Все потерянные дочери (ЛП) - Гальего Паула

Моя сестра замечает меня сразу, как выходит. Она вытирает руки о подол жёлтого платья. — Интересный выбор цвета для работы в госпитале, — замечаю я, хотя на ней и правда нет ни пятнышка крови. — Пока я не принимаю тяжёлых раненых, — отвечает она и с лёгким вздохом опускается рядом со мной в траву. Прикрывает глаза от солнца, положив руку на лоб. — С трудом в это верится. Она улыбается и поворачивает голову ко мне. — Вы уезжаете завтра. — Это не вопрос. — Война не окончена, — говорю я. — Надо подготовиться к последнему бою. — Почему ты так уверен, что он будет последним? Я задумываюсь. — Потому что я хочу в это верить.

Она едва заметно кивает и приподнимается, становясь вдруг серьёзной. — Одетт едет с тобой? — Да. — Хорошо, — кивает она, будто сама себе. — Ты ведь справишься? — спрашиваю. — У тебя нет мысли последовать за нами?

Аврора поднимает тёмные брови и ухмыляется. — Аврора, — говорю строже. — Скажи мне прямо.

Она вздыхает. — Нет. Я не собираюсь за вами. — Заметив, как облегчённо я выдыхаю, она кривит губы. — Но, может, передумаю завтра. Или послезавтра. Или… Я толкаю её в плечо — не сильно, но достаточно, чтобы она потеряла равновесие и завалилась обратно в траву. Она смеётся, озорно замахивается на меня, но я успеваю вскочить на ноги и отойти. — Мы всё-таки возле госпиталя, Аврора. Пожалуйста. Она одаривает меня убийственным взглядом, делает шаг вперёд… и замирает. Её лицо смягчается.

— Береги себя, — тихо говорит она. — Если я снова тебя потеряю… — Ты меня не теряла.

Меня накрывает воспоминание — костёр в ночи. Запах горящего мяса. Звук крови, тающей в бледном снегу.

— Ты был мёртв, Кириан, — говорит она, и ветер играет складками её платья. — Трое целителей подтвердили, что у тебя нет пульса. Нирида оттирала кровь с твоего лица. Твои люди принесли сотни монет к твоему погребальному алтарю. А когда нам сообщили… когда Эдит разрыдалась, я подумала, что в тот день потеряю ещё одну сестру.

Я с трудом сглатываю. Я понимаю, как это больно. — Прости, что заставил вас пройти через это. — Это было ужасно, — признаётся она, кладя ладонь на горло. — Ты не можешь себе представить. Что-то в ней сломалось. Ломкий щелчок — как у ветки под сапогом. Я видела это в её глазах, Кириан. — Она смотрит прямо на меня. — Если мы потеряем тебя снова, я потеряю и её. И останусь одна. — Этого не случится. — Случится, — отвечает она уверенно. Она действительно в это верит. И от этого у меня всё сжимается внутри. — Так что не умирай. — Я не умру.

Она улыбается печально, потому что знает: я не могу пообещать такого. Знает, почему я сражался тогда — и почему сделаю это снова. Понимает: моя жизнь зависит от меня самого, от умения владеть мечом, от верности моих людей, от рассудительности. Но ещё — от удачи. Оттого, кто окажется моим противником. Оттого, кто встанет у меня за спиной — чтобы прикрыть… или нет.

Аврора преодолевает расстояние между нами и заключает меня в объятия. Она меньше меня, и я легко обнимаю её в ответ — словно ту самую девочку, которую когда-то чуть не сожрал Азери. Я глажу её по волосам.

— Не отходи от неё, ладно? — шепчет она, прижавшись ко мне. Я знаю, о ком она говорит. — Не отойду. — Не знаю, что ты такого сделал, чтобы она была готова ради тебя спуститься в ад… но продолжай в том же духе.

Я не удерживаюсь от смеха. — Вообще-то… — О, только не надо! — отрезает она с гримасой отвращения и больно шлёпает меня по груди. — Мне не надо этого знать. — Я не собирался… — Да-да. На всякий случай.

Она отходит в сторону, улыбается — и я вдруг понимаю кое-что.

— Ты уже заканчиваешь в госпитале? — спрашиваю и достаю из кармана что-то. Аврора с интересом смотрит на кулон с эгузкилоре, который я подарил Одетт.

— Почти. Могу уйти, когда захочу. А что? Что это? — Подарок для Одетт. Я хочу… немного переделать его, но для этого нужно кое-что из города. Не хочешь пойти со мной?

— Хочу, — отвечает она без колебаний.

Эта прямота у Авроры может ранить, но в ней есть и что-то трогательное.

— Тогда жду тебя. Она кивает, просит пару минут и убегает обратно в госпиталь.

Этот вечер — как золотой осколок, будто вырванный из прошлого. Или, может, из настоящего, которого у нас никогда не будет: брат и сестра, гуляющие по городу, пробующие уличную еду до тех пор, пока уже не могут дышать, шепчущиеся о заговоре, чтобы удивить мою любимую. Одетт.

Она помогает мне, когда мы возвращаемся, прячемся и начинаем плавить серебро, которое я купил. Им я покрываю кулон с эгузкилоре. Это не гарантирует, что Одетт сможет снова его носить, но… может быть, если закрыть оригинал…

Сегодня я не успеваю закончить. Нужно будет доработать, отполировать, чтобы не выглядело грубо. Я займусь этим в пути — когда она не будет смотреть.

— Хотелось бы, чтобы таких дней было больше, — признаётся Аврора, когда мы прощаемся.

Я подумываю сказать ей, что они ещё будут — когда всё закончится. Но не знаю, правда ли это.

Поэтому просто отвечаю: —Мне тоже.

Прощания проходят быстро, как и должно быть, если веришь, что это не навсегда.

Я ясно помню слова Авроры, когда обнимаю Эдит слишком сильно, и она недовольно фыркает, называет меня грубияном и пытается оттолкнуть. Я знаю, что с ней сделала смерть Тристана, и могу представить, как на неё повлияла моя собственная — пусть даже и всего на несколько часов.

Но я стараюсь не думать об этом слишком долго. Не хочу думать и о нём, и о собственной боли. Это почти кажется оскорблением — после всего, что мы пережили, после того, что произошло, после дара, который мне сделала Одетт.

Сейчас мы уже два дня в пути, и это первый раз, когда мы сбавляем темп.

Высокая трава покрыта каплями росы. Копыта наших лошадей неспешно рассекают их, пока мы пересекаем леса Эреи в направлении Сулеги. Нам вновь придётся углубиться в эти земли, и путь наш пройдёт через Нуму, прежде чем мы достигнем Илун.

Армия осталась в Эрее, ожидая дальнейших указаний. С нами едет лишь скромный отряд солдат — люди Арлана и воина из Нумы, Эмбера. Нирида привела с собой несколько наших бойцов, тех, кто оплакивал мою смерть и до сих пор смотрит на меня с недоверием.

Когда мы находим место у ручья, спешиваемся, чтобы дать отдых лошадям. Лето в Эрее длинное, и жара до сих пор изматывающая, хоть осень уже не за горами. Лошади изнывают от жажды.

Арлан с Одетт уединяются в стороне, подальше от шума солдат. Я вижу, как они скрываются в зарослях, пока крик не заставляет меня обернуться на Нириду — она спорит с Евой.

Я вижу, как Дочь Мари улыбается ей, нагло, вызывающе, и исчезает в чаще прежде, чем рассерженная командорша направляется ко мне.

— Проблемы с дисциплиной в отряде?

— Чтобы были проблемы с дисциплиной, она сначала должна быть, — отвечает она раздражённо. — Я всего лишь велела ей сменить носки, чтобы не натёрла себе ноги.

— Ага…

Нирида бросает на меня укоризненный взгляд, приподнимая бровь.

— Что?

— Просто представляю, как ты это сказала.

— Как? — спрашивает она, нахмурившись.

— В том тоне, который Ева просто обожает, когда ей дают советы.

Нирида фыркает, упрямая, немного смущённая, но всё ещё раздражённая.

— А разве мы не для того здесь, чтобы давать им советы? Пока они не наломают дров? — Она морщит лоб. — Кстати, Одетт кажется очень близка с Арланом.

Я делаю ей знак следовать за мной и иду прочь, подальше от любопытных ушей.

— Я тоже заметил. Думаю, она чувствует вину.

Нирида замирает, всё ещё слишком близко к нашему импровизированному лагерю.

— Она не может ему рассказать.

— И не расскажет, — уверяю я. — Она знает, что не может.

Мы снова двигаемся, пробираясь через заросли папоротника и высокую траву. Приятно размять ноги после стольких часов в седле.

— Думаешь, Эгеон окажется разумным? — наконец спрашивает она.

— Должен бы. Если он откажется сражаться, отношения между территориями Земель Волков изменятся навсегда.