Альфа и Омега. Книга 2 (СИ) - Сейд Анна

Йон спрыгнул с крыши, мягко приземлившись в саду, и, не дав мне времени оглядеться или слезть с его спины, зашагал в сторону калитки. Нас окатила волна теплых запахов остывающей земли, зелени и сырости — в Зеленом городе нередко шли короткие, но сильные дожди, которые помогали поддерживать цветущее буйство, переполняющее его улицы. Я ощутила, как оттопыренная разлапистая ветка мазнула по моей голой ноге, и невольно поежилась, крепче прижавшись к спине альфы. Всего на секунду, но мне вдруг представилось, что мы пробираемся сквозь ночные джунгли, полные опасностей, острозубых хищников и ядовитых змей, а потом джунгли исчезли, оказавшись заперты за мягко скрипнувшей садовой калиткой. Я сползла на асфальт, встав сперва на цыпочки, а потом совсем отпустив Йона, одернула шорты и с улыбкой, полной предвкушения, уточнила:

— Ну что, куда?

— А это важно? — вернул мне улыбку он и, переплетясь со мной пальцами, потянул за собой.

К моему удивлению, после заката улицы Зеленого города были почти пусты, и лишь в самом центре — там, где находился местный рынок, несколько кафе и единственный на весь город ночной клуб — циркулировала небольшая толпа. Ветер нес запахи жарящегося мяса со специями и озерной воды, которые особенно отчетливо выделялись на фоне какофонии феромонов бестий, от которых у меня привычно начало тянуть в висках. Что интересно, здесь наших с Йоном сородичей было куда меньше, чем в Восточном городе. За весь день мы могли встретить всего с десяток, и каждая такая встреча была маленьким событием. Наверное, Церковь не зря била тревогу — мы действительно вырождались как раса. И если в многомиллионной столице, где мы жили все это время, это было не так заметно, то здесь, в городе поменьше, непропорциональное соотношение людей и бестий резко бросалось в глаза.

— Думаешь, мы правда скоро совсем исчезнем? — негромко спросила я, когда мы свернули на менее освещенную и людную улицу, которая, кажется, вела к озеру.

— Я думаю, что у всего есть свой срок и свое время. Может быть, Церковь просто этого не понимает и наше исчезновение — тоже часть общего замысла. И это не трагедия, а просто… естественный и единственно правильный ход вещей, — отозвался Йон, всматриваясь в темноту перед нами и крепко сжимая мою руку.

— Это звучит как-то грустно, — не могла не признать я. — Кажется, что вместе с альфами и омегами из мира уйдет что-то важное. Что-то… магическое, если так можно сказать. — Я бросила короткий взгляд на свою левую руку и вздохнула. После того, как мы едва не разорвали нашу связь с помощью древнего ритуала, наша метка больше не принимала цельный завершенный вид, даже когда мы пытались этого добиться. Порой меня это тревожило, особенно когда я размышляла о том, сохранились ли в ней ее целительные свойства. У нас больше не было возможности это проверить — и слава Зверю, конечно, — но после того, как в нашу жизнь вернулись тени прошлого в лице Стоунов, это могло в любой момент измениться.

Я до сих пор не могла с уверенностью сказать, что же именно мы тогда наделали. Да, ритуал был остановлен до его завершения, но даже его части хватило для того, чтобы наши метки уменьшились в размерах — и это было только внешнее проявление того, что произошло с ними на самом деле. Мне мучительно не хватало теоретической базы, принципов понимания того, как все это работало. В своих письмах к Джен я спрашивала, не попадались ли им в библиотеке Этерия какие-нибудь фундаментальные аналитические труды об истинной связи. Не просто сборник мифов и наблюдений очевидцев, какие встречались чаще всего, но что-то более… научное, осознанное и отрефлексированное. Но подруге было нечем меня порадовать. Такие труды или в принципе не существовали, или хранились там, где рядовым священнослужителям, вроде отца Горацио, было так просто до них не добраться.

Конечно, все происходящее было взаимосвязано, в этом я уже была глубоко убеждена. Бешенство, истинная связь, вырождение расы бестий, наши способности к частичной трансформации — все это были составные части одного большого целого, на которое, однако, у меня никак не получалось взглянуть со стороны. Мне не хватало каких-то больших и важных кусочков общей мозаики, без которых остальные были просто неразборчивым набором линий и форм. Иногда мне казалось, что я стою в шаге от того, чтобы все понять и открыть для себя какую-то сбивающую с ног истину, что прежде пряталась в тенях и недосказанностях, но потом это чувство пропадало без следа, и я снова оказывалась блуждающей в сумраке собственного незнания.

Мы действительно вышли к озеру, и я не сразу узнала знакомые берега в темноте. Вдоль каменистого пляжа, кое-где разбавленного островками серого песка, вытянулась длинная вереница фонариков, подвешенных к натянутым между деревянными столбами проводам и мерно покачивающихся на ветру. К одному из таких столбов был привязан кем-то забытый или нарочно оставленный букет цветов, уже слегка увядший и поникший. Подойдя к нему, я растерла между пальцами рассыпающиеся в нежную пыль вялые лепестки и задумчиво проговорила:

— Ты знал, что мое имя с японского переводится как «цветок»?

— У меня была мысль, что это как-то связано, — кивнул Йон, тоже приблизившись и наблюдая за тем, как я перебираю увядшие цветы.

— Мама в юности обожала все японское, особенно мультфильмы. Даже мечтала выучить язык и уехать туда жить, но потом встретила отца и… В общем мечта осталась мечтой. Но у нас дома всегда была куча мелочей, напоминающих об этой стране — посуда, картины, стилизованная одежда. Наши с братом имена. Его зовут Казе, это значит «ветер». В школе некоторые считали это имя странным, особенно в сочетании с фамилией. Казе Росс, как звучит, а? Но брат отлично умел… заводить друзей и находить общий язык даже с тем, кто изначально был к нему негативно настроен. Правда это до того, как он понял, что родился человеком. Потом… многое изменилось. Я уже тебе рассказывала.

Я погрустнела, снова задумавшись об этом, и Йон, почувствовав мое настроение, неожиданно перевел тему:

— А ты знала, что на корейском «хана» означает число «один»?

— Нет, — встрепенулась я, немного удивленно улыбнувшись. — Не знала.

— А «йон» переводится как «ноль», — добавил альфа, обнимая меня сзади. — Единица и ноль, альфа и омега из мира цифр, как тебе?

— Воу, — выдохнула я, ощущая, как у меня от такого странного совпадения начала кружиться голова и слегка подкосились колени. — Думаешь, это… случайность?

— Что вообще есть случайность, а что предназначенная определенность? — философски пожал плечами он. — Я не любитель таких заумных материй и предпочитаю работать с результатом, а не размышлять о причинах.

— И все равно это… жутковато, — пробормотала я, откидываясь спиной ему на грудь и поднимая глаза к небу, мерцающему россыпью звезд. — Меня пугает мысль о том, что мы мало того что почти ничего не контролируем, так еще и не всегда отдаем себе в этом отчет.

— Ценность контроля преувеличена, как по мне, — заметил альфа, наклонив голову и поцеловав мое плечо. — Я люблю спонтанность, в ней больше… жизни. А еще я думаю, что мы все равно окажемся там, где должны. И порой даже не тогда, когда будем прикладывать к этому все усилия, а когда расслабимся и отпустим ситуацию вовсе. Будем просто плыть по течению и использовать возможности, которые нам предоставляет судьба.

Я не сразу поняла, о чем он говорит, но потом меня внезапно озарило:

— Ты о Стоунах, верно? Ты все-таки решил воспользоваться их помощью?

Обернувшись к нему, я нервно нахмурилась, ощущая, как вся романтичная возвышенность, что владела мною еще несколько секунд назад, мгновенно улетучилась.

— Я много думал об этом, — подтвердил Йон без всякого энтузиазма. — Прикидывал и так, и эдак. Я не хочу связываться с какими-то… ненормальными, и если бы речь не шла о Никки, я бы, наверное, не стал в это влезать и подвергать нас обоих опасности. Но, возможно, другого шанса у нас и у нее просто не будет.

— Я… понимаю, — помолчав, через силу согласилась я. — И я думаю, что ты прав. Случайность или предназначенная определенность, но мы встретили этих двоих, и они могут нам помочь вернуть ее.