволю вам марать доброе имя моей невесты.

Стражники застывают, не зная, кому повиноваться. Весь зал замолкает вместе с ними, ожидая, что будет дальше.

— Её «доброе имя» — не то, чем вы его считаете, — Глафстоун взмахивает рукой в мою сторону, обращаясь ко всем присутствующим. — Эта женщина обманула вас. Её зовут не Клара Редуин, а Клара Грейсворд.

Технически и это не совсем правда, я бы пошутила, если бы не была парализована паникой.

— Она та самая беглянка, что сбежала из Халазара почти год назад, скрывалась у вас на виду и насмехалась над нашей королевской семьёй своей ложью.

В толпе раздаются возгласы ужаса. Среди лиц я нахожу Лурен. Её глаза расширены, рот приоткрыт. Я отвожу взгляд, прежде чем её потрясение пробудит во мне вину, которую я не сумею скрыть.

— Ты смеешь подвергать сомнению моё слово? — голос Каэлиса опускается до ледяного шёпота.

— Лишь чтобы защитить государя, которого я так люблю, — отвечает Глафстоун.

— Мой брат прав. — Из толпы слева выходит Равин, шагов двадцать от нас. Один его вид разжигает во мне новую волну ярости. — Ты делаешь смелое и опасное заявление против женщины, что должна стать Верховной Леди нового Клана Отшельника. Надеюсь, у тебя есть доказательства? — Он защищает меня? Будто это не он в прошлый раз бросил меня в Халазар… Но я ни на миг не теряю бдительности.

— Ваше высочество, — Глафстоун подходит ближе и кланяется, протягивая небольшой конверт. — Я представляю свои доказательства.

Сделай что-нибудь, Каэлис, молю я каждой клеточкой. Но он не двигается. Почему он не двигается?

Равин раскрывает конверт. Содержимое — достаточно, чтобы земля ушла из-под моих ног. Две колоды. Одна на жалких обрывках бумаги — на таких я когда-то чертила для Глафстоуна его нелегальные карты. Другая — идеально выполненные карты Академии, над которыми я работала ради Испытания Трёх Мечей.

— Я давно выявил её незаконные действия, ещё в Халазаре, — произносит Глафстоун, будто сам не приказывал мне чертить. — Не знаю, как она раздобыла материалы. Я конфисковал карты, которые она сделала в тюрьме. Их сходство с картами, что она представила на Испытаниях Трёх Мечей, очевидно.

— Лжец… — вырывается у меня шёпот. В Академии моё письмо изменилось… разве нет? Этого хватит? Или всё бесполезно? Нет… они используют любые «доказательства», какие захотят.

— Тихо, — шипит Каэлис.

Глафстоун продолжает:

— Простите, я думал, что смогу её исправить. — Театральный вздох. — Но, возможно, стоит радоваться её методам. Иначе как бы мы узнали правду?

— Это, действительно, неопровержимое доказательство, — наконец говорит Равин, передавая карты своему отцу, который остановился рядом. Но вид его — раздражённый. Знает ли он? Сердце грохочет так, что меня мутит.

— Я хочу увидеть эти карты сам, — Каэлис наконец двигается, уходя от меня и направляясь к своей семье. — Я тот, кто курирует арканистов Орикалиса. Я должен судить о сходстве.

— Брат, разве ты не будешь предвзят? — усмехается Равин.

— Схватить её, — приказывает Глафстоун, воспользовавшись тем, что мой защитник больше не преграждает путь.

Стражники бросаются ко мне во главе с Саваном. В его глазах сверкает жестокое торжество: наконец-то я тебя достал. Равин одновременно смещается, загораживая Каэлису дорогу ко мне.

Я отступаю. Их руки тянутся ко мне, а перед глазами — сотни рук из камеры, перепачканной грязью, которую я до сих пор не смыла с кожи, с души.

— Клара… — моё имя, полное предупреждения. Только голос Каэлиса прорывает нарастающую панику. Но уже поздно.

— Пора домой, тварь, — оскаливается Саван. Ликование Глафстоуна не знает границ.

Я резко разворачиваюсь и бегу. Почти достигаю двери, через которую вошла. Но стража быстрее. Они хватают меня, и крик вырывается из моей груди.