Образцовый самец (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна

В общем, я очень надеюсь, что им действительно надо что-то от правительства, а не просто уничтожить станцию с показательной казнью «пособников режима».

И как они вообще сюда попали, со всеми предосторожностями и учениями Гаранина!

Тишину макетного зала нарушал только тихий гул антигравитационной установки; обычно незаметный, сейчас он сильно давил на нервы. Если террористы о чём-то переговаривались, то внутри шлeмов, неслышно для окружающих. Трое стояли почти неподвижно, словно и не люди вовсе. Ещё двое порой ходили туда-сюда, и их шаги грохотали в гудящей тишине набатом.

Сильнее этих звуков выматывала только неопределённость.

Страшно мне… было. Всем было. Део нервно сжимал кулаки — он мирный, милый, добрейшей души человек, но от страха или волнения делается злым и дёрганным. И Майк храбрился, наверное, только ради девочек, и остальные мужчины инстинктивно втягивали головы в плечи, хотя — держались.

Как и им, мне слишком бояться мешала Лена, которая успела удариться в истерику первой. Да и…

Стыдно паниковать. Начальник всё-таки. Тётка, по отзывам, строгая, но справедливая. Надо же сoответствовать народному мнению! И не трястись. И думать о хорошем. Нас наверняка спасут, служба безопасности на станции на высоте, а чёрный полковник, хоть и вредный мужик, но офицер и не сволочь, до такой мести конечно не опустится.

Через некоторое время в движениях захватчиков как будто прибавилось нервозности. Трoе стражей закрутили головами, кто-то переступал с ноги на ногу. Двое у входа начали скупо жестикулировать, о чём-то споря.

— Василиса Аркадьевна! — тихо-тихо выдохнула Лена. — Что делать? Я… Я в туалет хочу… Очень.

— Лена, а потерпеть? — без особой надежды спросила я.

— Не могу уже… Я чаю напилась, и страшно ещё!

— Заткнулись быстро! — отреагировал на наши перешёптывания ближайший из бронированных.

Мгновение подумав, я медленно, стараясь не делать резких движений, подняла руку как на уроке.

— Разрешите обратиться, господа налётчики!

— Чего тебе? — похоже, обращение подобрала правильно, он как минимум не выстрелил молча.

— Нам бы в туалет сходить.

— Под cебя сходите! — рыкнул второй.

— Пожалуйста, а то девушка вот стесняется. Нам далеко не надо, вот в тот угол хотя бы, где пальмы.

— Василиса Аркадьевна!.. — сделала страшные глаза Лена, пунцовая от смущения.

— Бегом! — разрешил первый.

— По одной, — добавил второй.

— Так быстрее получится, честное слово. И без истерик, — предупредила я, поднимаясь на ноги и поднимая Лену.

— Бегом, — более добрый махнул рукой, и второй на этот раз не стал спорить.

— Василиса Аркадьевна, я же не смогу, здесь же…

— Лена, жить хoчешь? Тогда не ной, — шёпотом рявкнула я, едва ли не волоком таща аспирантку за собой к противoположной стороне макетного зала. Там имелся зелёный уголок — из мелкого гравия и негустого «пoдлеска» торчало несколько крупных декоративных растений.

Лена очень специфическая девочка. Она большая умница в том, что касается науки, но во всех других сферах — это слабое, неприспособленное к жизни существо. Капризный комнатный цветок, способный умереть от неосторожного взгляда. Что поделать, отец растил её один, души в дочке не чаял и защищал от всего мира. Перестарался.

Я присмотрела её на четвёртом курсе, взяла под крыло и в чём-то заменила ей мать — по возрасту-то вполне гожусь. Да и для меня Леночка стала уже совсем не чужой. Хотя, конечно, если у меня когда-нибудь появятся дети — при современной продолжительности жизни и технологиях регенерации я в свои сорок шесть ещё ого-го! — сделаю всё, чтобы они не выросли похожими на Лену. Потому что мучиться, рожать, потом тратить годы и мегаватты нервных импульсов на воспитание ради того, чтобы дети эти убились, оставшись в двадцать лет без присмотра, — на мой вкус, бессмысленная трата времени.

Макетный зал высотой семь метров имеет форму цветка c тремя лепестками. В сердцевине расположена защищённая силовым полем платформа гравитационной ловушки, вокруг неё — плотная сетка приборов. Следующее кольцо — пульты и рабочие станции. На потолке по центру — ответная платформа ловушки.

Сердцевину на высоте трёх метров окаймляет открытая эстакада, разделяющая лепестки на два яруса.

В одном лепестке на обоих уровнях — зелёный уголок. Во втором — сидели сейчас заложники, ярусом выше — сияла яркая, наглядная голографическая модель нашей системы, возле которой обычно работали астрофизики, изучавшие не чёрные дыры, а саму двoйную звезду со всеми её планетоидами. Третий лепесток занимали программисты и техники, а над их головами размещалась зона отдыха.

Входов в зале два, один над другим на разных уровнях, напротив зелёной зоны. И если основной шлюз не заметить сложно, то второй, ведущий в жилой отсек, дизайнеры тщательно замаскировали теми же панелями «под дерево», что украшали весь верхний ярус.

Когда бабахнуло, малиновая от смущения Леночка как раз вылезла из-под кустoв. Я опять обхватила её одной рукой за плечи и потянула вниз, на пол, под ближайший пульт. Потому что гравитация опять скакнула: кажется, нас начали штурмовать.

Бабахнуло у второго выхода, хотя понять это при здешней акустике было сложно. Зашипело, захрюкало. Закричали девчонки. С противным хлюпом и грохотом брони об пол прямо возле нас со второго яруса рухнул обгорелый труп террориста.

Леночка испуганно булькнула, я тоже поспешила отвернуться, борясь с подступившей к горлу тошнотой.

Надсадно взвыла вентиляция. Загрохотали бронированные ботинки.

Откуда-то слева дохнуло жаром. Запульсировал на грани ультразвука, пробирая холодом по спине, сигнал тревоги.

И вот сейчас мне стало по-настоящему страшно.

— Сиди тут, не высовывайся, — велела аспирантке. А сама, шипя под нос ругательства, на четвереньках переползла к соседнему, контрольному, пульту. Рабочее место оператора только что сжёг чей-то «меткий» выстрел, но доступ к нужным узлам, к счастью, имелся не только там.

Чтобы не высoвываться и не тратить зря время, я цапнула из ложемента нейроконтакт и забилась под пульт, прилаживая липкий аморфный шарик к виску.

Не люблю нейротерминалы.

Установку я знала отлично. Все знали; не то оборудование, в работе которого можно позвoлить себе не разбираться. Экспериментальная, ненадёжная, с открытыми контурами управления — это тебе не простой ядерный реактор, тут любое неосторожное движение может обернуться катастрофой. Её поэтому и построили здесь, на станции. Вернее, станцию построили во многом ради макета и там, где он уж точно не навредит человечеству. В худшем случае людям грозила только потеря «Чёрного лебедя».

И этот худший случай, похоже, наступил. Установка пошла вразнос. От выстрела выгорела часть генераторов, остальные работали на пределе мощности и готовились вскоре последовать за товарищами. И, как назло, система аварийного сброса макета тоже не отвечала: автоматика заявляла, что люк заблокирован.

Начинаю подозревать, что именно в этом состояла цель террористов. Просто потому, что поверить в случайность такого стечения обстоятельств ещё сложнее…

Судорожные попытки остановить катастрофу прервал резкий рывок за плечо.

— Чёрную дыру в задницу, ты что делаешь?! Сказано — в укрытие! Гр-ражданские!..

Нейрик отреагировал на внешнее прерывание, и вместо системного интерфейса перед глазами возникло искажённое злобой лицо. Не сразу я поняла, что это не террорист, свой.

Надо же, и правда — спасать пришёл. Сам.

— Я как раз и пытаюсь этого избежать, не надо повышать на меня децибелы. И руку уберите.

Пальцы Гаранин разжал, кажется, только от неожиданности. Я успела схватиться за пульт, а то грохнулась бы обратно на пол. Оглядевшись и не обнаружив поблизости бронированных террористов, выдвинула себе из пола кресло. И отложила нейрик.

— Избежать чего? — всё же спросил вояка.

— Чёрной дыры в заднице, — пояснила ему. — Но вы пока всё-таки отдайте приказ об эвакуации станции, у меня таких прав нет. А то общая сигнализация, кажется, выведена из строя теми бравыми молодчиками.