Я (не) ведьма (СИ) - Лакомка Ната

— Да?.. — с сомнением протянула Стелла, но я уже поцеловала ее в щеку, пожелав спокойной ночи, и быстро пошла по коридору.

Требовалось поразмышлять о том, что я услышала. Что же грозило лорду Сомарецу, если его люди готовы были на все? И какую роль в этом предстояло сыграть мне? От чего так упорно пытался оградить меня Эрик?..

Я припомнила разговор рыцарей от первого до последнего слова.

Король — чудовище… как она с ним справится… какая девушка согласится на подобное…

Вдоль позвоночника словно кто-то провел ледяными пальцами. Я поежилась. Может, король болен какой-нибудь заразной болезнью? Но разве я могу помочь? Я не лекарь…

Ночь я провела крайне дурно, а наутро решила поговорить с отцом.

Пусть он никогда не проявлял ко мне излишней отцовской любви (да что там! и вовсе ее не проявлял!), но все же я была одной из Санлисов. И приносить меня в жертву какому-то чудовищу…

С отцом я смогла поговорить только к обеду. Подкараулила, когда отец торопился из туалетной комнаты к столу, оглаживая на себе новенький камзол, расшитый золотом. Я застала моего венценосного папашу одного, без свиты, и он сначала даже шарахнулся, когда я вышла из полутьмы ему навстречу.

— Бог мой, Кирия! — воскликнул он с облегчением, узнав меня. — Ты меня до смерти перепугала! Лазаешь по углам, как летучая мышь! Пропусти-ка, я опаздываю к столу. И тебе тоже надо поторопиться, мы решили сделать обручение сегодня, баллиштейнцы торопятся оповестить милорда Сомареца, что договор между нашими королевствами заключен.

Он попытался обойти меня, но я сделала шаг в сторону, снова становясь у него на пути.

— Меня ждут в трапезной, — напомнил отец и перестал улыбаться, нахмурившись.

— Мы должны поговорить, — сказала я угрюмо.

— М-м… Не думаю, что сейчас для этого есть время. Поговорим вечером, после обручения. Будет невежливо, если я опоздаю к обеду. Гости могут принять это, как оскорбление. Пропусти.

Но я не сдвинулась с места:

— Они могут отобедать и без вашего участия. Сегодня не первый день сватовства, этикет вы не нарушите. К тому же… я не слишком часто обращаюсь к вам. Если припомнить, то ни разу.

Я поняла, что слова попали в цель. Отец заметно сник, а потом почти просительно сказал:

— Зачем тебе эти разговоры?

— Затем, что вы не слишком утруждаете себя ими, — процедила я сквозь зубы. — И мне кажется, вы очень задолжали мне… папа.

Я впервые назвала его так, и отец обреченно махнул рукой в сторону кабинета.

Когда мы зашли в кабинет, я плотно прикрыла за собой двери, отрезая отцу все пути к отступлению. Он понял это и тяжело вздохнул, рухнув в кресло и подперев голову рукой, не глядя на меня.

Я пыталась поймать его взгляд, но отец смотрел куда угодно, только не на меня.

— Ваше величество, — позвала я.

— Что?! — вскинулся он, будто позабыв о моем присутствии.

— Потрудитесь все объяснить.

— Не понимаю, о чем ты.

Я призвала себя к спокойствию, переплела пальцы, собираясь с мыслями и начала перечислять:

— Король Норсдейла платит вам безумные деньги, чтобы получить в жены вашу дочь. Ничем не примечательную, незаконнорожденную, бедную, как храмовая крыса. Это не кажется вам странным?

— Нет, — тут же возразил отец. — Ты недооцениваешь себя.

— Неужели? — я не сводила с него пристального взгляда, и он поежился. — Конечно, о своем уме и красоте я каждый день слышу от придворных менестрелей. И все рыцари от края света и до края примчались на наш турнир, чтобы заполучить мою руку и завоевать сердце. Отец, к чему ложь? — я говорила тихо, но настойчиво, и чем дольше говорила, тем больше мой папочка вертелся, как угорь на раскаленной сковороде. — Я никогда нигде не бывала, меня не представляли гостям, никто кроме вас и нескольких джентри, которые, впрочем, никогда не обращали на меня внимания, меня не видели. И вы говорите, что слух о моей неземной красоте долетел до северных земель? Я удивляюсь, откуда вообще король Сомарец узнал о моем существовании. Скорее всего, тут что-то другое.

— Что за бредовые речи, — почти простонал отец. — Я плохо себя чувствую, избавь меня от бестолковой болтовни…

Но я не стала его жалеть и вкратце передала отцу подслушанный мною разговор баллиштейнцев, чем привела его в ужас.

— Боже, Кирия! — вскричал отец, вцепившись в собственные волосы. — Ты подслушивала! Как недостойно!

На мгновение я потеряла дар речи. Я рассказываю ему, что меня прочат в жены чудовищу, а он переживает, что я… подслушивала?

— Вы издеваетесь надо мной? — спросила я, недоверчиво. — Вы ничего не поняли? Они зарежут меня и принесут в жертву своим варварским богам!

— Ты несешь бред, — отрезал отец и решительно встал. — Не желаю больше говорить об этом.

— Но сэр Раскел сам сказал…

— Ты подслушивала! Это недостойно! Как ты могла?! Ты же — Санлис!

— Ах, вы вспомнили об этом? — меня постепенно переполняли злость и ненависть. — Что я — тоже Санлис? Вспомнили, когда за меня дали цену большую, чем за ваших замечательных законных дочерей? Если я Санлис, то требую ответа…

Ответом мне была крепкая пощечина, которую любящий папочка влепил мне коротко, почти без замаха. Не слишком сильно, чтобы не осталось следа, но и не слишком слабо, чтобы вспомнила свое место.

— Ты заткнешься, Кирия, — сказал он жестко, тыча в меня указательным пальцем. — Заткнешься и выйдешь замуж за Сомареца.

— Неужели вам меня совсем не жаль? — прошептала я, сглатывая слезы, которые так и потекли из глаз. Это были не слезы боли, это были слезы обиды, и они жгли сильнее. — Ведь вы когда-то любили мою мать… Ради ее памяти…

Что-то в лице моего отца дрогнуло, он побледнел и достал янтарные четки, которых у него раньше не было.

— Именно в твоей матери все дело, — сказал он, наконец. — Они захотели тебя не потому что ты — моя дочь, а потому что ты — дочь Кандиды.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное, но и тогда я не смогла в это поверить.

— Дело в моей матери? — спросила я недоверчиво. — Причем здесь моя мать? Вы ведь говорили, что она была простолюдинкой и…

— Она не была простолюдинкой, — ответил отец с раздражением и почему-то оглянулся. — Все, Кирия, закончим этот разговор. Ты станешь женой милорда Сомареца, и капризов я не потерплю.

Он все повышал голос и уже почти кричал:

— Ты — принцесса! Ты — Санлис! Долг принцессы — выйти замуж по воле отца. Ольрун была готова занять твое место, и Готшем чуть не на коленях стояла, умоляя, чтобы ее дочь удостоилась такой чести! А ты закрутила носом в самый последний момент? Чего тебе не хватает? Подарков? Золота? Драгоценных камней?

Я смотрела на него, как на умалишенного, потому что сейчас он и в самом деле был словно не в себе.

— Меня не интересуют подарки, — ответила я медленно и тихо, и отец замолчал, тяжело дыша и отирая вспотевший лоб. — Достаточно того, что вам их хватило. Но вы должны объяснить, кем была моя мать, если ее дочь так ценна, как жена короля.

— Она была из очень знатного и древнего рода, — быстро ответил отец, перебирая желтые зерна четок. — Ее семья откуда-то с юга, я не слишком вдавался в подробности.

— Зато баллиштейнцы, похоже, разузнали все подробности, — заметила я. — И почему-то я вам не верю…

— Можешь не верить, — отрезал он. — Но расстроить помолвку я тебе не позволю. Это участь любой королевской дочери — своим браком поспособствовать политическому укреплению и только молиться, чтобы муж был не слишком старым. А твой будущий муж, смею заметить, молод. Считай, что тебе повезло. Твоим сестрам может повезти еще меньше. И этот союз — лучше, чем свадьба с тем голозадым идиотом, который просил тебя в прошлом месяце!

— Сэр Вильям, папа, — поправила я его очень спокойно, — он не идиот.

— Зато голозадый, — не сдавался отец. — А Сомарецы — одна из богатейших семей, к тому же, милорд Сомарец — друг и родственник нашего короля. Представь, как Санлис укрепится после этого. Все, я пошел, — он решительно взял меня за плечи, отодвигая в сторону, но я снова заступила ему путь.