Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

— Снотворное наоборот, — пояснила Клементина. — Внимательно отсчитывай капли, чтобы не пришлось вызывать лекаря.

Я почувствовала, как меняюсь в лице, а к щекам приливает кровь. Похоже, по доброте душевной тетка всучила мне самопальный афродизиак. Вообще, законно покупать подобные средства? Страшно же представить, что в него намешали.

— Теперь ты во всеоружии, и мое сердце спокойно, — объявила Клементина и подхватила меня под локоть. — Главное, не забудь надеть красивое белье. Я кое-какие штучки тебе положила в дорожный сундук.

— Полосатые начесанные панталоны? — вырвалось у меня.

С афродизиаком и зимнее бельишко покажется жуть, каким сексуальным.

— Они попали в твой багаж? — охнула Клементина. — А Лидия все полки перерыла. Я ей говорила, что найдутся. Никто не станет воровать чужое исподнее. Даже такое красивое.

— Угу, — промычала я, как-то живо вспомнив ошарашенную мину мужа при взгляде на полосатую «красоту».

— Если понравились, оставь себе, — велела она.

— Белье Лидии?

— Только ей ничего не говори. Белье совсем новенькое, ни разу не надеванное.

Уже радует.

— Мы с ней вместе ходили перед отъездом в лавку к мадам Руфье, — продолжила тетка. — Но тебе нужнее, Лидии все равно не перед кем красоваться.

— Благодарю, но не стоит, — вежливо отказалась я. — Мне флакончика с дивным средством вполне достаточно.

Тетушка, честное слово, лучше бы ты мне компас вместо полосатых панталон попыталась подарить. По крайней мере, полезная в хозяйстве вещь. Особенно, в огромных гостевых домах.

В первый момент яркий суетливый холл ослепил. Потеснее прижавшись боками, мы с Клементиной огляделись вокруг, словно за последние полтора часа превратились в горных аборигенов, одичали и забыли, как выглядят люди в одежде, а не в волосах по всему телу.

Вокруг сновали коридорные, толкали тележки с багажом. На диванчиках дожидались номеров постояльцы. Девушки с корзинками, как у цветочниц, раздавали зазывные листовки на всевозможные развлечения, каких, судя по всему, в Сиале для отдыхающей публики придумали немало. Завораживала даже гигантская картина с замком на фоне уже знакомой горы и тремя поэтично летящими драконами.

Неожиданно изображение зарябило, размылось, и живописный пейзаж исчез. Вместо него появился нарисованный зал для торжеств, заполненный красиво одетыми людьми, и надпись витиеватыми буквами приглашала всех на праздничный аукцион украшений королевского ювелирного дома.

Кажется, я начинала понимать, как себя чувствует человек, десять лет проживший на необитаемом острове: ошеломленным. Хотелось удивленно воскликнуть: «Люди, вас никто не сожрал?!», но я — естественно, — промолчала. Не к лицу леди Торн, как, впрочем, и любой здравомыслящей девушке, выкрикивать странные вещи в пространство. Сразу примут за сумасшедшую.

— Смотри-ка, Тереза, — проговорила тетушка, — Рендел-то меня ищет.

Я бросила взгляд в указанном направлении. С самым благолепным видом, пристукивая тростью, дядюшка важно пересекал холл. Выглядел он так, будто в хорошую погоду степенно прогуливался по центральной улице Энтила и ведать не ведал, что с высунутым языком обязан разыскивать вторую половину.

По мнению Клементины, лучшую половину. Сам Рендел, до свадьбы десять лет прослуживший в королевском полку, не разделял убеждение жены, что она спасла ему жизнь и превратила в приличного человека.

— Вот, Тереза, учись, пока тетка жива! Мужа надо воспитывать, как ребенка. Понимаешь? Берешь, что дали, и растишь, чтобы вышло хорошо. С Филиппом-то, наверное, посложнее будет, но я в тебя верю, моя деточка, — вздохнула Клементина, почти с гордостью глядя на важничающего дядюшку и одухотворенно окликнула его: — Рендал, душа моя!

Вообще-то, получилось громко и по-генеральски. Дядька резко остановился и вжал шею в плечи, как будто та самая душа у него бухнулась в пятки и потянула за собой лысеющую голову.

Неожиданно обзор загородила тележка с дорожными сундуками. Когда она отъехала, нам предстала дивная картина. Рендел улепетывал! Споро частил в сторону арки, ведущей в восточное крыло, и не оглядывался.

— Не услышал, что ли? — озадачилась Клементина.

Даже я, не воспитавшая ни одного мужа, понимала, что глава рода Вудсток, выращенный ею кнутом и пряником — но больше кнутом, — раскрыл паруса и с попутным ветром уходил в закат. В смысле, в номер, но выглядело так, будто на часик другой надумал затеряться в коридорах.

Тетка, правда, не смекнула и грудью вперед, как тяжеловесная шхуна, заставляющая расступаться мелкие нарядные лодчонки, ринулась за прикормленным супругом. Я заторопилась следом. Когда у Клементины наступит прозрение, выживут не все. Вдруг придется спасать дядюшку? Или репутацию семьи Торн, если Рендел окажется потерянным для мира. Возможно, и имущество гостевого дома потребует спасения.

— Рендел, ты чего несешься, как на соседские похороны? — нагнала беглеца тетка. — Так ветер в ушах свистит, что ничего не слышишь?

Дядька на секунду замер, словно ища в себе силы предстать перед грозным ликом дражайшей супруги, и неуклюже оглянулся через плечо.

— Ох, вишенка! — пробормотал он с дурацкой улыбкой. — А я-то думаю, кто меня звал?

Глаза у Рендела подозрительно блестели. На гладко выбритых по случаю отдыха щеках краснели пятна. Он повернулся всем корпусом, и стало ясно, что сейчас трость нужна дядьке вовсе не для важности, а для устойчивости.

— Вы с Терезой решили подышать свежим воздухом? — спросил он.

Клементина начала меняться в лице. Я быстро огляделась. На нас по-прежнему никто не обращал внимания, но это пока тетушка не успела открыть рот. Впервые за двое суток репутация семьи Торн была в такой ужасающей опасности!

— Ты что же, успел накидать за воротник, старый паршивец, пока мы бродили по замку? — прошипела тетушка. К счастью, от возмущения у нее пропал голос.

Можно выдохнуть, но ни в коем случае не расслабляться! Голос - штука непостоянная. Легко исчезает и возвращается.

— Как ты нехорошо сказала, Клементина! — Дядька позволил себе пристукнуть тростью, но тут же съежился под гневным взглядом супруги. — Я участвовал в дегустации благородных вин! Меня-то ты на экскурсию по замку не взяла.

Я едва заметно покачала головой, давая понять, что он зарывается и уже практически по пояс стоит в могиле.

— Вишенка, так сказала бы, что надо составить вам компанию, — засюсюкал он. — Чтобы ты знала, я дегустировал и все время о тебе вспоминал. Не икалось?

— Нет, — процедила тетка, снова обретя пронзительную тональность. — За мной, дегустатор непуганый. Расскажешь, как так вышло, что твоя лучшая половина чуть не сгинула в гостевом доме, а ты себе спокойно жизнью наслаждался.

— Постой, тетушка! — остановила я воинственную родственницу. — Лучше пойдем за Ренделом, он знает дорогу.

— Так вы от экскурсовода, что ли, отстали и заблудились? — не очень натурально охнул Рендел.

Тетка поджала губы. Если она поставит руки на пояс, то репутации Торнов ничто не поможет.

— Тетушка, помните, что вы не в Энтиле, — без экивоков попросила я не скандалить в самом эпицентре светского общества. — Доберитесь до номера, а потом беседуйте. Можно громко. Главное, не разбейте фарфоровую тарелку с орешками…

Орешки на фарфоре Клементину точно впечатлили. Хоть виду она и не подала.

— Веди, — скомандовала супругу.

— Прошу, ненаглядные леди, — немедленно махнул он тростью, догадываясь, что пришло время не ерепениться, а сотрудничать. — Препровожу со всеми почестями.

Лестница показалась бесчеловечно длинной. Ноги гудели, как после похода по пересеченной местности. Понятно, что в походах мне бывать не приходилось, но точно болело ничуть не меньше.

Я поднималась, держась за перила, и смирялась с мыслью, что Вудстоки вряд ли разделят со мной «радость» от обеда с Марджери. До трех часов дня треть из них не доживет.

Сейчас эта самая треть не желала держать язык за зубами и подписывала себе смертный приговор. Может, Лидию делегируют? Если сумеют выкурить из номера.