Мой слуга Тень (СИ) - Корсарова Варвара

Но о доме он рассказывал с удовольствием и любовью. Ирис разделяла его чувства.

***

Она прониклась симпатией к усадьбе «Черный дуб» сразу же, как ступила на ее порог. Ощущение причастности к дому усиливалось с каждой новой комнатой, в которую они заглядывали.

Дом походил на опрятного старика, который прожил достойную жизнь, растерял былой лоск и богатство, но сохранил оптимизм и добрый нрав. За стариком хорошо следили и не давали ему зарасти грязью.

– Малый красный салон… курительная комната… зеленая гостевая спальня… – называл Рекстон.

Многие комнаты имели свои названия – по цвету обстановки. Например, в зеленой спальне обои были изумрудные, а занавески цвета дымки над весенними лугами.

Полы приятно поскрипывали, мебель была старая и добротная. Ирис с удовольствием рассматривала милые картины на стенах и фарфоровые безделушки на каминах.

Из окон северной части дома открывался чудесный вид на поросшие лесом холмы, в окна южной части стучали ветки садовых деревьев.

Время словно зависло в этом доме. В нем витала атмосфера старого уюта. Бурные волны современной жизни не вторгались в него. В такой дом приятно возвращаться, он подпитывает силы, он – твой островок безопасности и комфорта.

И вместе с тем он напоминал сундучок с секретными ящиками, которые так любят дети. И все благодаря барону цу Герике, который начинил дом удивительными вещами.

– Особняк был построен двести лет назад знаменитым архитектором Чезаре, – рассказывал Рекстон. – Он спланирован просто, но удобно.

– Двести лет! – поразилась Ирис. – Какой старый дом! Наверняка он повидал всякое. Скажите, в нем водятся привидения?

– У нас приличный дом, госпожа Диль! – возмутился Рекстон. – Мы не терпим подобных безобразий в хозяйстве. Никаких привидений, крыс или тараканов.

Ирис засмеялась, Рекстон вроде как тоже ухмыльнулся.

– Десять лет назад по распоряжению его милости провели водопровод, оборудовали котельную и установили генератор. Теперь здесь есть электричество и телефон. Но к сожалению, до капитального ремонта у хозяина не дошли руки. Барона больше интересовали технические новинки и собственные изобретения. Он со страстью отдавался своему увлечению и спускал на него все свободные средства.

Ирис удивлялась и недоумевала, когда то тут, то там натыкалась на поделки барона.

У цветочных горшков на широком подоконнике имелись колесики и часовой механизм. В течение дня они передвигались по подоконнику, следуя за лучами солнца. Видимо, это изобретение было безобидным, и поэтому его оставили в комнате.

– Это дверь в бильярдную. Открывать ее не стоит.

– Почему? В бильярдной спрятано что-то ужасное?

– В бильярдной лишь то, что полагается для приятного досуга господ. Загвоздка с дверью. Смотрите…

Рекстон вытянул руку, щелкнул задвижкой, взялся за ручку, которую зачем-то приделали вверху косяка, и с силой потянул. Дверь вертикально откинулась и превратилась в стол между комнатами.

– Да, это стол. Для игры в теннис, – подтвердил Рекстон.

– Здорово!

– Не очень. Шарниры ненадежные, а пружины слишком сильные. Дверь порой самостоятельно возвращается в прежнее положение. Иногда в разгар игры. Однажды она посадила доктору Фальку синяк на подбородке и выбила зуб.

– Каким выдумщиком был мой отец!

Ирис намеренно сказала – «отец», чтобы посмотреть, как отреагирует Рекстон. Он сделал вид, что пропустил слово мимо ушей.

– Да, фантазии барону было не занимать. Прошу, соблюдайте осторожность, когда будете исследовать дом самостоятельно. Барон прятал от меня свои изобретения – он знал, что я не одобряю, когда он выставляет их напоказ. Поэтому вы можете обнаружить их в самом неожиданном месте.

– Вы имели большое влияние на барона? Он искал вашего одобрения?

– Любой дворецкий имеет некоторое влияние на своего хозяина. Господин цу Герике признавал наличие у меня здравого смысла и не считал зазорным прислушиваться к моему мнению.

Рекстон отпустил дверь, но в этот момент Ирис наклонилась, чтобы лучше рассмотреть механизм запора.

Что-то щелкнуло, дверь полетела вверх. Ирис едва не получила по носу, но Рекстон ее спас.

– Осторожнее!

Он схватил ее в охапку и отдернул в сторону. Мимо лица Ирис со свистом пролетел край толстой доски: на миг она почувствовала себя мышью, которой чуть не оттяпала голову мышеловка.

Она охнула от потрясения; руки Рекстона крепко сжимали ее талию, ее спина упиралась в его твердую грудь и живот, а его подбородок коснулся ее макушки.

– Простите, – он разжал руки и тут же отступил, а Ирис на миг испытала укол удовольствия от того, что случайно побывала в объятьях такого представительного мужчины.

Рядом с дворецким ее одолевала смесь противоречивых чувств. Она испытывала раздражение, настороженность и в то же время робкий трепет.

Виной была его осанка, и гладко причесанные волосы, и вкрадчивые, но без раболепия, манеры. И, конечно, идеально пригнанный костюм.

Внешние атрибуты важны. Когда видишь безупречного мужчину, невольно наделяешь его фантастическими качествами. Видишь в нем и загадочность, и силу, и что-то еще, такое, от чего глупое сердце так и норовит пуститься вскачь. Однако чутье подсказывало, что Рекстон – весьма опасная личность.

Что ж, она никогда не пасует перед опасностями! Рекстон вряд ли страшнее, чем Картавый Рикардо и его таинственный босс, преступный гений Химерас.

***

– Вы не пострадали? – заботливо осведомился Рекстон звучным голосом, от которого у Ирис по позвоночнику пробежала электрическая волна.

– Нет, – ответила она резко. – Вы меня спасли. Вы быстрый, как кот на охоте. Рекстон, и много в доме таких опасных приблуд?

Рекстон страдальчески поморщился, когда Ирис использовала вульгарное слово.

Ух, какой чистоплюй!

– Их немало. Напоминаю, что вы также унаследовали права на все изобретения господина барона.

– Их можно продать?

– Увы, ни одно из них не получило патента. Зато ваш оте… барон получал много издевательских писем от бюро изобретений. Его считали чудаком. Однако последний год, я полагаю, он работал над чем-то, что, по его словам, цитирую: «Заставит этих толстозадых пней на коленях умолять меня продать им чертежи». Он был уверен, что это открытие принесет ему золотые горы.

– Что за изобретение?

– Не знаю. Давайте вернемся в мансарду, в его мастерскую, она же его кабинет. Там он хранил все чертежи.

Они вернулись в комнату в мансарде, где нотариус зачитывал завещание.

Ирис охватила печаль. Теперь кабинет был пуст, и она остро ощутила, что хозяин покинул его навсегда. Его любимые книги не будут дочитаны, изобретения не будут доработаны, и новые пугающие агрегаты больше не появятся в комнатах особняка.

Любили ли барона домочадцы? Сложно сказать. Из реплик Даниэля и тети Греты она поняла, что в семье все было непросто.

– Рекстон, каким человеком был мой отец?

– Своеобразным, – ответил он после небольшой паузы.

– И все же?

– Вам лучше задать этот вопрос госпоже и господину Эрколе. Они его родственники; я лишь его слуга.

– Думаю, вы знали его лучше, чем его родня. Ну же, Арман! Не скрытничайте. Что у вас за манера – умалчивать, говорить обиняками! Все дворецкие такие?

– Это называется осмотрительность и такт, госпожа Диль. Профессиональные качества дворецких.

– Ну, чувство такта у вас хромает, когда дело касается меня. Барон был моим отцом. Я хочу знать, каким он был. Мне важно мнение разных людей.

– Он был непростым человеком, госпожа Диль. Иногда с ним было сложно договориться.

– Почему он оставил мне все? Он же меня никогда в жизни не видел.

– Он дал объяснение в завещании. Нам придется им довольствоваться.

Ирис вздохнула: с Рекстоном каши не сваришь. Она подошла к столу, который чуть не покалечил нотариуса, взяла стоявшую в углу трость и повертела, рассматривая.

Трость была тонкая, но тяжелая, с массивной рукояткой. Ирис случайно надавила на скрытую кнопку, и ей в лицо выстрелила сеть, натянутая на упругое проволочное кольцо. От неожиданности она выронила трость.