Судьба самозванки (ЛП) - Джонс Амо

Мои нервы накаляются до небывало высокого уровня, руки взлетают к голове и удерживают ее, пока я поворачиваюсь, глядя справа налево. Слева направо.

‒ Кто… Кто ты…

Когда я замечаю, что люди пялятся на меня, я закрываю рот, заставляя себя успокоиться.

Я не могу сходить с ума. Не здесь.

Никогда.

У меня нет причин прислушиваться к голосу в голове, особенно когда это, скорее всего, Синнер, разыгрывающий свои фокусы с разумом или не другой брат Деверо, но, если это один из них, их план напугать меня приведет к обратным результатам.

«Научись и уходи», ‒ вот что он сказал.

И он чертовски прав.

Это то, что мне нужно.

Не прятаться и не съеживаться, не тонуть в печали от всего, что я потеряла, или просто пытаться выжить. Мне нужно научиться.

Я не Бездарная. У меня есть дар… Я просто не совсем уверена, что это такое, но пока это даже не имеет значения. Мне нужно научиться основам, всему тому, чему остальные люди моего возраста научились десять лет назад. То, чему я училась до того, как совершила ошибку и убила Темперанс, после чего меня вырвали из моего дома и бросили в новый. Если бы я тогда училась быстрее, возможно, она все еще была бы жива.

Меня охватывает печаль, но я отгоняю ее. Я не могу вернуться, но могу использовать время, которое вынуждена проводить здесь, в своих же интересах.

Просто так, решаю я.

Я собираюсь научиться, а затем собираюсь выбить дерьмо из Деверо.

Фальшивый смех обжигает уши, когда я, прищурившись, смотрю на чертову вампиршу, которая больше не лежит временно мертвой на полу, а вернулась на сторону Найта с остальными его шлюхами.

Алекс гребаная Кова ‒ одна из них.

В последний раз, когда я видела ее, она была обнаженной на моем лучшем друге, поглощая его энергию, чтобы питать собственную. Эти люди, они думают, что могут делать все, что захотят. И берут, когда хотят. Прикасаются, когда хотят.

Убивают, когда захотят…

Гнев горит глубоко в груди, и я приветствую боль.

‒ К черту это. С таким же успехом, можно все.

С высоко поднятой головой и таким же ничего не выражающим лицом, как всегда, я направляюсь прямо к ним, снова и снова напоминая себе, что страх ‒ это человеческая черта, и в конце концов… Я не человек.

По иронии судьбы, это ужасающая мысль, но она также придает сил, потому что я, блядь, не человек.

Я нечто большее.

Вот так напряжение невесомыми волнами спадает с моих плеч.

Губы приподнимаются с одной стороны, и меня больше не ебет, останется ли это нелепое платье на месте или моя киска будет выставлена на всеобщее обозрение. Я никогда не была скромной и чертовски уверена, что не стану такой в месте, где секс воспринимается, как обычное приветствие.

Найт чувствует меня после первого шага, который я делаю, и да, возможно, я пыталась восстановить связь, которая ослабла между нами, но он притворяется, что не чувствует, пока больше не может игнорировать меня.

Пока я не стану всем, на чем он сможет сосредоточиться, и его голова не будет повернута в эту сторону.

Его глаза сужаются, но он вспоминает, что ему похуй, и так же быстро наносит на лицо непроницаемую маску.

Хватаю хрустальный бокал, полный кружащихся блесток, и выплескиваю странную жидкость, не заботясь о том, что это такое. Подхожу прямо к группе, и со скоростью, о которой я и не подозревала, откалываю дно стакана, разрезая, на открытой ладони, а затем вонзаю его в шею этой сучки Алекс, попутно размазывая свою кровь по ее щеке, чтобы мой запах смешался с ее.

Кровь бешено брызжет, и я отступаю назад, смеясь, когда глаза стервозной вампирши обрамляются темно-красными прожилками, ее клыки опускаются и погружаются в плоть Алекс. Люди кричат, произносят заклинания, но уже слишком поздно, и все это знают ‒ вампир утратил контроль над жаждой крови.

Эту суку нужно усыпить.

Найт ‒ тот, кто дергается вперед, вся его рука исчезает в груди брюнетки, поднимаясь с ее черным сердцем в руке после того, как он вырвал его из тела.

Во второй раз за вечер вампирша падает на пол, и на этот раз она не собирается вставать.

Люди ходят вокруг, но я не обращаю на них внимания.

Мои глаза прикованы к моей паре, прикованы к полному, блядь, шоку, который охватывает его лицо.

Бен хотел бы это увидеть.

Мое сердце болит при этой мысли, но я сдерживаю улыбку, потому что, если у меня не может быть моего лучшего друга, у него не может быть своего королевства. Я заберу, если понадобится.

Словно читая мои мысли, челюсть Найта сводит от ярости, поэтому я с усмешкой наклоняю голову, проводя языком по ладони, чтобы очистить порез.

‒ Одна убита… осталось трое.

С этими словами я разворачиваюсь на каблуках и направляюсь к танцполу.

Если онемение собирается вернуться, я могла бы с таким же успехом позволить своим мышцам чуточку сгореть.

Я даже не успеваю полностью развернуться, со все еще самодовольной ухмылкой на губах, когда чья-то рука ложится мне на затылок, парализуя. Колени превращаются в желе, когда он грубо сжимает, откидывая мою голову назад, в попытке остановить.

Губы приближаются к ушной раковине.

‒ Ревность тебе не идет, маленькая Лондон…

Я заставляю себя высвободиться из его хватки, но я не брежу. Я знаю, что если бы он не хотел отпустить меня, я бы не смогла отстраниться из его объятий.

Поворачиваясь, я медленно поднимаю на него глаза, переплетая свои пальцы с его окровавленными. Я подношу их к губам, втягивая его указательный палец в рот и одновременно взмахивая ресницами, глядя на него.

‒ Может, и нет, ‒ поддразниваю я, проводя по уголку рта движением большого пальца, одновременно опуская его руку. ‒ Но кровь помогает.

Прежде чем он успевает выкинуть еще что-нибудь безумное, например, на этот раз наконец-то убить меня, я протанцовываю свой путь сквозь море людей, забирая у официанта бокал искрящегося голубого Фаэпаня. Закрыв глаза, я позволяю бедрам покачиваться в такт музыке, поднося бокал к губам. Пузырьки покалывают язык, оставляя пьянящий серебристый привкус за крепким алкоголем. Песня переходит в более мягкую мелодию, но я не останавливаюсь. Я чувствую, как когти хаоса медленно прокладывают свой путь по поверхности моей кожи, и в любой момент они могут сломаться.

‒ Я знал, что ты умеешь танцевать… ‒ рука Ледженда ложится на мою, когда он прижимает меня к груди, обе его руки принимают исходное положение для вальса. Бокал выскальзывает из пальцев, но не падает на пол, Ледженд заботится о нем простым движением своей идеальной формы брови.

‒ Почему ты такой красивый? ‒ спрашиваю я, отступая назад и следуя по его стопам. Свет тускнеет еще больше, как раз когда он опускает меня назад. Потолок движется, как млечный путь, с густыми облаками, защищающими пылающий восход. Весь бальный зал провонял магией, но вам не обязательно чувствовать ее запах, чтобы увидеть ее вокруг себя.

Он нежно поднимает меня, кладя руку на середину моей спины.

Уголок его губ подергивается.

‒ Разве ты не слышала? Я любимчик дьявола.

Я игнорирую его, не желая вступать в светскую беседу. Его глаза сужаются, и опускаются на мой рот.

‒ Скольких еще избранных нам придется призвать? Ты собираешься убить их всех? Мне нужно знать, поэтому я думаю, что нужно делать заказы заранее.

Мой рот захлопывается, и я скриплю зубами. Я ненавижу, что подпитывалась тем, что, по их мнению, я собиралась сделать, и тем, чего он от меня хотел. Неважно, насколько хорошо это было.

‒ Хммм? ‒ Ледженд наклоняется, чтобы встретиться со мной взглядом. ‒ Убивать девушек по одной за раз вряд ли удивительно. Ты не думала, что у нас есть резервные копии? ‒ Ледженд выпрямляется, на короткую секунду заглядывая мне через плечо. ‒ Честно говоря, это не первый Йемон, и почти каждый раз людям становится по восемьдесят шесть.

‒ Мне не нравится, когда ты рассуждаешь здраво, Ледженд. Скажи что-нибудь еще.

Он улыбается мне сверху вниз, прижимаясь губами к моей щеке. Он так близко, что я чувствую, как его сильный одеколон обжигает волоски у меня в носу.