Ветер Безлюдья (СИ) - Татьмянина Ксения

— Ты бариста?

— Нет, визуал. Это я тебе горячие перечислила. Есть еще кокосовое молоко, можно приготовить коктейль или холодный чай, морс…

— А можно… — Наташа подняла йорка на руки. — Я посижу рядом, а все-все на твое усмотрение?

— Конечно. У меня часа три свободных есть, прежде, чем надо будет домой и к родне.

— Чувствую себя обнаглевшей и бессовестной.

— Для профилактики депрессии это бывает очень полезно. А мне кажется, что ты не только болеешь, но и расстроена. Как тебя угораздило накануне нового года?

Я нарочно спросила. Если решит, что я лезу не в свое дело, то или прямо скажет об этом или отговорку найдет. А если надо выговориться, — вот она я, слушатель, и не надо будет «орать в пустоту». Наталья не ответила ничего.

— Ну, раз на мое усмотрение, тогда я еще сбегаю к себе и кое-чего принесу.

Я взяла со своей кухни большие каплевидные кружки, и комплект к празднику.

Через десять минут я выдвинула на стойку две кружки горячего какао на сливках с грецким орехом и фундуком, а на тарелке рядом разломанный горький шоколад и кунжутное печенье.

— Сахар не добавляла. Нет в наличие.

Соседка, сидевшая на стуле, заместо рюкзака, с грустью смотрела на угощение и гладила утихомиренного йорка. Я успела подумать, что не угодила с напитком, как та вдруг с той же грустью улыбнулась, соскочила с места и стала рыться в одной из коробок. Собаку посадила на кресло, в котором уже устроился второй «собакен». Достала большую кофту крупной вязки, надела, потом нашла и вязанные носки — тоже надела, и вернулась. То, как она устроилась на круглой сидушке высокого стула, собрав под себя ноги, вызвало восхищение гибкостью и чувством баланса. Наталья была выше меня на полголовы, крупнее по фигуре, но сейчас в своих спутанных светлых волосах, в изяществе — казалась феей, присевшей на каплю росы, а не на стул.

— Это очень вкусно, очень празднично и очень давно хотелось.

— Приятного аппетита.

Я, не вызывая ее больше на разговор, уточнила наличие посуды для готовки и принялась за пирог. Пила какао тоже, попутно закидывала печенье в рот и рассказывала о своих любимых блюдах и о некоторых провалах в освоении кулинарии. Наталья, кажется, слушала меня как фон — улыбалась, пряталась носом в кружку, оглядывалась на своих собак и иногда мне кивала. А мыслями собрана где-то глубоко в себе.

Она не знала, того, что знала я. Вернее сказать — не догадывалась о том, что мне открылись ее особо отчаянные мысли о «Наташке-потеряшке». К моменту, когда все было готово, особо есть и не хотелось — напитки насытили. Я разложила из формы маленькие порции, больше чтобы попробовать, и помыла зелень.

Наталья взялась за вилку, в вдруг, вытянув свою спину совсем в струну, вскинулась и указала ей на меня:

— Я тебя вспомнила! Ты была в метро в тот день!

От неожиданности едва не подпрыгнула и я, и удивленно уставилась на соседку.

— Вот! И смотрела ты точно с таким выражением. А ты меня помнишь?

— В какой день?

Я постаралась удержать выражение недоумения, но, кажется, на лице проступали и другие эмоции.

— Тогда у нас на этаже, где я зал для занятий снимаю, случилась авария. Все пришлось отменить, не было света. Я, не зная, куда деваться в свободное время, каталась куда попало по веткам в метро… да-да-да, это точно была ты.

— А если и так, то что?

— Ты правда живешь здесь, в соседней ячейке? Давно?

— Уже шесть лет. А ты думаешь, что я тебя преследую?

— Нет… но чувство странное.

— Совпадение. А тогда, это был особенный день?

Наталья пытливо смотрела мне в лицо, пытаясь что-то определить для себя. Потом неуверенно ответила:

— Так сразу не объяснить. И это будет не лучшей темой для последнего дня в году.

— Тогда давай перекусим.

— Да… — она все равно зависла на несколько секунд над блюдом, хмурилась в задумчивости, а потом неуверенно произнесла: — а я еще тебя откуда-то помню. Кажется.

Гранид опять спал. Но вставал — запеканки не было. Грязной посуды тоже. Какой аккуратный…

На столешнице стоял стакан с недопитой водой и пластиковые флаконы с лекарством. Посмотрев на закутанную в одеяло фигуру Гранида, так что только макушка выглядывала, сравнила его состояние с младенческим — так и будет много спать, часто есть. Восстановится — станет поживее, прибавится сил. И чем скорее это произойдет, тем лучше.

Я, выжидая время и давая себе отдохнуть, прилегла на свой диван и включила книгу в наушниках. Мысли о соседке за стеной и соседе непосредственно рядом отвлекали от восприятия текста. Закрутилась моя история, с перерывами на рутину, но все же. И было от этих совпадений так хорошо, словно зажила жизнью, о которой давно забыла. Если такая вообще была.

Дворы — как ожившие сказки или сны, которые кажется, что видела раньше. В воздухе что-то витало оттуда, из детства. А я думала, что утратила это навсегда — затянула взрослая жизнь. Но я же помню! Помню, как мечтала, что буду путешественницей — видеть разные страны, встречаться с разными людьми. Натыкаться на загадки и находить разгадки, обнаруживать скрытое волшебство. Я — маленькая Эльса-Лисенок, бегала по тротуару старого, еще живого Сиверска, выглядывала в окнах домовых или банщиков, добрых колдунов или фей. Которые притворялись людьми, чтобы их никто не прогнал из города. Они никому не делали зла, просто были очень одинокими. Или в чаще репейника угадав тропинку, тут же решала, что если по ней пойти, она выведет в тихое пространство без людей, в котором прячутся все потерявшиеся игрушки.

— А бабушка меня успевала поймать… — внезапно произнесла вслух, вспомнив или нафантазировав этот момент, как живой. — Потому что я еще была слишком маленькая. Детский сад…

Я много мечтала, много придумывала. Ничего со мной не случалось. А, может, и сейчас это все лишь моя сошедшая с ума фантазия? Переведя взгляд на стеллаж, увидела краешек выглядывающей газеты «Подворские вести», и подумала, как тогда у арки — даже если бы не было у меня вещественного доказательства, я все равно знала, что не сошла с ума.

Семья

— Вся в отца… — вздохнула мама, едва увидела меня.

— Это почему?

— Кто так одевается на праздник?

— Ма, нарядов у меня нет, а что может быть лучше комфортной одежды?

— Джинсы и блузка? Хоть бы подкрасилась, прическу сделала.

— Фи, — приторно сморщилась я и обняла маму. — Я и так прекрасна.

— И это правда. Хорошо все-таки, что я передумала приглашать одного из своих подписчиков для знакомства с тобой. Как там мой контракт?

— Ты серьезно? На семейный праздник?

Мама отмахнулась и вопросительно посмотрела на меня.

— Пока никак.

— Ты безнадежный переговорщик. Я ведь тебя ему так расписала, махнула бы раз ресницами, и весь вопрос. Этот гад понравился тебе хоть чем-то?

Вместо ответа я вытащила ее бумаги и отдала со словами:

— Давай попробуй сама, все мои силы кончились только на попытке договориться о встрече. Но советую не соглашаться. Лучше судись. Тем более, что в родне есть адвокаты.

Наша арендованная гостиная была обставлена в духе двадцатого века — электрический камин, елка, резной белый стол, такие же стулья, сервировка по высшему разряду и два стюарда для подачи блюд. И большой экран на стене противоположной камину.

Вещи я оставила в гардеробе на первом этаже и поднялась наверх с рюкзаком. Подарки уже давно лежали у камина, упакованные как нужно, и дожидались своего часа.

Мама была в кремовом костюме и смотрелась очень элегантно. Отец тоже уже пришел и сидел немного недовольный — очевидно от попреков мамы в непрезентабельности вида: свитер, тоже джинсы, тоже рюкзак, который смотрелся несуразно на спинке тонкого стула. Оба «по разным углам», и еще не перемолвились и словом при мне. Но я была счастлива. Мы собрались вместе.

Вскоре после меня пришла тетя Лола с мужем. С ними я не виделась давно, поэтому не обошлось без замечаний «как ты похорошела», «а как ты замечательно выглядишь»…