Александрин. Огненный цветок Вальхейма (СИ) - Чернованова Валерия М.

Но Страж, как назло, больше вмешаться не пытался. Должно быть, почувствовал моё смущение и решил меня проучить.

Вот что он за человек?!

— Мне уже даже интересно, до чего вы доиграетесь, — склонившись ко мне, издевательски шепнул де Шалон.

— А вы, похоже, этим наслаждаетесь, — прикрывшись веером, зло прошипела в ответ.

— Да, признаться, игра становится занятной.

— Ваша очередь, маркиза, — довольный, как нализавшийся сметаны кот, объявил де Грамон, отвлекая меня от размышлений о самых жестоких пытках, одну из которых я бы с удовольствием применила для умерщвления мужа. Не дожидаясь ответной реакции, Адриен зачем-то поднялся и ринулся ко мне. — Полагаю, даме нужна помощь, одна не справится. Для меня честь на время стать вашим слугой.

Глумливый взгляд и такая же улыбка. Стоило представить, что маг будет до меня дотрагиваться, и сразу стало дурно. Интересно, его нахальное сиятельство не сильно оскорбится, если меня вдруг стошнит на его до блеска начищенные туфли?

— Я тоже к вашим услугам, маркиза! — пьяно икнув, с готовностью подскочил де Париньяк.

И этому не терпится.

— Опоздали, граф. — Адриен в два счёта оказался со мною рядом. — Возможно, после следующей партии маркиза позволит вам снять с неё панталоны.

Придворные взорвались громким хохотом. Если раньше щёки у меня алели, то сейчас я чувствовала себя свежесваренным раком.

Ощутила тяжесть мужской ладони на плече, тепло сильных пальцев на коже.

— Дай мне только повод вызвать тебя на дуэль и выпотрошить, как животное. Коим ты и являешься, — голос Морана звучал вполне миролюбиво, а вот от смысла брошенных фраз народ дружно поёжился.

Де Грамон же криво ухмыльнулся, однако предпринимать поползновения расшнуровать корсаж больше не стал. Даже, на всякий случай, отступил на шаг. А я облегчённо выдохнула. Близость Морана, как ни странно, успокаивала.

— Вынужден лишить вас этого удовольствия, маркиз, — с ядовитой издёвкой произнёс Страж. Изобразив шутовской поклон, вернулся на своё место.

— И что, её светлость больше не будет раздеваться? — Покачнувшись, де Париньяк с разочарованным вздохом упал обратно на стул, так, что ножки того подозрительно заскрипели. — Вы, маркиз, нам всё портите.

Гости его величества недовольно загомонили, соглашаясь с графом.

— Не будет, — бесцветно обронил де Шалон, не удостоив его сиятельство даже взглядом. Схватив меня за руку, распорядился: — Пойдём. — И повёл прочь из зала, не удосужившись подождать, пока я нашарю под столом туфли и соберу с него же украшения.

Жалко жемчуг.

Пришлось уходить босиком, провожаемой перешёптываниями и смешками. Я с тоской и сожалением представляла, как завтра о раздевании маркизы де Шалон и её позорном бегстве будут судачить все, кому не лень.

И наверняка доложат королеве.

— Довольна? — не сказал, а выплюнул благоверный, протащив меня по нескончаемой галерее, под аккомпанемент из эха собственных шагов; а потом вверх по окутанной сумраком лестнице.

Думала, Моран удовлетворился тем, что я только что от стыда чуть не сгорела, и, если и был зол, то только на Адриена. Куда там! Весь гнев его светлости опять достался мне.

Опомниться не успела, как оказалась возле стены, прижатая к шероховатому камню злющим-презлющим колдуном.

Моран навис надо мной, испепеляя взглядом.

— Пусти, — отозвалась устало и попыталась вырваться из кольца горячих рук.

Как будто внутри Стража тоже таилось пламя.

Всегда считала себя ловкой и юркой, но, увы, выпитое в тот вечер вино не прибавило мне манёвренности.

— Ещё одна выходка в том же духе — и поедешь обратно в Луази! — прошипел мне в губы, едва их не коснувшись.

Жаль, что едва…

Я разозлилась. Не на него, на себя. За то, что, вместо того чтобы его ненавидеть, ругать и наконец остыть, продолжаю о нём думать. И плавлюсь в его руках, словно зажжённая свечка.

— А почему бы вам просто со мной не развестись? И никакой мороки.

— Ты так до сих пор ничего и не поняла? — раздалось после продолжительного молчания, во время которого мы пожирали друг друга глазами.

И почему голос его звучит так хрипло, и взгляд больше не обжигает, а лаская, скользит по лицу, словно обводит невидимым пером каждую мою чёрточку. Мой же, предатель, никак не сходит с резко очерченных губ Стража, ничего другого не замечая.

— Пусти, — повторила слабо.

— Не отпущу, — упрямо возразил маг.

За миг до того, как принялся меня целовать.

Попытки изгнать из себя демона ничего не дали. Проклятая тварь ни в какую не желала возвращаться в мир Мглы. Ни одно из известных Стражу заклинаний не сумело ослабить высшего.

Отрицательные эмоции, ненависть, что Моран испытывал к бывшему другу и бывшей жене, питали демона, с каждым днём делая его сильнее. Так же, как гнев и ревность, которые мастерски провоцировала в нём теперешняя маркиза.

Немалых усилий стоило Стражу, чтобы сдержаться, а не схватить девчонку, закинуть себе на плечо и под улюлюканье пьяных бездельников утащить подальше от похотливого толстяка-графа, во время игры не раз раздевшего Александрин взглядом. Но перед тем как уйти, размозжить о первое, что подвернётся под руку, голову Адриена, весь вечер не спускавшего с девушки глаз.

Моран зажмурился, силясь прогнать наваждение — кровавое пятно, расползающееся по затянутой шёлком стене. Картина, приводившая в восторг демона. К сожалению, вызвать де Грамона на дуэль без веской на то причины его светлость не мог. Вернее, причина как раз таки имелась и очень даже веская. Но не объявлять же во всеуслышание, что Адриен состоял в сговоре с его покойной, а ныне воскресшей женой, больше года по своей прихоти перекраивавшей его, Морана, сознание. Что в результате привело к жестокому ритуалу, в котором погибла настоящая герцогиня д’Альбре.

В лучшем случае после таких откровений его поднимут на смех. В худшем — отправят следом за остальными богоотступниками в Фор-Левек, дожидаться судебного разбирательства, за которым последует неминуемая казнь. Король слишком напуган, чтобы рассуждать здраво, ему везде мерещатся демоны и враги. Правителю проще отрубить несколько лишних голов, чтобы перестраховаться и, возможно, тогда почувствовать себя в большей безопасности.

Сквозь багряную пелену, застлавшую глаза, Моран заметил, как к Александрин, обогнув стол, приближается Страж.

…Ещё маркиз подумывал о том, что можно было бы подкараулить де Грамона где-нибудь в Оржентеле и расправиться с ним по-тихому. Используя демона, как источник силы, Моран мог запросто свернуть любовнику Серен шею одной только силою мысли. Недостойный дворянина поступок, который привёл бы в экстаз поселившееся в нём чудовище.

Чародей понимал, если позволит жажде мести захлестнуть его, превратится в монстра, отражение которого каждый день видел в зеркале.

— …Возможно, после следующей партии маркиза позволит вам снять с неё панталоны, — прорезал сознание сочащийся ядом голос.

От ярости потемнело в глазах. Понадобилась вся сила воли, чтобы воображаемое кровавое пятно на стене не заменило настоящее.

— Пойдём. — Не дожидаясь, пока её светлости придёт в голову очередная блажь (вдруг из желания позлить его наплюёт на чувство собственного достоинства и продолжит раздевание), схватил строптивицу за руку и потащил прочь.

Подальше от де Грамона и похотливых взглядов, которыми придворные награждали его жену.

Ладонь Александрин была горячей, слегка дрожала в его руке. От пережитого волнения, а может, от страха. Потому что он находился рядом.

Она по-прежнему его боялась. Даже узнав правду, не сумела простить. И понять не пыталась. Предпочла воздвигнуть вокруг себя стену из обиды и отчуждения. То ли не любила по-настоящему, то ли опасалась новой боли, которую, думала, он может ей причинить.

Было приятно к ней прикасаться. Ощущать исходящее от неё тепло, едва уловимый запах кожи, такой нежной и мягкой наощупь.

Казалось, прошла целая вечность с тех пор, когда она безраздельно принадлежала ему. Когда, разгорячённая, извивалась под ним и стонами удовольствия отвечала на каждую ласку.