Искушение (СИ) - Комарова Инна Даниловна

— Девочка моя, у меня какое-то странное предчувствие. Давай съездим в имение твоей бабушки.

— Крёстная дорогая, с тех пор как случилась беда, ноги человеческой там не было. Наверняка всё пришло в запустение.

— Это меня не пугает. Ожидаю увидеть подсказку своим думам.

— Что вы предполагаете там найти?

— Не могу ответить определённо. Сама в неведении. А вот что-то изнутри толкает.

— Но мы уже многое знаем. Провидица Иеремия об отце рассказала, помните? И провидица Виргиния, к которой мы ездили с тётушкой, вызывала бабушку, она подтвердила, что перстень служил отцу оберегом.

— Мне трудно тебе объяснить, но что-то меня туда гонит.

— Если так, поедемте. Вам не боязно? — спросила я, а у самой от одних мыслей дрожь в коленках. Крёстная посмотрела на меня и ничего не ответила. Её одолели сомнения, искала ответы, думы тревожили и она отдалась им.

— Поехали, разговоры после.

На подъезде к имению меня охватило странное чувство. Беспокойство вселилось, о чём оно сигнализировало, не знала. Но чувствовала себя неуютно.

— Могильная тишина, — крёстная произнесла вслух свои мысли и, скрестив на груди руки, вся съёжилась.

— Умоляю вас, не пугайте. И без того всё дрожит внутри.

— Ну что ты, дорогая. Я с тобой, не надо бояться. Это имение бабушки и дедушки. Они были прекрасными людьми. Мне довелось с ними тесно общаться и дружить. Матушку твою воспитали. Тебя очень любили. Ничего не бойся. Здесь остался дух их семьи, они защитят тебя.

— Так-то оно так. С детства трусихой была. Начитаюсь сказок, потом мерещатся или снятся ужасы.

— Жизнь страшнее книг и снов. — О том, что у крёстной было своеобразное и неоднозначное отношение к жизни, знали все. Но вот сейчас, здесь услышать эти слова — равносильно приговору.

— И что вы предлагаете, не жить?

— Что с тобой?! Побойся Бога. Ты сегодня не с той ноги встала? Я имела в виду, что от реальности не убежишь. Надо научиться противостоять ей.

— Постараюсь.

Мы удивились, ворота стояли открытыми. По всей видимости, убийцы, покидая имение, не закрыли за собой. Спешили унести ноги подальше от места расправы над беззащитными людьми. Мы прошли вглубь и оказались в бывшем цветущем саду.

— Боже мой, во что превратилось имение! Кладбище!

— Крёстная, вот под этой вишней мне так спалось. Её аромат окутывал меня, пристраивалась на травке под деревом поудобнее, ладошки под щёчку подкладывала и засыпала. Больно на неё смотреть. Сухие, поломанные ветки с острыми концами, как металлические спицы. Вы только посмотрите, они готовы вонзить своё жало в любого. И это всё, что осталось. А вот здесь росли кусты чёрной смородины и крыжовника. Я всласть наедалась немытыми ягодами, пока никто не видел.

— Ты, оказывается, баловницей была, потихоньку озорничала. Ай, как нехорошо для девочки из благородного семейства, — засмеялась Наталья Серафимовна.

— Случалось иногда, признаюсь. Вы посмотрите, во что всё превратилось. Крёстная, а это моя любимая яблонька. Здравствуй, дорогая яблонька. Ты узнала меня?

Ветерок пробежался по голым ветвям, и они склонились в мою сторону.

— Вот и свиделись. Мне грустно, ты встречаешь меня обнажённая, с опущенными высохшими прутьями.

Яблонька не ответила, лишь дрожали озябшие случайные побеги, судорожно всхлипывая на ветру.

— А помнишь, как цвела? Чарующий аромат разлетался по всему саду и врывался в окна дома. Благоухание окутывало, и такая благодать разливалась в душе! Крёстная, это деревце каждый год плодоносило. Дедушка с садовником скрещивали её с другим сортом. Налитые, упругие, с глянцевой кожицей и румяными щёчками плоды, а вкусные какие, кисло-сладкие и сочные. Сколько удовольствия они дарили. Вы только посмотрите, дорогая, яблонька поглядывает на нас косо и жалуется на судьбу. Не грусти, моя любимая, придёт весна, приеду к тебе с Агашей, вскопаем землю, польём водицей, спою тебе песенку, ты снова зацветёшь и плодоносить начнёшь. Дождись меня. Крёстная, а вон по той тропинке я бежала навстречу матушке, когда они с отцом приезжали навестить нас или забрать меня домой. Летом я подолгу гостила у бабушки и дедушки. Вон там, в тени дубовой аллеи стояла моя детская колыбель. Бабушка выносила меня днём на свежий воздух, и я сладенько спала. Неужели всё это было в моей жизни? Вон там дедушка с садовником разбили роскошные клумбы с цветами, на их месте разрытые ямы. Куда всё подевалось?

Крёстная подошла ко мне, обняла.

— Не плачь, Ниночка, не надо. Мы не в силах изменить судьбу и повлиять на решение Всевышнего не в нашей власти. Сострадаю тебе. Знаю, что таких людей, как твои родители, бабушка и дедушка, наказывать не за что. Сама видишь — без вины виноватые. Не плачь, дорогая, нам ничего не остаётся, как смириться.

— Не хочу смириться! Вы вольны думать обо мне всё, что пожелаете. Никогда не смирюсь. Говорят: Господь Всемилостивый, Всемогущий. Почему же Он не защитил моих родных, сестру? Почему не сделал по совести и по уму? — Я расстроилась не на шутку. Внутренний протест во мне поднялся в рост и завопил во весь голос. Сад оказался последней каплей горя в жестоком деянии, которому подверглись мои родные. Сдержать рыдания не было сил.

— Ну вот, океан слёз. Запомни, слезами ты родных не вернёшь и справедливость не восстановишь. Наша задача — противостоять злу, проучить злоумышленников, заставить каяться оступившегося человека, принудить отработать свои грехи на земле. А самое главное — переосмыслить содеянное, встать на путь истины. Пойдём в дом, застудишься, холодно.

Входные двери на первом этаже имения были распахнуты настежь. Мы прошли вглубь. Мне стало не по себе, какое-то предчувствие саднило душу.

— Как здесь холодно, неуютно.

— Давай затопим, — предложила крёстная. — Видела у дома на завалинке дрова. Принесу со двора. — Не успела Наталья Серафимовна отлучиться, за печкою послышались непонятные звуки. Я прислушалась.

Вернулась игуменья.

— Сейчас затопим печь, и дом прогреется. — Крёстная опустила на пол возле печи дрова и повернулась ко мне.

— Что это?!

— Где?

— За печкою сидит… Кто там? — Мы переглянулись. В этот миг отчётливо прозвучал глухой щелчок, как хлыстом ударили по полу.

— О Боже, за печкой кто-то есть, — прошептала я крёстной. Она в ответ кивнула. Обстановка накалялась.

— Давайте уйдём от греха подальше. — Не успели перевести дыхание, как опять щелчок, более выразительный, и мы услышали чьё-то тяжёлое дыхание, вслед за ним мелодичное рычание. Я прижалась к крёстной.

— Не бойся, потихоньку отходим к выходу и покидаем имение.

— Кто нарушил моё уединение?! — зашумел гость. Показалась громадная львиная голова, к нашему удивлению, с человечьим лицом. В глазах животного отражалась голубизна небес в ясный день и не звериное любопытство.

— Вы что здесь делаете, а? — разозлился он.

Мы отпрянули назад.

Крёстная собралась с духом и ответила:

— Это имение бабушки и дедушки моей крестницы.

— Мне плохо, пойдёмте отсюда, — умоляла я крёстную.

Животное выскочило и преградило нам дорогу.

— А-а-а-а-а-а-а, — закричала я в испуге.

Вот когда мы разглядели чудовище. Огромный лев с большими чёрными перепончатыми крыльями по форме летучей мыши и таким же чёрным ороговевшим хвостом, который венчали острые когти, это его ядовитое жало, оттуда он пускает отравленную стрелу в жертву.

— Теперь я здесь живу, дом охраняю. — Животное ходило вокруг нас и недовольно рычало.

— Ты знаешь, кто это? — спросила крёстная.

— Нет. Хочу домой, — как маленькая, заныла я.

— Очень похоже на Мантикору — хищника, монстра. Ниночка, мы в ловушке, этот зверь охотится на людей, живыми нас отсюда не выпустит. Что я наделала? Мы пропали, — призналась в своей ошибке Наталья Серафимовна.

— Не тронь их, — ворвался голос Прасковьи Никитичны. — Внученька, не бойся, он дом стережёт. Пришлось затратить много сил, чтобы приструнить его буйный нрав, зато теперь сторож смирный. Вас не тронет.