Бедовый месяц (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна

Очень хотелось попросить газету никуда не девать, оставить и супруге ознакомиться с тем, что в мире происходит. Люблю, знаете ли, быть в курсе последних событий. Но вместо этого спросила, как и полагается примерной жене, а не активистке из общества защиты магических тварей в дикой природе:

— Вы проработали весь день?

— Сходил в атлетический зал на тренировку.

— Бег? — ляпнула я первый вид спорта, который пришел в голову.

— Бокс.

Да кто бы сомневался! Трусил бы он мирно по дорожкам, а потом расслабленно улыбался на любую глупость. Как бы не так! Без бутылочки с успокоительным в этом случае не протянул бы и дня.

— Почему вы не разбудили меня к обеду?

— Проголодались?

Вообще-то, есть действительно хотелось. В отличие от совести, обязанной терзать за пропущенную встречу с мадам Торн, голод проснулся вместе со мной.

— Я пропустила встречу с вашей теткой, — пояснила ему. — Вышло неловко. Надо было разбудить.

— Вы сказали, что во сне человек есть не хочет. Я был с вами полностью солидарен.

— Но вы хотя бы уважили мадам Торн? — осторожно уточнила я.

— На растерзание была отдана Лидия, — неожиданно с доброй долей юмора отозвался он. — Полагаете, мы должны ей подарить что-нибудь ценное?

— Лучше порошки от несварения, — вырвалось у меня, но тут же длинный язык захотелось прикусить. — Не поймите меня неправильно. Ваша тетка — прекрасная женщина и замечательный собеседник…

— Она невыносима.

— Согласна, — сдалась я. Удивительно, но в том, что касается Марджери мы были в полной гармонии. — В спальню я перенеслась своими ногами?

— Моими руками, — поправил Филипп, откладывая газету.

— То есть вы меня перенесли?

— Чужим рукам я не доверил бы супругу. — В его взгляде вспыхнула подозрительная улыбочка. — Если вам станет легче, даже во сне вы сопротивлялись.

Видимо, сопротивлялась громко, иначе не ухмылялся бы. Я вообще становилась ужасно коварной и нетерпимой, когда дело касалось пробуждения. В бессознательном состоянии и врала красиво, лишь бы с кровати не подняли, и ругалась… не очень красиво. Запросто выдавала весь словарный запас брани, услышанный в детстве — и, как выяснилось позже, впитанный, — во время походов с тетушкой на рынок Энтила.

Правда, со временем этот запас не менялся. Но соседки по комнате, пусть его и изучили, всегда спорили, кому меня будить. Потом на день рождения купили пробуждающий артефакт. Два. Первый разбили, не донеся до пансиона.

— В этот момент моя речь была изящной? — смущенно кашлянув, уточнила я.

— Вы назвали меня отвратительным типом, лапающим чужих жен, — невозмутимо ответил Филипп. — Не помните?

— Нет, — вынужденно призналась я. — Но звучит довольно прилично.

— Это был вольный перевод.

— Мне жаль. Я неустанно борюсь с этой темной стороной своей натуры, — покаялась я.

Хотя, будем честны, каяться в том, чего не помнишь, глупо и несправедливо. Однако леди Торн совершенно точно не имела права выдавать ядреные фразочки, даже если она в бессознательном состоянии.

— Вам не жаль, — хмыкнул он.

— Ладно, вы правы. Мне совершенно не жаль, но, прошу заметить, я проявила высокие моральные принципы.

— Вы цеплялись за мою шею и прижимались к груди, — принялся Филипп дразнить, явно из любопытства, сумеет ли супруга вывернуться из словесной ловушки.

Пф! Он же не ходил на занятия к моему преподавателю по изящным манерам и этикету. Вот где любое, даже самое приличное, слово оборачивалось против говорящего!

— Никто не контролирует себя во сне, — фыркнула я. — Зато я прекрасно выспалась и понятия не имею, как уснуть ночью. Разве что, вы мне дадите на ночь почитать «Вестник». Он сегодняшний?

В комнате стало очень тихо. Мы с Филиппом встретились глазами. Очевидно, сегодня он спать не планировал и дать супруге почитать газетку тоже. Может, глубоко за полночь. Однако потом мне захочется прикрыться «Вестником», а не вчитаться в новостные колонки. Да и сами новости будут уже не первой свежести.

К утру в мире произойдет много разных событий. Например, мы выполним супружеский долг перед родом Торнов. Если подумать, неплохая новость, учитывая, что попытка вторая. К счастью, о ней никогда не напишут в газете.

— Выйдем на ужин в ресторацию? — кашлянув от смущения, быстро спросила я. — Приведу себя в порядок и буду готова через полчаса. Хорошо?

— Я заказал ужин в номер, — тихо произнес он.

— Значит, через десять минут, — промычала в ответ.

Умыться-то и расчесаться все равно надо. Наверное, еще и кружевную сорочку надеть. Для создания правильного настроения.

С превращением в роковую красавицу что-то совсем не заладилось. Хотела накрасить ресницы, но нелепо ткнула себе три раза щеточкой в глаз. Пришлось отмывать краску. Долго. Угольная тушь размазывалась под глазами в отвратительные круги и оттерлась только розовым маслом.

С прической тоже не задалось. Светлые волосы кудрявой гривой падали до самого пояса. Лет пять назад мне в голову пришла идиотская идея подстричься. Почти год я проходила, похожая на переспелый одуванчик, теперь от вида парикмахерских ножниц приходила в не меньший трепет, чем от мысли о первой брачной ночи.

Вообще, вру. Второе меня нервировало сильнее.

— Не трусь, — подбадривая себя, я вытащила из ящика ту самую сорочку. — Сдавать экзамены тоже страшно.

Интересно, первую брачную ночь можно сравнить с экзаменом? Вряд ли, конечно. Это же не проверка на навыки профессиональной жены, прости господи.

С суровой миной я решительно вытряхнулась из одежды, и на ковер с глухим стуком из кармана выпал припрятанный флакон. Пришлось поднять. Невольно проверила маслянистое содержимое на свет.

Может… чем демон не шутит?

Пробка легко вышла из узкого горлышка. Я принюхалась к «лекарству от досадных промахов», но оно ровным счетом ничем не пахло. Хоть сейчас капай в напиток и хлебай, пока в глазах не потемнеет.

Вдруг перед мысленным взором появилась очень странная сцена. Напринимавшись чудодейственного эликсира, я карабкаюсь на стол и ползу на коленках в сторону опешившего мужа. На пол со звоном летят бокалы, посуда и одна туфля с высоченной острой шпилькой. А потом я падаю замертво. Прямо на столе. Лицом в тарелку с салатом, стоящую перед Филиппом.

Даже вздрогнула!

— Господи, о чем ты думаешь, Тереза? — пробормотала под нос и, поскорее заткнув афродизиак пробкой, спрятала флакон обратно в карман платья.

Облачившись в длинную кружевную сорочку из тончайшего кружева, я подошла к зеркалу и снова вздрогнула. Зря постеснялась примерить сразу после того, как получила коробку от модистки.

Одежду придумали, чтобы скрывать все, что должно быть скрыто, но этот наряд для новобрачной к такой категории явно не относился. Ни стежка пуританской сдержанности! Сплошная паутинка на всех местах, которые приличные женщины держат в зрительной недоступности.

Помнится, моя соседка по комнате, та, что с шелковыми простынями, утверждала, дескать, мужчину надо интриговать и заставлять фантазировать. Да-да, фантазия лучший афродизиак, а не тот, что мне вручила тетушка. Но позвольте! Как в этой сорочке устроить полет воображения? Тут для разгона-то места нет.

— Кто же шьет такую… развратную одежду? — искренне возмутилась я и вернулась в гардеробную за любимым халатом.

Надела его, как суровый воинский доспех. Плотно затянула пояс и тут же, крякнув, приспустила узел. Иначе грохнусь в тарелку с салатом от нехватки воздуха.

Надо признать, что сочетались две вещи, откровенная и уютная, приблизительно, как свадебное платье и рыбацкие сапоги. Только сапоги из-под длинного наряда невесты не разглядишь, а здесь кружевной подол нахально спускался до самого пола, тонко намекая, что под невзрачной оберткой спрятана конфетка. Леденец. С крапинками. Если считать две маленькие родинки у меня на животе, которые не скрывало кружевное безобразие под халатом.

Как и накануне, в обещанные десять минут я не уложилась. Вышла в гостиную и притормозила в дверном проеме. Свет был приглушен. Между тарелками на сервированном к ужину столе мерцали свечи. Тусклый свет преломлялся в хрустальных резных бокалах. Тут же стояло ведерко с бутылкой игристого вина. Хотелось надеяться, что лед в нем еще не успел растаять. В случае чего, можно начерпать пригоршню и приложить к вспыхнувшим от нервов щекам.