Слуга Земли - Хоули Сара

Я едва не фыркнула от смеха.

Гита и Карисса вскоре ушли, взяв друг друга под руки и наклонив головы, очевидно, чтобы поделиться каким-то сплетнями. Уне, оставшись без собеседников, пришлось блуждать по комнате. Вскоре она остановилась рядом с принцем Пустоты и длинноволосым фейри, которого я слышала вчера. Она не выглядела ни капли, запуганной их присутствием.

— Кто они? — спросила я Эйдена, кивнув в сторону этой мрачной троицы.

— Ты серьёзно не знаешь?

— Если бы знала, не спрашивала бы.

— Это принц Гектор, лорд Каллен и леди Уна из Дома Пустоты. Они братья и сестра: Гектор — старший, Каллен — второй, а Уна — младшая и единокровная, — шёпотом пояснил Эйден, а затем наклонился ближе. — У них были и другие братья и сестры, но все они погибли во время восстания.

Восстание, случившееся пятьсот лет назад, которое положило конец Дому Крови. Я понизила голос, подстраиваясь под его тон:

— Гектор и Каллен… они участвовали?

Эйден покачал головой.

— Они родились после восстания. Их отец, прежний принц Пустоты, сохранил жизнь, поклявшись в верности. У Гектора нет детей, поэтому Каллен — его наследник.

— Гектор, похоже, близок к королю, — заметила я, вспоминая, как он стоял слева от Осрика, когда я впервые увидела их. Теперь, когда я научилась различать цвета домов, то поняла, что его опаловая брошь — дань уважения Дому Иллюзий и самому королю.

Эйден бросил на меня странный взгляд.

— Ты, наверное, спутала с Калленом. Длинноволосый — это принц Гектор. Он редко появляется при дворе. Я даже удивлён, что он здесь сегодня.

Я снова взглянула на троицу, пересматривая своё первое впечатление. Этот длинноволосый, свирепого вида мужчина — принц Гектор? Он, должно быть, невероятно могущественный, раз его младший брат такой ужасный. Каллен без малейшего колебания убил человека на глазах сотен Благородных Фейри; на что же тогда способен его старший брат?

Словно почувствовав мой взгляд, Каллен посмотрел на меня.

Я тут же опустила глаза.

— Осторожнее, — тихо сказал Эйден. — Его называют Карающим мечом короля. Он шпионит и убивает по приказу, и говорят, в Мистее нет ничего, о чём он не знает. Некоторые слуги утверждают, что о нём даже думать нельзя— он сразу почувствует и появится из ниоткуда.

Меня передёрнуло, когда я вспомнила, как он заглянул в ту чёрную комнату, где я пряталась.

— Это вряд ли. Правда?

Эйден хмыкнул.

— Они ведь не боги, знаешь ли.

Эта фраза заставила меня задуматься. Я осознала, что почти ничего не знаю о религии фейри. В Тамблдауне мы поклонялись смутным, искажённым воспоминаниям о фейри — эхо чего-то, что, как я теперь поняла, вовсе не заслуживало поклонения.

— Фейри поклоняются каким-нибудь богам? — спросила я, размышляя, что эти тщеславные, жестокие и пугающие существа могут считать священным.

— Нет. Мы поклоняемся самой магии, — ответил Эйден. — Точнее, шести Священным Осколкам, от которых она произошла. Их изображения можно увидеть во всём Мистее. Говорят, что они упали с неба давным-давно.

Я ещё не замечала таких изображений, но теперь поищу.

— Шесть Осколков, шесть испытаний, шесть добродетелей. — И шесть лет между жертвоприношениями невинных людей. Я подавила вспышку ярости от мысли о ритуале солнцестояния и спросила: — Какие это добродетели?

— Храбрость, дисциплина, хитрость, сила, гедонизм и магия.

Я сморщила нос.

— Гедонизм не звучит как добродетель.

— Для фейри это так, — его глаза вспыхнули, словно угли. — Неужели люди забыли, как мы обожаем хитрость и удовольствия?

Я задумалась, как они планируют проверять гедонизм, и не придётся ли мне это видеть.

— Наш старейшина предпочёл не упоминать о части с удовольствиями.

— Человеческий мир звучит скучно.

Я посмотрела на прекрасную комнату, полную коварных, опасных фейри.

— Наверное, так и есть, — ответила я, хотя в этот момент вспоминала другое: нежно-розовый рассвет над болотом, открытое небо, аромат живых растений. Тот трепет, что я испытывала, находя неизвестные реликвии. Простое счастье провести день с другом.

Я не могла сказать Эйдену, что хочу вернуться. Это показало бы слабость. Поэтому я подумала о Ларе и изобразила скучающее выражение лица.

— Это не сработает, знаешь ли, — сказал Эйден.

— Что не сработает?

— Притворяться, что ты не скучаешь, — ответил Эйден. Его тёмные радужки почти полностью поглотил огонь, и его лицо светилось хитрым, проницательным выражением, совершенно не похожим на его обычную доброжелательность.

— Почему ты так думаешь?

Он усмехнулся.

— У спрайтов есть небольшой дар, но очень полезный. Мы можем чувствовать тайные желания. — Его взгляд вернулся к Эдрику, и я задумалась, что он узнал о своём хозяине за последние несколько месяцев.

— И что ты делаешь с этой информацией? — Мог ли он почувствовать мой план побега? Или просто знал, что я скучаю по человеческому миру?

— Всё, что захотим. Для кого-то это озорство. Для кого-то — сделки. А иногда информацию используют, чтобы лучше понимать тех, кто им близок.

— А что ты делаешь с этим? — Я начинала уставать от уклончивых ответов фейри.

Он хмыкнул.

— Ты мне нравишься. Ты не говоришь загадками. Ты просто спрашиваешь то, что хочешь узнать.

— И отвечаешь ли ты?

Его улыбка была настолько яркой, что я почувствовала, как часть моей настороженности исчезла.

— Я не использую это никак. Мне просто нравится понимать людей. Хотя, если бы я почувствовал что-то, угрожающее Дому Огня, это была бы совсем другая история.

Мои тайные желания не имели никакого отношения к Дому Огня, так что я почувствовала себя в безопасности. Я вернула своё внимание вечеринке, наблюдая, как Лара изображает улыбку в ответ на что-то, сказанное Гитой. Другой кандидат из Дома Света, Гаррик, смотрел на их разговор с презрением, а затем вставил какую-то язвительную шутку, которая заставила Гиту рассмеяться, а Лару — покраснеть.

— Вы, фейри, определённо умеете затруднить доверие, — сказала я Эйдену.

— Хорошо, — ответил он. — Доверять здесь опасно. Береги себя и тех, кто рядом, и всегда будь начеку.

Казалось, за два дня я увидела три разные стороны Эйдена: весёлого слугу, хитрого спрайта и циничного советника. Что мне было делать с этим странным фейри прислужником?

— Ты кажешься… сложным.

Его фырк был достаточно громким, чтобы привлечь внимание ближайших Благородных Фейри. Он тут же опустил взгляд, сдерживая смех, хотя его плечи продолжали подрагивать.

— Что смешного?

— Ты. Ты очень прямолинейна по меркам фейри. Это редкое качество.

Я начинала привыкать к тому, как фейри упаковывают оскорбления в невинные фразы.

— Ты хочешь сказать, что я простая?

— О нет, совсем нет. Ты сложна, но по-другому. — Его огненные глаза снова встретились с моими. — Это сделает следующие несколько месяцев интересными.

Эдрик щёлкнул пальцами, усыпанными кольцами, и Эйден тут же напрягся.

— Ещё кое-что, — прошептал он, наклоняясь ко мне. — Первое испытание — Дом Пустоты. Добродетель — храбрость. Зная их, оно, скорее всего, пройдёт в полной темноте.

Я уставилась на него с потрясённым выражением, но он лишь подмигнул и ушёл.

***

Я горела желанием узнать у Эйдена больше о первом испытании, но вскоре вечеринка закончилась, и мы с Ларой направились обратно в Дом Земли.

— Ну? — спросила она, когда мы вошли в водный туннель. Вокруг нас закружил калейдоскоп рыб. — Ты что-нибудь узнала от других слуг?

— На самом деле, да. — Я понятия не имела, почему Эйден вдруг передумал и рассказал мне о первом испытании. Потому что я ему понравилась? Или потому, что его это развлекло? — Первое испытание — Дом Пустоты, добродетель — храбрость. Скорее всего, всё пройдёт в полной темноте. — Я вспомнила вчерашний разговор между принцем Гектором и смертоносным лордом Калленом. Если первое испытание связано с Домом Пустоты… — Я слышала что-то о лабиринте, но не уверена, связано ли это.