Векси вся сжалась и начала читать, водя пальцем по бумаге.
Игни собирался рассмеяться, но ему было почему-то не смешно. Наоборот, казалось, он сам сидит на месте этой девушки и пытается разобрать такие одинаковые, на первый взгляд, буквы. «Ну, давай! Ты ведь знаешь это слово! Ты сто раз его говорила, почему ж ты прочитать не можешь?» — мысленно обращался он к Векси.
Произнеся последнее слово, девушка жалобно посмотрела на профессора.
— Не так плохо, как я ожидал, тем более для первого раза, — сказал Солус.
«Умеет он подбодрить!» — нахмурился Игни.
— А теперь, Игни, расскажите нам, о чём прочитала Векси.
— Почему я? Нубес — её брат, пусть он и рассказывает! — взвился юноша.
— То, что Нубес — брат Векси, является очень актуальным в данной ситуации, однако я прошу рассказать вас, Игни, — спокойным, но жёстким голосом произнёс Солус.
Игни зло посмотрел на профессора и стал пересказывать текст.
— Нубес, вы можете что-нибудь добавить?
Юноша сказал ещё несколько предложений.
— А теперь поговорим о том, что мы только что прочитали и прослушали…
За этот урок Солус успел меньше, чем обычно. Пришлось вычесть время на уговоры Игни и Векси. Только Нубес послушно выполнял все задания. Неужели он, правда, догадался?.. От этой мысли становилось неуютно.
После занятия к нему в класс заглянула Ниа. Игни бросил на неё взгляд, на всех языках означавший: «Вот корень зла!» Но девушка сделала вид, что ничего не заметила. Она помогла Солусу собрать бумаги, и они пошли к нему.
— Первый день мы пережили, — подвёл итог Солус, наблюдая, как Ниа разогревает обед.
— Молодцы!
— И что мы будем делать с моим свободным временем? У тебя ведь сегодня занятие с Рои.
— Я всё придумала! Сейчас мы пообедаем, потом погуляем, потом я помогу тебе подготовиться к занятиям — ты мне подиктуешь, а я попечатаю — а вечером я позанимаюсь с Рои!
Солус невольно улыбнулся.
— Что? — спросила Ниа.
— Ничего… Сегодня действительно чудесная погода. В лесу должно быть очень красиво. Давай погуляем.
Взяв с собой Хаски, они пошли в лес. Сентябрь только начался, и осень коснулась ещё не всех деревьев. Некоторые казались деталями пейзажа, забытыми ушедшим летом, а некоторые уже загорелись. В это мгновение между двумя временами года мир казался особенно тихим и смиренным. Редкие листья, подхваченные тёплым ветром, кружась в солнечных лучах, падали на землю.
Солус затуманенным взглядом следил за их падением. Природа, как и он, готовилась к смерти. Разница была лишь в том, что лес переживёт наступающую зиму, а он — нет.
Солус остановился, схватившись рукой за низкий сук дерева. Ниа села на траву.
— Устала? — спросил Солус, сразу забыв о себе.
— Немножко.
Это было неправдой. Она могла идти ещё долго. А он не мог.
— Давай посидим чуть-чуть? — попросила Ниа.
— Давай.
— Тут так тихо, спокойно, — прошептала она. — Мне нравится.
— Ты ведь родилась осенью.
Ниа нахмурилась: мысль о дне рождения больше не доставляла радости.
— А ты, значит, любишь зиму? — спросила она.
— Я люблю тебя.
Ниа медленно подняла глаза. Никогда, кроме единственного раза в автобусе, он не говорил ей этого.
Было тихо. С деревьев падали, кружась в прозрачном воздухе, жёлтые листья — маленькие кусочки солнца. Прилетела стрекоза, стремительно начертила какую-то фигуру и растворилась в голубом небе.
Ниа смотрела на Солуса. Облака, ветви, листья — это просто трафарет для солнечных зайчиков, танцующих на его лице. Она осторожно коснулась бледной щеки, пытаясь поймать одного. Зайчик перепрыгнул на её руку.
Впереди, за деревьями, показалась телега, запряжённая лошадью.
— Это дедушка Викту. Дедушка Викту! — поднявшись, замахала руками Ниа.
Старичок остановил лошадку и снял шляпу.
— Здравствуй, дочка! Господин!
— Дедушка Викту, вы что переезжаете? — удивилась Ниа, увидев в телеге коробки с вещами.
— Мне скоро туда переезжать, — усмехнулся старичок, показывая на небо. — Это хозяйка наша делать уборка. Сказать: старый вещь — ненужный вещь. Сказать: ненужный вещь выбросить! А как можно? Это ж целый жизнь! Я везти лесной дом.
— У вас здесь в лесу есть дом?
— Есть, — гордо кивнул дедушка. — Мы с лошадка везти старый вещь лесной дом.
— Давайте мы вам поможем, а вы нас потом отвезёте в университет? — предложила Ниа.
— Вот это спасибо! — обрадовался он. — Один ведь старик грустно! Лошадка — хорошо, но говорить трудно. Она всё понимать, но не говорить.
Солус и Ниа сели рядом с дедушкой Викту. Тот бормотал что-то, иногда переходя на родное наречие. Это были воспоминания. О молодости, о жене, о маленьком Калебе. Истории, которые Ниа слышала много раз, но которые по-прежнему казались чудесными.
— Вон, где полянка — лесной дом, — показал старичок. — Раньше для охота. А теперь сила нет.
Домик оказался маленькой избушкой со скошенной крышей. Тёмные доски в некоторых местах прогнили, стёкла потрескались. Узкая тропинка заросла сорняками.
— Старый, очень старый, — покачал головой дедушка Викту.
— Вы давно тут не были? — спросила Ниа, с опаской оглядывая хлипкое строение.
— Давно… Вон как нарасти. Кругом один заячий лапка.
— Заячьи лапки? — вскричала Ниа. — Что это? Что такое заячьи лапки?
— Вон нарасти, — показал дедушка на сорняки.
— Наверное, на их наречии так называется это растение, — предположил Солус.
— Учёный имя я не знать, мы звать заячий лапка, — пожал плечами дедушка.
Растение, действительно, немного напоминало след зайчика.
— На албалийском я тоже не знаю, — сказал Солус. — На алгольском это называется «манжетка». А почему ты вдруг так заинтересовалась ботаникой?
— Нет, просто… Манжетка, — повторила, запоминая, Ниа. — А она везде растёт?
— В этой полосе — почти везде. У нас в лесах её очень много.
«В Ситулии тоже должна расти…»
— Дедушка, как же хорошо, что мы вас встретили! — Ниа обняла старичка.
— Да я… я что… — смущённо заулыбался дедушка Викту.
Солус с удивлением смотрел на Ниа. Она, конечно, могла радоваться совсем необычным вещам, но простому сорняку!
— Так, я сейчас приберусь в этом домике, а вы пока тут посидите, — сказала Ниа, закатывая рукава кофты.
— Не уверен, что это безопасное место… — начал было Солус.
— После подвала в библиотеке мне ничего не страшно, — улыбнулась она и побежала к домику.
Внутри оказалось пыльно, но очень уютно. Узкая самодельная деревянная кровать, накрытая старым покрывалом, ковёр с оленями на стене, плетёный палас — всё это напомнило Ниа дачу бабушки Ави. Она осторожно стёрла пыль со статуэтки собачки. Отбитая ножка была приклеена клеем и обмотана скотчем.
Ниа опустилась на кровать и несколько минут просто сидела. Потом нашла тряпку и ведро. За домом бил ключ. Набрав воды, она вымыла пол, окна, вытерла пыль.
— Теперь здесь можно если не жить, то, во всяком случае, переночевать, — сказала она.
— Вот спасибо, дочка!
— Не за что! Теперь ваши вещи.
Они перенесли коробки из телеги в дом и стали раскладывать их.
— Выбросить! Как можно? Целый жизнь, — пробормотал дедушка Викту, открывая очередную шкатулку. — Вот это, — он достал из шкатулки маленький клочок бумаги, — когда Рои найти, только это есть! Мать оставить имя. Мы не мочь читать. Я идти университет, встретить учёный человек. Он сказать «Рои».
Солус посмотрел на листочек со словом.
— Нет, — нахмурился он. — Тот человек неправильно сказал. Здесь написано по-садальбарийски — «лаэти». Это означает…
— Радость, — прошептала Ниа.
— Ты знаешь садальбарийский язык? — удивился Солус.
— Нет, просто слышала это слово, — она медленно села на кровать. Рои — Лаэти? Дочь Олеума Нафта? Не может быть…
— Что с тобой?
— Ничего… так… Дедушка Викту, а кто сказал вам, как читается это слово?
— Я не знать учёный человек. Высокий, год сорок пять, волос тёмный. Умный такой.
