Эпоха королей (ЛП) - Нира Страусс

Однако ничего не обрушилось на меня; грохот и тряска спустя несколько секунд просто прошли мимо. Туннель перестал трястись. Эхо тяжёлого дыхания всех присутствующих вновь заполнило пространство.

В ушах остался гул, словно часть дрожи застряла там и не проходила. Я тряхнула головой, и по коже пробежали мурашки. Это было страшно. Кажется, я услышала чей-то стон

— Что это было? — выдохнула я.

— Живая легенда, — ответил дракон; его голос прозвучал прямо над моей головой, очень близко.

Слишком близко.

Я вздрогнула. Свет снова вспыхнул, и я оказалась лицом к лицу с пронизывающим взглядом Мэддокса. Янтарные радужки, казалось, пульсировали в такт с огнём в его руке; или, возможно, это пламя плясало под влиянием его глаз. Кто знает; в нём, как-никак, текла кровь драконов. Мне показалось, что призрачные пальцы коснулись моих ключиц. Легко, едва заметно.

Я отвела взгляд, смутившись, потому что только сейчас поняла, за что ухватилась во время тряски. С поразительной скоростью Мэддокс подскочил ко мне, и одно из его крыльев обвило меня. Что касается того устойчивого, за что я держалась… Это был один из острых концов другого крыла, сложенного у бедра дракона. В такой позиции оно казалось кожаным треугольником, но намного более жёстким и тёплым на ощупь.

Я резко убрала руки, чувствуя себя крайне неловко.

— Я не…

— Всё в порядке, — перебил он.

Мэддокс сделал несколько шагов назад и наклонился вперёд, стряхивая землю с тёмных волос. Я смотрела на него в замешательстве. Неужели он сам себя не прикрыл?

Гвен, сидевшая на земле, тяжело вздохнула. Очевидно, она пострадала больше всех: её руки были зарыты в землю по запястья, и вся она с ног до головы была покрыта пылью. Её волосы из почти платиновых стали каштановыми.

— Тебе обязательно было прикрывать обоими крыльями её одну? Не мог проявить немного рыцарства к своей давней подруге?

Он не ответил, даже не взглянул на неё. Сжав челюсти, он стряхивал пыль с плеч и рук, и я готова была поклясться, что его щёки немного покраснели.

Сейдж щёлкнула пальцами. Всё, что упало на неё, поднялось в воздух, образовав облако пыли, а затем осело на землю.

Гвен надула губы.

— И ты тоже?

Сейдж подняла бровь.

— Не надо было рождаться человеком, — ответила она. Затем, резко развернувшись, снова пошла вперёд. — Идём, мы уже достаточно побеспокоили Рагман’дара.

Глава 8

Говорят, что вскоре после того, как Тараксис ступила на эту землю, она нарисовала символ у своих ног, представляющий всё, что она видела и чем являлась: небо, землю, море, тело, разум и дух. Вместе они символизируют равновесие природы. Этот символ несёт в себе три принципа: понимание, любовь и сохранение истины. Богиня назвала его «авен».

Из запрещённой книги «Эпоха богинь»

Из четырёх герцогств, составлявших Гибернию, Аннвин был единственным, куда ни моя семья, ни мои предки никогда не ступали. Также он был самым маленьким герцогством, с тех пор как первый король Нессия разделил территорию пополам. На севере оно граничило с Хельглаз и истоком реки Муирдрис, которая пересекала герцогство и его долины, прежде чем продолжить путь к Эремонским горам. Согласно картам, которые мне удалось изучить, на восточном берегу реки было несколько деревень, довольно мелких. Не было ни городов, подобных Гримфеару или Реймсу, ни значимых торговых путей, ни крупных сельскохозяйственных угодий, ни шахт. Оставались жить в Аннвине только те, у кого не было средств для переезда в места получше, — по крайней мере, так говорили в народе. Если бы большинству жителей королевства предложили выбор между жизнью в Хельглаз или Аннвине, они бы предпочли замёрзнуть, не задумываясь.

Причина заключалась в том, что находилось на западном берегу Муирдриса: Долине Смерти. Там, где всё началось и закончилось.

Я уже пересекла множество границ, что мне стоит перейти ещё одну?

Стояла глубокая ночь, когда мы остановились на вершине холма на окраине деревушки под названием Эйлм. Гвен вышла вперёд, чтобы предупредить местных о нашем прибытии. Было видно, что все ещё спят. Тишина и снег окутывали синие крыши; казалось, что дома покрыты чешуёй рыбы, щедро посыпанной солью. Почти все стены были побелены, и на фасадах росли лозы и мох. Многие дымоходы дымили, и кое-где оранжевый свет проливался из окон на снег. Собака залаяла, а кошка ответила ей возмущённым шипением. Вдалеке возвышались несколько зданий, заметно выделяясь среди остальных.

Это место показалось мне спокойным и вполне уютным, хотя я ожидала увидеть полуразрушенные унылые хижины. Муирдрис извивался, переливаясь, как нефть.

Но на другой стороне реки…

Не было ничего.

Ни гор, ни холмов, ни деревьев, ни каких-либо построек. Взгляду не за что было зацепиться в этом бескрайнем унынии. Прищурившись, я увидела алый отблеск, который мог быть дюной пустыни Вармаэт. Возможно, мне это только казалось, потому что я знала, что она должна быть где-то там.

Я оглянулась назад. Лес остался позади, но признаки жизни были повсюду. По краям тропинки росли кустарники и цветы, где-то в глубине ухала сова.

Я снова посмотрела перед собой. Поразительно, как один акт агрессии, совершённый несколько веков назад, продолжал оказывать влияние, словно земля не забывала нанесённый ей вред. Или, может быть, её сущность была вырвана с корнями, и она больше не могла возродиться.

Дракон отошёл на несколько шагов от Сейдж, выходя из укрытия из листьев, где они ждали, и приблизился ко мне. Каждый раз, глядя на него, я старалась не удивляться тому, как дико и невозможно выглядят вместе его крылья и доспехи Охотника.

— Ты очень тихая, — пробормотал он.

Я посмотрела на него без выражения, что, по какой-то причине, вызвало у него улыбку.

— Некоторые сидхи, которых мы перевозим, так переживают из-за происходящего или нервничают из-за предстоящего, что Сейдж приходится усыплять их, чтобы доставить в безопасное место без лишнего шума.

Однажды в Тельмэ целая семья исчезла при загадочных обстоятельствах безо всякого следа, побросав почти все свои вещи. Соседи осуждали их за подозрительное поведение и шептались за их спинами обо всём, что только можно. Худшее обвинение, конечно, заключалось в том, что они, вероятнее всего, были сидхами.

На следующий день после их исчезновения в деревню прибыли солдаты. Они обыскали дом сверху донизу, допросили соседей (включая мою мать) и, не сумев узнать, что произошло, разозлились и сожгли дом. Перед отъездом они оставили чёткое предупреждение: если кто-то знал, куда они сбежали, и не рассказал, то его ждёт в лучшем случае виселица.

Мы не пустились тогда в бегство только потому, что Каэли была слишком маленькой для путешествия. Наша мать была убеждена, что это дело рук Братства, и сходила с ума от одной мысли о том, что охотники прошли так близко.

Представляю, как она сейчас переворачивается в гробу.

— Когда сложные ситуации становятся для тебя нормой, ты, хочешь не хочешь, но учишься решать их наилучшим образом, — ответила я. — Закрытый рот, осторожность и быстрые ноги часто выручают.

Мне не нравилась эта пристальность в его взгляде, которую только усиливал странный цвет его глаз. Дракон наклонил голову, как будто хотел рассмотреть меня со всех возможных углов. К счастью для меня, он больше ничего не сказал, просто стоял на расстоянии вытянутой руки, наблюдая за деревней со скрещёнными на груди руками. Я же, пытаясь не рухнуть от усталости, сделала шаг в сторону, увеличивая расстояние между нами.

Кажется, уголок его губ приподнялся в улыбке.

Гвен возвращалась назад. Капюшон скрывал её лицо, двигалась она быстро и ловко.

— Сегодня вечером здесь было собрание, но все уже разошлись, — сказала она, подходя к нам. — Пвил ждёт нас в амбаре.

Мы спустились с холма и направились к южной части деревни. По их поведению и выбору пути через кнок я поняла, что они принимают всевозможные меры, чтобы никто не увидел крыльев Мэддокса. Все ли члены Братства знали, что в их рядах есть дракон, или от них это скрывают так же, как и от Диких Охотников?