Этот разительный контраст произвëл на геллийца большое впечатление.
Теперь он понимал, что ни жизнь у Гартиса, ни работа в конюшнях сара Макрина не шли ни в какое сравнение с жалким существованием местных невольников.
Везде, где среди великолепной природы появлялись люди, непременно слышались щелчки бича.
— О чём задумался? — спросил заскучавший Мэйо.
— О том, что мне следует каждое утро благодарить Богов и целовать твои сандалии.
— Обязательно так делай, если захочешь меня позлить. Ещё отрасти длинные волосы, чтобы мне было удобно вытирать о них руки. Я ведь питаю нежнейшую любовь к патриархальности!
— Тебе трудно угодить.
— Давай расскажи мне очередную мерзость, что «раб должен почитать хозяина своего выше всего прочего, выше плотских желаний и выше чести». Может, поговорим о чëм-то повеселее? Какая в Лихте рыба?
— Рыба?
— Да, рыба.
— Обыкновенная рыба.
— В чешуе?
— Конечно, в чешуе.
— Знаешь, чем рыба похожа на нас?
— Ну, — озадаченно потянул Нереус. — Я не знаю.
— В воде не пахнет, а на суше зверски смердит!
— Согласен, — хмыкнул геллиец, глянув на свои взмокшие подмышки.
— А знаешь, чем рыба похожа на вигила?
— Нет! — не вытерпев, раб издал громкий смешок.
— Широкая спина, отвисшее брюхо и тупая морда!
— Где ты это всë услышал?
— А знаешь, кто без клюва клюëт, а без члена сношает?
— Рыба?!
— Баба! — заржал Мэйо. — Рыба без членов сношается, а если тебя сношала рыба — значит, не в тех местах голышом купался.
Нереус захохотал, уткнувшись носом в конскую гриву.
— Давай, теперь твоя очередь травить байки! — заявил нобиль.
— Я таких не знаю!
— Говори, какие знаешь.
— Пошлые?
— Их — в первую очередь!
За разговорами время потекло быстрее.
К вечеру друзья добрались до средних размеров особняка, утопающего в цветах.
На крыльцо вышел пожилой хозяин и, подслеповато щурясь, поприветствовал гостей.
— Вы, верно, помните меня! — бодро сказал Мэйо. — Я — сын сара Макрина, наследник дома Морган. Вы вели дела с моим отцом.
— Да, мальчик мой, — обрадовался старик. — Я помню. Ты вырос, возмужал…
Он отвернулся и крикнул в дом:
— Иди сюда, Апайо! Смотри, кто к нам приехал!
Из полутьмы вышла почтенная старушка в домотканных одеждах:
— Какой красивый мальчик! Забрался в нашу глушь, устал с дороги. Проходи, я угощу тебя горячим супом.
— Благодарю, вы так добры! — воскликнул Мэйо, беря старушку за руки и целуя воздух около её длинных серëг.
У Нереус зародились нехорошие подозрения.
— Раб, отведи коней на выгон, — чопорно распорядился поморский нобиль. — Да пошевеливайся, балбес! О, времена! Найти смышлëного мальчишку труднее, чем жемчужину с кулак!
Мэйо великолепно изображал капризного аристократа, отчего хорошо знавший его невольник едва успел отвернуться и спрятать улыбку.
Возвратившись к дому и тщательно вымыв руки, Нереус отправился прислуживать господину во время ужина.
Нобиль полулежал на широкой кушетке и разглагольствовал тем же капризным тоном:
— Пороть за каждую провинность! Кнутом! Верëвкой смоляной! К ногтю! А не желают слушать — так вешать прочим в назидание!
Старик согласно кивал.
По его морщинистому лицу было ясно, что слова Мэйо, как сладкая музыка, чрезвычайно радуют отца семейства.
— Так что же привело тебя к нам? — Апайо подвинула гостю блюдо с деликатесами.
Казалось, Мэйо только и ждал этого вопроса:
— Видите ли, я вознамерился жениться.
Старики переглянулись.
— Да вот беда, — нобиль сделал такое грустное лицо, что даже Нереус забеспокоился. — Мой член… Совсем ослаб.
— Как же так! — ахнула хозяйка. — Ведь ты столь юн, в рассвете сил!
Мэйо горько вздохнул:
— Скорбь сжала сердце… Простите!
— Крепись, — старик залпом осушил кубок. — Когда эта беда вошла в мои ворота, я звал и докторов, и лекарей бродячих… Пятнадцать лет — всë без толку.
— Жрецы мне подсказали секретный способ, — понизил голос Мэйо.
— Какой? — заинтересовался хозяин дома.
— А вам не говорили? — хитрый парень перешёл на трагический шёпот. — Глубокой ночью без рабов и слуг нужно явиться голым за Эрраский холм. Туда, где озеро. И подождать девицу. Она укажет путь к источнику. Но не бесплатно. Взамен потребует рубинов. Я накупил камней в избытке. И завтра попытаю счастья. Сегодня заночую здесь. Устал от долгого пути.
Нереус начал краснеть, слушая это бесстыдное враньё.
Старики вновь переглянулись.
— Конечно, мы рады принимать тебя, — заулыбалась Апайо.
— В каком часу… — её муж лихорадочно шарил по столу. — Нужно прибыть за холм?
— Так ровно в полночь.
— Рубины говоришь?
— Иных камней не принимает.
— Занятно, — старик трясущейся скрюченной пятерней сунул в рот куриное бедро. — Вот знать бы раньше… Отсюда ведь рукой подать!
— Вообразите, как я удивился! — хмыкнул Мэйо. — Жрецы, хвала Богам, ещё способны явить нам чудо! Как в прежние года…
— Да, — подхватил старик. — Раньше было лучше!
— Не смею больше утомлять, — нобиль поднялся. — Великолепный ужин! Я счастлив. Отбываю на покой. Раб, помоги раздеться!
Нереус метнулся за хозяином красный от возмущения.
Завесив дверь, он сердито прошептал:
— Ты с ума сошёл?
— Да. И тебе о том известно.
— А если обман раскроется?
— Можешь не участвовать и пропустить всё веселье. Я справлюсь сам.
— Прости, но как тебе не стыдно. Красть у несчастных стариков.
— Которые родню свели в могилы. Пытались жульничать на рынке в Тарксе. И скоро сами отдадут концы на радость всем соседям. Чуть не забыл: я красть не собираюсь, я обменяю их рубины на мои безделицы.
— Мэйо!
— Встречаемся на выгонах. Я вылезу в окно, ты жди там наготове.
— Как скажешь. Но я не одобряю.
— Повеселее! У нас пари. Забыл?
Понимая, что спорить бесполезно, Нереус направился к выходу:
— Одно мне непонятно. Где ты возьмëшь девицу?
Глава четырнадцатая
В сгустившейся темноте им удалось незамеченными покинуть земли стариков, обогнуть холм и спуститься к озеру.
— Искупаемся! — предложил Мэйо. — До полуночи ещё долго.
— Ты не боишься прогневать Богов и духов?
— Я — их родня. И буду веселиться, пока хватает сил! Наперегонки?
Парни разбежались, толкнулись от берега и бросились в воду, подняв сотни мелких брызг. Прогретая за день, она казалась тёплой, как парное молоко.
Нереус вынырнул почти сразу, а Мэйо проплыл немного и, фыркая, помахал другу рукой.
— Хо-ро-шо! — сказал нобиль, ложась на спину.
— Да-а-а… — откликнулся геллиец.
Яркие звёзды и высокие деревья отражались в озёрной глади, словно в зеркале.
У противоположного берега стелилась белая дымка тумана.
Купались, как в детстве: до мурашек, посиневших губ и стучащих от холода зубов.
Одевались торопливо, роняя туники из непослушных пальцев.
— Спрячь коней за холм, — попросил Мэйо. — А я пока разберусь с вещами.
Поморец разжëг небольшой костёр и расчесал волосы гребнем. Затем втëр в голову благоухающее масло. Блестящие локоны завились в мелкие кудри.
Нобиль не пожалел духов, облив ими шею, грудь и промежность.
Поставив перед собой бронзовое зеркало, Мэйо достал шкатулку, в которой хранился набор космета.
Толчëным мелом парень быстро выбелил лицо, нанес тени на веки и виски, зачернил брови и ресницы.
Дополнив образ яркой помадой и блеском из рыбьей чешуи, наследник сара Макрина разразился смехом.
Как ни старалась Виола походить на мужчину — она безнадëжно проигрывала это странное соревнование.
Досконально изучивший повадки женщин Мэйо с лёгкостью подражал им даже в искусстве украшать себя.
Убрав подальше всë лишнее, он прикрылся несколькими слоями дорогой ткани, повесил на спину церемониальную маску и стал наигрывать на дудочке незатейливую мелодию.
