Обреченный трон (ЛП) - Пекхам Каролайн

Другие Наследники попытались успокоить меня, как только я вернулся в гостиную, но я не стал слушать их, сбросил свои треники, распахнул окно и нырнул в бурю.

Моя форма Дракона вырвалась из моей плоти, и я стремительно полетел к бреши в заборе с пламенем, рвущимся из моих губ, поглощенный потерей всего, что у меня должно было быть с моей девочкой.

Когда я добрался до щели в заборе, перекинулся, перелез через нее и снова перекинулся, а затем взлетел в направлении гор, используя грозовые тучи, чтобы укрыться. Мне необходимо оказаться как можно дальше от всего и каждого, иначе я наброшусь на того, кто не заслуживает этого.

Я взмахнул крыльями и полетел так быстро, как только мог, оставив академию позади, а вместе с ней и свое сердце. В моей голове крутились образы прекрасной девушки с глазами, полными огня, и губами со вкусом греха, но судьба распорядилась так, что она всегда будет от меня далека.

Буря не утихала, пока я летел, не оглядываясь назад, просто мчался все дальше и дальше по небу, приветствуя страдания ледяного дождя, когда он обрушивался на мои горячие чешуйки.

В голове проплывали все ужасные вещи, которые я когда-либо делал ей, напоминая мне обо всех причинах, по которым я заслуживал таких страданий, пока сожаления и ненависть к себе не стали угрожать утопить меня сильнее, чем вся льющаяся на меня вода.

Наконец я приземлился на огромной поляне между двумя горами, плоскую равнину заливал дождь, а мои когти впивались во влажную почву.

Я зарычал на звезды, хотя их не было видно за облаками, но все равно сделал это, проклиная их так же, как они проклинали меня, и выдохнул огромный шлейф драконьего огня в огромный огненный шар, который расцвел до самого неба.

Я опустил голову, наблюдая за пламенем, которое медленно угасало передо мной, и мое сердце заколотилось, когда я заметил фигуру, шагнувшую сквозь дым, и когда он рассеялся, ее длинные волосы рассыпались вокруг нее, а темное выражение ее лица подсказало мне, что она зла как черт.

— Не убегай от меня, Дариус Акрукс, — прорычала Рокси, подойдя ко мне в майке, которая, я только сейчас понял, была моей.

Ее ноги босы, а золотые крылья на спине, несмотря на проливной дождь, сверкали огнем ее вида.

Воздушный щит сомкнулся надо мной, когда гром снова прогремел в небесах, и молния ударила в него, раскалывая созданный ею купол и освещая ее, как будто именно она владела им.

Я вернулся в форму Фейри, мои мышцы напряглись, когда я боролся между желанием подойти к ней и необходимостью защитить ее от гнева звезд.

Я стоял совершенно неподвижно, пока она шла ко мне, ее глаза пылали опасностью и решимостью.

— Знаешь, когда меня вытащили из моей жизни и привезли в твой мир, люди снова и снова рассказывали мне о том, как звезды выбирают наши судьбы. Они говорили мне, что наши судьбы высечены в камне и запечатаны этими мерцающими маленькими искорками света далеко в небесах. А я ответила им, что не верю в судьбу. Неважно, сколько раз предсказания, гороскопы и прочее доказывали свою правоту, я по-прежнему насмехалась и говорила, что не верю в это.

— Не удивительно, Рокси. Ты самая упрямая Фейри из всех, кого я когда-либо встречал.

— Сказал чайник чайнику, — прорычала она, и во мне вспыхнул гнев от ее тона. Даже спустя столько времени она оставалась такой же неуважительной, такой же грубой, язвительной и свирепой, какой была в первый день, когда я увидел ее. Возможно, даже еще больше.

— Ну, если ты считаешь меня таким несносным, тогда зачем ты погналась за мной? — спросил я.

— Потому что с того момента, как я приехала сюда, я поклялась, что никому не позволю решать за меня мою судьбу. Поэтому, несмотря на то, что ты буквально самый грубый, самый свиноголовый и невыносимый засранец, которого я когда-либо встречала, я все равно хочу тебя. Так что к черту звезды. К черту луну, метеоры и гребаные облака. Пусть небо смотрит на меня, пока я говорю ему, чтобы оно отъебалось. Никто ни там, ни здесь не может указывать мне, что делать. Ты сказал мне, что я твоя, и я считаю, что ты мой тоже.

— Считаешь? — спросил я. — Я сказал тебе, что люблю тебя. Я вытатуировал это на своей коже, Рокси, мне кажется, что достаточно ясно выразил свои чувства. Ты — все, чего я хочу для себя. Единственный выбор, который хотел бы сделать, и единственный, который не могу сделать. Так что ты не считаешь ничего. Ты знаешь, что я твой, каждая чертова частичка меня. Но ты никогда не говорила мне, что ты хочешь получить меня, или хочу ли я владеть тобой.

В небе загрохотал гром, но Рокси полностью проигнорировала его, держа свой воздушный щит на месте, даже не вздрогнув, когда молния несколько раз ударила в него.

— Я девушка, которую никто никогда не любил, Дариус, — сказала она. — Никто, кроме Дарси, всю мою жизнь. И хотя я никогда не показывала этого, я мечтала найти кого-то, кто полюбит меня, как принц в сказке, и я смогу стать его принцессой. Но я не люблю тебя как принцесса. В нас нет ничего мягкого, сладкого или легкого. Мы дикие и непредсказуемые. Она ранит сильнее, чем любая боль, которую я когда-либо испытывала, и поглощает меня сильнее, чем все, что я когда-либо могла предсказать. Ты заставляешь мое сердце биться от страха, а мое нутро сжиматься от самых злобных бабочек, которых я когда-либо знала. Я ненавижу тебя больше, чем когда-либо знала, что могу ненавидеть человека, и думаю, что если буду любить тебя с такой же яростью, то я сгорю в ней.

— Значит, ты не хочешь позволить себе любить меня? — спросил я, глядя на нее сверху вниз, когда она остановилась в метре от меня, а небеса бушевали в ярости от того, что мы бросаем им вызов.

— Может быть, и нет, — согласилась она, и мое нутро рухнуло, но она приподняла подол моей майки, и мой взгляд привлекло движение ее руки, когда она провела большим пальцем по передней части бедра и убрала маскировку, которая, должно быть, скрывала участок ее кожи.

У меня в горле образовался ком, когда взгляд проследил за чернильными линиями на ее коже. Я знаю этот рисунок, поскольку он совпадал с тем, который Габриэль велел мне нанести на мою собственную кожу. Линии, которые указывали на положение небес в ту ночь, когда она сказала мне «нет». В ту ночь, когда все могло бы быть совсем по-другому, если бы я только последовал тому, чего хотело мое сердце. Слова, которые тонким шрифтом бежали по ее бедру слева от рисунка, были зеркальным отражением тех, что были на моей собственной коже. Есть только он.

— Думаю, я уже горю, Дариус, — вздохнула она. «И мне пора перестать притворяться, что это не так».

Я шагнул вперед и поймал ее лицо между своими ладонями, целуя ее в жесткой и требовательной мольбе о том, чтобы это было правдой. Потому что если у меня есть она, то я знаю, что у меня есть все. И мне все равно, если нам действительно придется сорвать звезды с неба, чтобы заставить их подарить нам наше завтра. Я сделаю это. Я заплачу любую цену, которую они попросят от меня, лишь бы эти чувства длились вечно. Лишь бы по-настоящему обладать ею.

Дайте мне ее, — умолял я их, теряясь в ощущениях ее рта напротив моего, ее рук на моей коже и ее пульса, бьющегося в том же пьянящем ритме, что и мой собственный. Дайте мне ее, и я заплачу любую цену, которую вы попросите.

Казалось, гром гремел еще громче, словно небеса отвергали мои мольбы, но вскоре я забыл о звездах и обо всем, что они делали, когда поднял Рокси на руки и поцеловал ее так, словно это был единственный шанс, который у нас есть. И, возможно, так оно, черт возьми, и было. Потому что очевидно, что она намерена сдерживать бурю с помощью своей магии так долго, насколько физически это возможно, и кто знает, позволят ли небеса нам снова оказаться так близко.

Мы стояли посреди грязного поля, поэтому у нас имелось всего несколько вариантов, и я опустился на колени, а затем сел на землю, усадив ее к себе на колени.

Ее язык преследовал мой, когда она целовала меня сильнее, и моя магия танцевала на краях кожи, так как она жаждала соединиться с ее. Мои барьеры рухнули, а за ними и ее, и она издала стон, когда тяжесть нашей магии, столкнувшись, разлилась по нам.