Второй брак герцогини Файф - Соболянская Елизавета

Потерять любимого мужа и нерожденного сына было больно. Но еще больнее было предать их память…

Герцогиня вышла из кабинета и неторопливо спустилась в главный зал. Тут суетились слуги, наводя порядок после завтрака, но в целом было практически пусто и чисто. Обитатели Файфер-холла давно разошлись – кто в мастерские, кто на тренировочную площадку, а гостей пригласили в сад – прогуляться и послушать игру маленького замкового оркестра.

– Ваша светлость, – Лауру окликнул начальник стражи, – новые гости пожаловали. Из Рюнгена. Старший сын графа со свитой.

– Объясните им правила и запускайте, – кивнула герцогиня. – Оружие проверьте лично, у нас гостит граф Сальмский, он с маркграфом Рюнгена не ладит.

Бородатый мужчина в легком доспехе поклонился и отошел.

– Гэр Маго, – герцогиня остановила подтянутого мужчину в темно-коричневом камзоле, – передайте на кухню, что сегодня нужно запечь пару кабанчиков с острыми кореньями. Как я помню, в Рюнгене уважают это блюдо.

Мажордом поклонился и поспешил на кухню – отдавать распоряжения, вынимать из сундучка дорогие пряности и шпынять слуг, чтобы скорее готовили покои, а Лаура с парой приближенных дам поднялась на галерею, которая выходила окнами на внутренний двор. Ей хотелось увидеть гостей до того, как они приведут себя в порядок с дороги, натянут маски любезности и спрячут свои намерения.

– Ильма, что мы знаем о маркграфе? – спросила она у следующей за ней повсюду молодой женщины в темном платье. Та производила впечатление строжайшей блюстительницы нравов, а на деле была лучшей собирательницей слухов и сплетен при дворе. Именно собирательницей. Докладывала она их только ее светлости.

– Зовут Андреас Любомир Кристов, – ровным тоном принялась докладывать дама. – Тридцать лет. Вдовец. Имеется дочь и два младших брата. Сам маркграф Рюнгена еще крепкий мужчина, крепко держащий в руках управление вотчиной.

– Почему прислал наследника, а не младших сыновей? – поинтересовалась Лаура, разглядывая сверху мужчину в дорожной одежде.

– Старший сын не поладил со второй женой графа, – тем же ровным тоном доложила гэри Ильма. – Как, впрочем, и остальные его дети. Наследник редко бывал в родном доме, а вот его дочь… У девочки пропали драгоценности матери, а когда она пожаловалась, служанка облила ей ноги кипятком… Думаю, маркграф решил поискать своему сыну другую вотчину.

– Благодарю, гэри, – герцогиня еще раз пристально оглядела свиту наследника маркграфа.

Ребенок – это хорошо. А вот обида гэра Андреаса на жену отца может создать проблемы. Впрочем, ей пора идти – готовиться к встрече гостей за ужином. Интересно, граф Сальмский сразу схватится за меч или сначала даст всем отведать жаркого?

Глава 2

В гостевых покоях замка Файф суетились слуги. Вносили дорожные сундуки, носили ведра с водой, подносы с перекусом и баночки с мазями. После долгой скачки гости отчаянно нуждались в горячих ваннах, чистом белье и лечении.

Самые большие покои из двух комнат отвели наследнику. Ему первому принесли лохань с горячей водой, блюдо с холодной говядиной, кувшин эля и пирог.

Пока наследник отмокал в лохани, его слуги приготовили чистую одежду и бритвенный прибор. Сундуки с подарками ее светлости уже стояли вдоль стен в спальне, на них сидели его младшие братья, обсуждая встречу, замок Файф и зачем они вообще поехали в такую даль.

– Герцогиня не вышла навстречу, – буркнул младший, Эсташ.

Он был еще совсем молодым – всего шестнадцать. При этом весьма миловидным юношей с талантом к музыке, чтению и рисованию. Андреас знал об увлечении брата и сам привозил ему то лютню от известного мастера, то стопку хорошей бумаги или редкие минералы для красок.

– Она разумная дама, – ответил Андреас, – признайся, с дороги мы выглядим весьма потрепанно, а пахнем еще хуже!

– Замок очень большой и красивый, – сказал средний брат, Кармил, очень похожий на старшего, только рыжий, – слуги очень расторопные, и всюду чисто.

– Да, судя по всему, ее светлость отличная хозяйка, – задумчиво сказал старший, намыливая волосы мылом, которое подали вместе с корытом. Оно пахло анисом и лимоном. Приятный аромат дорогого цитруса маскировал истинное назначение этого бруска – избавлять людей от насекомых.

Мужчина оценил ненавязчивую заботу и осторожность обитателей замка. Встречающие их стражники держали на сворках собак, в узкий дворик целились лучники, когда начальник стражи замка объявлял им правила – оружие завязать, драки не затевать, замковую прислугу не обижать. Нарушители волей герцогини Файф навсегда покинут территорию герцогства без права на возвращение.

Люди наследника не спорили – эти правила существовали во многих замках, так что спокойно убрали оружие в сундуки, а на родовые кинжалы и мечи повесили кожаные “бирки перемирия”. Воина с таким знаком на оружии никто не вызовет на дуэль и не обвинит в том, что он отказался – уважение к хозяину дома много значило в этих суровых местах.

Еду подали быстро и много. Все хорошо приготовленное, но чувствовалось, что взято с ледника и приготовлено так, что предложенный обед можно сунуть в дорожную суму. А значит, в этом доме рассчитывают запас продуктов на гостей и путешественников. Впрочем, то, что он слышал о герцогстве Файф, говорило в пользу герцогини. Твердыня принимала пострадавших после обвалов и селей, отсюда круглый год выезжали на дежурство егеря, охраняющие перевалы.

Смыв пену, Андреас бросил взгляд на братьев. Их пришлось взять с собой. В родном доме небезопасно. Он и Маришку бы взял, но дочь пришлось оставить в доме целителя. Старенький лекарь сказал, что лежать ей в повязках еще недели две, а то и три, прежде чем нарастет новая кожа, и можно будет осторожно вставать, не боясь получить новые раны.

Скрипнула дверь – вошел личный слуга наследника, добавил в лохань кувшин кипятка и невозмутимо взялся за бритву.

– Что удалось узнать от слуг? – спросил Андреас, заметив краем глаза, что младшие отвлеклись на еду.

– Все обитатели замка очень сочувствуют ее светлости, – склонившись к подбородку господина, отвечает камердинер, – любовь между герцогиней и ее мужем замечали все. У них… – тут старый слуга понизил голос, – была одна спальня на двоих! Сейчас ее светлость приказала закрыть те покои и вернулась в девическую спальню. Дамы недовольны, там мало места, но гэри настаивает.

Андреас нахмурился.

Он свою жену полюбить не успел. Брак устроил отец. Хрупкую девочку с шелковистыми светлыми волосами привезли в Рюнген весной вместе со стадом молочных коров, парой породистых кобыл-трехлеток и сундуками приданого.

Сыграли свадьбу, он провел в ее постели несколько ночей и уехал охранять дороги маркграфства. Вернулся к осенней распутице и обнаружил за столом вместо жены колобок на ножках. Отец его был доволен – невестка сразу понесла и, судя по размеру живота, собиралась подарить маркграфству наследника, но…

Эльза умерла родами, вытолкнув на свет крошечную, красную от натуги дочь. Такую маленькую, что повитуха сунула дитя в меховую рукавицу, заявив, что ее нужно греть, как мокрого цыпленка, а то не выживет.

Возиться с такой крохой никто не хотел, но повитуха попалась упертая – сунула рукавицу Андреасу за пазуху и прибегала каждый час с рожком козьего молока, чтобы покормить малютку и сменить тряпицу между ног.

Первые сутки тряпица оставалась почти сухой и чистой, и добрая женщина твердила молитвы, растирая крохотное краснокожее существо маслом, вливая по капле молоко, а потом… Под радостные крики повитухи Андреас морщился и боролся с желанием выбросить рукавицу в окно, чтобы избавиться от запаха того, чем наполнился самодельный подгузник.

– Ваша гэри будет жить, гэр! – обрадовалась старушенция, купая Маришку в большой глиняной миске.

Наследник только хмыкнул и закрыл глаза. Ему хотелось спать, но нужно было идти к отцу, вносить в семейную книгу имя дочери, а после хоронить ее мать.