– В настоящем защитнике есть благородство, такой человек не способен на унижение слабого, – выдохнула я.
– Твоя сестрица неплохо тебя натаскала. Звучит даже вдохновенно, – заметил брат мужа. – Порассуждай о моем благородстве еще, приятно слышать это даже от такой, как ты.
В холодном тоне Данте сквозила явная издевка и неприкрытый цинизм.
Я была мелкой мошкой, которая нарушила его одиночество и теперь просто кружила вокруг него.
– И в мыслях такой чуши не было, – сдержанно проговорила. – Ты – такая же конченая сволочь, как и твой брат.
– Да неужели? – Данте впервые посмотрел на меня с интересом. – С каких это пор мой брат, он же твой обожаемый муж, стал для тебя сволочью? Ты же готова сапоги ему целовать, разве не так?
Внезапно в моем сознании вспыхнула яркая картинка из памяти Фионы.
О, черт!
Это все меняет…
Это же все-все меняет!
– А ты его убить хочешь, разве не так? – медленно проговорила я.
Непонятно каким образом, но Данте вдруг оказался очень близко, не отрывая ледяного взгляда.
Черная повязка и глаз – не такой ярко-сапфировый, как глаза Эдриана.
Темно-синий и холодный, как кобальт.
В следующее мгновение темный генерал схватил мое запястье, до боли выкрутил и негромко сказал где-то рядом с моим ухом:
– Ты – никто, чтобы вообще сметь упоминать наши с братом отношения. Как и все неотесанные деревенские бабы, ты слишком любишь болтать своим длинным языком, но язык – штука, которой лучше дорожить. Сегодня он есть, а завтра – уже нет…
Я всей кожей ощущала идущую от Данте угрозу.
Вкрадчивую, темную угрозу, которая леденила душу.
Не зря его все так боялись, ох не зря!
Темный.
И в то же время, я странным образом чувствовала, как рядом с ним мне становится легче… Зависимость от Агнесс и Эдриана отпускает, и я снова чувствую себя собой.
Я могу сражаться. Я могу делать и говорить то, что я захочу!
Какое же потрясающее чувство! Свобода. Я свободна!
Мое настоящее имя! На мгновение вдруг перед моим мысленным взором промелькнули буквы.
Так просто…
Господи, как же просто!
И тут светлое пятно в моем сознании ударило, оглушив белым шумом...
– Я больше не буду болтать своим длинным языком, – я опустила взгляд в пол, и сделала тупое выражение лица. – Простите. Извините, генерал.
– Все, что могла, ты уже растрезвонила, идиотка.
Однако, Данте изучающе рассматривал меня, не отпуская мою руку. Все-таки что-то во мне, его, определенно, заинтересовало.
Если бы не эта повязка… Если бы не она – он точно бы считался красавцем, в десятки раз превосходящим своего брата.
Я чувствовала его запах – холодный, пьянящий, арктический и чуть горьковатый.
И вдруг он неожиданно негромко проговорил.
– Если ты хоть на минуту возомнила себя частью семьи Сальваторе, то вынужден разочаровать. Моя семья никогда не примет такую, как ты. Сальваторе перемелет тебя в порошок и развеет по ветру. На твоем месте я бы бежал отсюда без оглядки. Просто беги – это будет самой милосердной участью из всех, доступных тебе. Но ты настолько глупа, что сама с радостью идешь в пасть дракона. Так кто же будет его винить за то, что он сожрет свою добычу?
С этими словами брат мужа выпустил мою руку, и пошел прочь, полагая, что со мной окончено.
– А если я не собираюсь в пасть дракона? – прямо в спину ему бросила я. – Если я сама перережу ему горло, освежую, приготовлю и запью на ужин бокалом сухого кот ди рон?
Данте остановился.
Остановился, но не обернулся.
Победа!
Маленькая, крошечная, совсем-совсем малюсенькая, но победа!
– И может быть, я приглашу на эту трапезу тебя, Данте, – почти шепотом продолжила. – По-моему, ты не откажешься от Алого стейка с кровью?
В этот момент я чувствовала себя не жалкой и презираемой Фионой Сельваторе.
Я чувствовала себя Рафаэллой с фисташковыми глазами, от которой все парни теряли голову.
А на внешность абсолютно все равно!
Это же идет изнутри, не правда ли?
Химия идет изнутри.
Только такой придурок, как Эдриан, смотрит на смазливое личико, а Данте...
Он другой.
Несколько минут Данте стоял ко мне спиной, не оборачиваясь. Я видела эти идеально ровные платиновые волосы, собранные сзади, я видела, что он замешкался.
Допускаю, что он даже заинтересовался.
Да неужели?
Данте было плевать на мою внешность, и я это чувствовала.
Его остановила брошенная мной фраза и то, каким тоном я ее сказала.
Фиона бы так не смогла, а я...
Я могу. Я многое могу. Гораздо больше, чем я думаю!
– Ты не сможешь приготовить, доярка… – наконец, проговорил Данте, и, все так же, не обернувшись, вышел вон.
Но он хотел обернуться.
Данте Сальваторе хотел увидеть меня. Вот такую полную, неуклюжую, с гнездом на голове. Не ради того, как я выглядела. Ради моих глаз.
Это было глубже. Я это знала. Я точно это знала.
И тут…
Я впервые улыбнулась.
Смогу. О, еще как смогу - и очень скоро ты в этом убедишься.
Была польза и от сознания Фионы.
Это ее воспоминание о случайно подслушанном разговоре Данте и Эдриана помогло пролить свет на отношения двух братьев.
Оно изменило все, буквально все!
Братья Сальваторе ненавидят друг друга, и есть за что.
Нужно переманить Данте на свою сторону, и у меня появится мощный союзник.
Данте может стереть Эдриана в порошок… Как и наоборот.
Здесь, определенно, есть над чем подумать!
ГЛАВА 21
Мой розовый кристальон рядом с изголовьем завибрировал и засветился ядовито-зеленым цветом.
Значит, что-то важное…
После той сцены между Эдрианом и Агнесс, свидетельницей которой я стала, я просто не могла больше спать на постели, где они…
Поэтому облюбовала красный бархатный диван.
Служанки втихаря посмеивались – мол, понятно, почему новоиспеченная княгиня на мягкой постели не почивает, непривычно, поди, после хлева, в котором она жила до этого.
Разумеется, вообще ни для кого не было секретом, что я выросла на ферме и была признана бароном Гастелло своей дочерью только месяц назад.
Наоборот, этот факт всячески афишировался.
Да и первое испытание по кристальонам уже посмотрела, наверное, вся империя!
Не просто же так служанка, шустрая востроносая Рита, ставила передо мной большой яркий молочник, расписанный чуть ли не под хохлому, и каждый раз с ужимкой говорила:
– Ой, а вот для нашей княгинюшки молочко парное, тепленькое, только что из-под коровки, да с нашей собственной фермы. Уж доярка так старалась, так старалась, чтобы у княгинюшки на столе свеженькое молочко было… А вот и пышные сдобные булочки, ваши любимые, целая корзинка.
Я отказывалась от молока с булками.
Меня это не задевало.
Во-первых, потому что в словах служанки чувствовался явный подтекст. А во-вторых, мое тело было и так слишком грузным – лишние калории ему ни к чему. Фиона явно перебарщивала с быстрыми углеводами, и это сказывалось на ее коже. Поэтому из всей еды, которую мне приносили, я старалась выбирать что-то полегче, отказываясь от сладкого, копченого, соленого...
Помимо этого я взяла за привычку подолгу прогуливаться вокруг Руберно. Тело Фионы было рыхлым, хоть и привычным к физической активности, но она внешним видом своим явно не заморачивалась. Поэтому я решила приучаться к изменениям постепенно.
А еще я была очень рада хотя бы тому, что еду мне приносили в покои, и я могла реже встречаться с мужем и его семьей.
К сожалению, последнее не касалось Агнесс.
«Сестричка» буквально окружила меня своей заботой под предлогом подготовки к следующему испытанию отбора, практически вообще не оставляя в одиночестве.
Однако, я заметила, что вся беготня Агнесс вокруг меня и якобы забота по прививанию мне хороших манер, была пустой суетой и ненужной суматохой.
На самом деле ничему меня Агнесс не учила.
