Наследница огненных льдов (СИ) - Ванина Антонина

Его губы неспешно скользили всё выше по кистям рук, а я начала понимать, что зря ввязалась в эту опасную игру. Не так много у меня шансов выйти из неё победительницей.

Внезапно Зоркий вскочил и упёрся в меня упитанным боком. А потом я услышала, как к палатке кто-то идёт, и тогда Вистинг отпустил мои руки.

Тэйми и Эспин вернулись. Стоило им увидеть меня, как начались расспросы, неловкие оправдания с моей стороны, обстоятельные объяснения Вистинга. А потом Тэйми подскочила ко мне и обняла, пообещав, что будет моими глазами, пока духи не вернут мне зрение.

– Это пехличи разгневались и наслали на тебя слепоту, – уверяла она. – Я буду взывать к горным духам, чтобы они отдали тебе твои глаза.

– Мои глаза на месте, – уверяла я её.

– Нет, это не твои глаза, а подменённые, – настаивала она. – Пехличи колдовством украли твои глаза и вложили в глазницы свои. Их глаза так черны, что ими ты ничего не сможешь увидеть, только черноту. Но я принесу жертву духам, и они заставят пехличей вернуть всё, как было.

– Спасибо тебе, Тэйми, – растрогалась я, и обняла её в ответ.

Собрались в путь мы спешно, вернее, палатку и вещи собирали все, кроме меня. Мой рюкзак перекочевал в нарточку Эспина, подбавив ему лишних килограммов помимо бараньей туши. Вистинг взял себе часть рыбного улова, меня же Тэйми усадила в свою нарту между тюком и мешками.

Всю дорогу я чувствовала, что рядом с нартой бежит мой пёсик. Стоило Тэйми притормозить своих собак, как Зоркий тут же заскакивал на нарту и жался ко мне, будто проверял, в порядке ли я, не нужна ли снова его помощь.

– Мальчик мой, – обнимала я его и зарывалась подбородком в тёплую шерсть, – какой же ты заботливый. Неужели чувствуешь, что мне плохо? Ничего, не переживай, я обязательно поправлюсь.

А Зоркий слушал меня и всё норовил облизать лицо и подобраться языком к повязке, а то и под неё. Чувствует, где у меня болит, хочет помочь залечить ожог, но такая помощь будет мне только во вред.

Как только Эспин с Вистингом настигали нас своим ходом, Тэйми отдавала команду собакам и те мчались вперёд. Я сидела в нарте и не могла отделаться от мысли, что я ужасно всем мешаю. Стыдно за то, что это я увлекла всех в поход к оси мира, а теперь сама беспомощно еду в собачьей упряжке, когда остальные тащат мой груз. Как же невыносимо тяжко чувствовать себя беспомощной!

Во время вечернего привала Тэйми одна готовила нам всем ужин, а я ничем не могла ей помочь. Она же помогала мне есть, придерживая миску и руку, которой я сжимала ложку. А потом она мыла за всеми посуду, я же просто сидела у костра с натянутым на повязку капюшоном и ничего не делала. Стыдно. Ужасно стыдно и неловко.

Зоркий почти не отходил от меня, все время беспокойно крутился, пока я не клала руку на его шею или спину. Интересно, из него может получиться собака-поводырь? Нет, прочь, дурные мысли. Вистинг обещал, что через два-три дня я прозрею.

Когда Эспин заступил на дежурство, Тэйми завела меня в палатку и помогла улечься в спальный мешок.

– Охотник Мортен поступил благородно, – шепнула она мне, когда сама залезла в кукуль, – всё правильно сделал, когда завязал глаза, в темноту посадил и отогрел твои руки. Он о тебе позаботился сегодня и завтра будет заботиться. А может, и всегда так будет делать. Он говорил мне, на вашем большом далёком острове жениху надо только прийти в дом отца невесты и спросить у него разрешения взять её в жёны, и чтоб невеста сама согласилась. Вот как найдём мы твоего дядю, что тебе как отец, так пусть охотник Мортен у него разрешение спрашивает. Но ты сразу согласием не отвечай, испытай охотника Мортена. Неправильно это без отработки жениться. Как тогда узнать, на что жених способен?

Она и дальше рассуждала о несовершенстве имперских брачных обычаев, а я слушала её и думала: как же Вистинг умело склонил Тэйми на свою сторону. Пару дней назад она с небывалым энтузиазмом запутывала меня в сети, лишь бы Вистинг не покусился на мою честь, а теперь готова придумать для него испытания, чтобы он показал себя достойным женихом. Удивительная перемена.

Глава 70

Утром Тэйми вновь возилась со мной, потом готовила завтрак, а после мы продолжили наш поход на запад. К середине дня на нашем пути возникла очередная река с мостом. Вести меня в нарте по валежнику Тэйми побоялась, переводить пешком тоже. Зато Вистинг не боялся ничего. Я даже не успела ничего понять, как он подхватил меня на руки и понёс через реку. Не под мышкой, не через плечо, нет, на этот раз он держал меня бережно, трепетно прижимая к груди – я чувствовала это даже через слой толстой меховой одежды.

После ужина я долго не могла уснуть, ворочаясь в мешке и не давая спокойно полежать Зоркому. В голову упорно лезли глупые и даже опасные мысли. Неужели Вистинг и вправду намерен идти вместе с нами к Тюленьему острову, раз готов изображать моего жениха перед кочевниками? А как же Великая полынья, как же браконьерское судно и бегство в Хаконайское королевство? Он передумал спасать честь семьи, что замарала себя предательством и шпионажем? Или Вистинг намеревается помочь мне преодолеть весь путь до конца, и только потом собирается бежать? А из-за чего он поменял свои планы? Из-за желания помочь мне спасти дядю Руди, или же есть другая причина? Например, я.

Из-за вороха мыслей сон упорно не шёл, глаза под веками неприятно зудели и не давали покоя. А тут ещё что-то мелкое зашуршало, и сбоку раздался бас Брума:

– Тэйминэут, вставай, просыпайся. Не время отдыхать, надо работать.

– Дух очага, – сонно отозвалась она, – разве уже утро?

– Какая разница, ночь или утро? У двух твоих собак ремешки треснули, того и гляди завтра в дороге лопнут. Убегут твои собаки на волю, и потом не найдёшь. Вставай давай, пора шить. Я и нормальную нитку с иголкой для тебя достал.

– Хорошо, дух очага, я всё сделаю, – покорилась она.

– Брум, – не выдержала и вмешалась я, – отстань от Тэйми. Она столько всего сделала за день, устала. А ты и сам можешь всё зашить без её помощи.

– Не могу, – настаивал он, – я боюсь этих собак. Мало ли что они подумают, когда я подойду к ним с иголкой.

– Но Тэйми же снимает упряжь с собак на ночь. Она лежит отдельно от собак в нарте. Вот там и шей.

– Мне одному шить скучно – капризничал он. – И балбесу у костра одному сидеть тоже скучно, он там носом клюёт. И собака эта хитрая возле него вьётся, своей серой шерстью трясёт, а она в мою сумку летит. Мало мне всяких белых и слюнявых, а тут ещё и серые в немереном количестве…

Договорить Брум не успел. Кажется, Зоркий в который раз попытался его облизать, и хухморчик с воплями выбежал из палатки. Ушла и Тэйми, а мы с моим пёсиком остались одни, но ненадолго.

Сначала Зоркий поднялся, будто хотел куда-то бежать, но вскоре сел и тихо заскулил. Я обхватила его за шею и почувствовала, как мой пёсик дрожит. Что это? Чего может бояться мой отважный спаситель и грозный охотник на белок?

Зоркий начал жаться ко мне всем телом, а вскоре я услышала, как возле палатки кто-то ходит. Тэйми решила вернуться и дошить всё утром? Или Бруму что-то ещё нужно? Точно, нитки в моём рюкзаке. Ладно, он лежит как раз у моего изголовья, вот пусть идёт и копается там.

Едва слышно зашуршал тент и в палатку кто-то вошёл.

– Тэйми?

Ответа не последовало, зато Зоркий рыкнул, но быстро затих.

– Эспин? – теперь и мне стало не по себе, – Мортен?

Зоркий не издавал ни звука и, кажется, не дышал. И тут в палатке раздался щебет. Не птичий, не певучий, не заливистый. Отрывистый, чёткий, требовательный.

Внутри всё сжалось, а руки сами собой вцепились в шкуру Зоркого. Мне стало страшно, просто жутко от догадки, кто пришёл ко мне. Это же пехлич, неуловимый злокозненный карлик, что каждую ночь приезжал к нашему лагерю. И вот теперь он стоит напротив и щебечет мне что-то, а страх парализует по рукам и ногам, и слёзы сами собой наворачиваются на истерзанных глазах.