Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения

— Эй, — я дотронулась до его плеча, невольно подумав «а не умер ли он», — просыпайся.

— Ну?

— Тебе плохо?

— Нет, нянечка…

Он сел, а я, чувствуя дикую жажду, ушла в кухонный угол за минералкой и кипятком. Открыла холодильник.

— Я сейчас ужин приготовлю, а тебя попрошу принять душ. Смой больничное, переоденься, ты пропах лекарствами. Про таблетки все помнишь, все выполняешь? Если проспал прием, принимай сейчас. И если перед едой, то тоже глотай.

Гранид скуксился. То ли от моих слов, то ли от боли в затекшем теле. Движения его были скованны, и, прежде чем подняться, аккуратно сжал себе локти и колени. Он начал раздеваться, подвинув сумку и засовывая туда скомканные штаны и футболку. Достал сложенную стопкой смену и пошел к ванной в одних трусах, без стеснения. Гранид был скелетом — мослы, ребра, впалый живот. Веса килограмм шестьдесят…

Зашумела вода. А я задумалась над тем, сколько мне еще придется жить с этим соседом? И как уживаться?

Пока закипал чайник, я достала все бумаги из рюкзака, отделила мамин договор от прочих и стала читать последнее, что выдали из больницы. Зависимости у него не было, тесты и реакции показали отрицательный результат, что радовало. Не хотелось оказаться в четырех стенах с человеком, которому снесет крышу от жажды новой дозы «Орхидеи». Этот наркотик даже в мед. отчете назывался именно так.

Пробежав глазами по рекомендациям к питанию, фыркнула. С этим списком на ноги его не поставить — он лишь распухнет, а не наберет нормальную массу тела. Я лучше знала, что нужно есть, как часто и в каких пропорциях. Загорелась даже неким азартом и творческим удовольствием от интересной задачи. Сам собой начал выстраиваться примерный график, список продуктов и напитков, и я поняла — с каким удовольствием возьмусь за решение. Не в самом Граниде дело, я слишком любила готовить. Даже тетя Эльса сейчас не так страдает от воспалений, не гриппует даже зимой, избавилась от половины таблеток — и все потому, что правильно подобранная еда не только радует вкусом, но и приносит пользу.

Ужин подоспел к десяти, поздно, но уж так получилось. Гранид больше не проронил ни слова. Был хмурым, никуда, кроме как в тарелку, не смотрел. И я на него не смотрела, заметив, что после ванны ему холодно, он всем телом мелко подрагивал и ложку держал всей ладонью, только чтобы она не тряслась. Если он так выглядел сейчас, после больницы, в каком же он был состоянии тогда? Как вообще дошел хоть куда-то? Как сбежать смог? И что же это за люди, которые заказали ему такую мучительную смерть?

Я не смотрела на него, чтобы ему не было за себя по какой-то причине стыдно. Чего бы он там не заявлял, а невозможность скрыть свою немощь ему, взрослому мужчине, было трудно. И тяжко. Я не советовала ему одеться теплее, и вообще «не замечала ничего». Достала из нижнего ящика под диваном два пледа, одеяло, подушку валиком, и предложила стелиться самому хоть на весь пол.

И Гранид лицом помягчел. Хмурость немного спала. Ему и нужно было — чтобы с помощью никто не лез. А я без зазрения совести устроилась на своем диване. Правда, о том, чтобы спать в голом виде, пришлось забыть.

Весь день пролетел в памяти обрывками, столько людей было за день, столько мест и событий. Я хотела обдумать еще и то, и это, но ничего не успела, — заснула, как убитая.

Меня нет дома…

С самого утра я решила, что теперь буду постоянно ходить с наушником. Одним. И никакой музыки или книги не включать, — будет реальный шанс не пропустить за собой новую слежку. Конечно, если пойдет все тот же человек… Неважно — мне хотелось осторожности и этот аномальный скан чужих мыслей был не лишним. А потому, возвращаясь утром из магазина продуктов, я услышала мысли Натальи. Она успела появиться в квартире за последние полчаса моего отсутствия. Она вернулась.

«…это не честно… это не честно так. Не правильно. Зачем играть на чувствах, зачем обманывать? Как же я одинока… Это иллюзия, что у нас кто-то есть по жизни и мы кому-то нужны. Нужно то, что мы им даем, а мы сами — к черту!»

И слезы. Это тоже было странно — так, за дверью ее квартиры я не слышала ничего, но мысль озвучивала и эмоции, и я знала, что она плачет также уверенно, как если бы видела.

Соседке было плохо. Я не выдержала и постучала.

«Нет! Только не мама! Я не хочу никого видеть, не хочу ничего слышать… меня нет дома, меня нет здесь…»

Я услышала лай собак — и йорк и такса погавкивали у двери в унисон.

— Это Эльса, соседка!

Я не стала уходить, и ждала пока створка не приоткрылась.

— С наступающим…

— И тебя. Извини, я приболела… простыла.

Глаза и нос распухли, голос сипит, но зареванность от гриппа я отличаю.

«И ей что-то надо… всем что-то надо… на куски рвут, ничего не оставляют, только себе, себе, на благо, во имя… развлеки, отвлеки, поддержи, подними настроение… а слово сказать некому. Ори в пустоту, ори в сеть, ори хоть куда, хоть в лицо ближнему…»

— Что-то нужно? — Наташа улыбнулась с таким учтивым вниманием, что я подивилась мастерству ее вежливости. Как же мысли шли вразрез с тем, что она показывала в общении. — Я могу помочь, что в силах… или что-то забыла купить? Правда, холодильник у меня пустой…

Продукты лежали у меня в рюкзаке, все по списку, и я качнула плечом:

— Нет, я собак услышала. Давно не замечала, думала даже, что ты съехала обратно, не успев заехать.

— Так и есть. У меня мама в больницу попала, потом уход нужен, меня не было… Эй! Не приставайте.

Все хозяева ворчали на своих собак с любовью в голосе. Как Виктор на Нюфа, так и соседка на свою парочку, которая уже крутилась у моих ног.

— Ты голодная?

— Что? — Не поняла она.

— Ты болеешь, только приехала, холодильник пустой. Есть предложение — ты приглашаешь меня в гости, я готовлю «Пирог путника» — это запеканка из овощей, мяса и сыра, завариваю чай и достаю из потайного кармана в рюкзаке плитку горького шоколада. У меня все с собой. А если не голодная и хочешь поспать-отдохнуть, то можно и в следующем году увидеться.

Соседка была в замешательстве. И ее мысли тоже — я ничего четкого так и не услышала. А спустя секунду Наташа улыбнулась. И как-то совсем по-другому, словно вот-вот разревется.

— Да, приглашаю!

— Отлично. Возьми пока рюкзак, я сейчас к себе загляну, чаи заберу. У меня набор, и выключу кое-что.

— Я не закрываю.

Заглянув к себе, я увидела, что таймер духовку уже сам отключил и достала запеканку из цветной капусты и курицы — для Гранида. Его я не будила — пусть спит столько, сколько нужно. Оставила записку на салфетке и ушла, забрав с полки декоративную этажерку с баночками чая.

Странные чувства

Квартира Натальи была необжитой, практически пустой и поэтому гулкой. Две собаки долго от меня не отставали — такс аккуратно обнюхивал, а йорк заводной игрушкой крутился прямо возле штанин и иногда подпрыгивал на задних лапах.

Соседка за несколько минут что я отлучилась, пыталась спешно прибрать уже разложенные вещи, — я заметила это по неаккуратно забытым коробкам, неровному пледу на пуфе и забытому носку у двери в ванну.

— У меня беспорядок… и ничего еще не украшено.

— Ты гостей не ждала, а мне не хочется придумывать слов типа «ой, да все в порядке». Отличная квартира.

Наушники я оставила дома, — не хотела хитрить и подслушивать тогда, когда общалась с этим человеком напрямую.

Чаи на кухонную стойку, рюкзак на стул рядом. Кеды я скинула еще в зоне прихожей, так что оставалось забрать рукава водолазки, подколоть волосы и спросить у Натальи:

— План действий будет?

— Какой план?

— Если любишь готовить и жаждешь — готовим вместе, если нет, то садись отдыхай. Чай с шоколадом будем до обеда или после? А если чаи не пьешь, у меня есть еще кэроб, какао, кофе, глинтвейн можно сварить на виноградном соке. Только принести надо будет.