Перья столь порочные (ЛП) - Зандер Лив

Сердце бешено заколотилось, я еще раз покачала головой.

— Нет, ты не хочешь этого, милая, поверь мне. Он был бы в ярости. Возмущен. — Его пальцы продолжали свои мучительные манипуляции с моей киской, усиливая давление. — Ты будешь тихой ради меня, Галантия? Хм? Ты будешь хорошей девочкой и вести себя тихо?

Жар, с которым он ласкал мой клитор, заставил мое дыхание сбиться в неуступчивой тюрьме его пальцев. Я втягивала воздух носом с удвоенной скоростью, вдыхая глубоко в грудь знакомый запах трав и кожи. Он сковал мои чувства, спутал мысли.

В тот момент, когда я захотела оглянуться, глазами умолять остановиться, он удержал мое лицо на месте. Убедился, что мой взгляд по-прежнему устремлен прямо на брешь, чтобы я могла наблюдать, как сильно Малир вколачивался в Лорн, постанывая и хрипя, как он бьет ее, называя шлюхой. Унижая ее.

Он обращался с ней хуже, чем со мной.

Почему?

— Тебе нравится наблюдать за ним примерно так же, как нравились его тени, играющие с твоей пиздой, и его кинжал, режущий твой язык, — прошептал Себиан. — Что чертовски ненормально, но кто я такой, чтобы осуждать… Мы все здесь немного сломлены.

Мы все здесь немного сломлены.

Его слова задели за живое, но не так сильно, как осознание того, что он, возможно, прав. Может быть, я ненормальная. Зачем еще мне выгибать спину и раскачиваться под его пальцами, гоняясь за этой мучительной гранью, что пульсировала где-то рядом?

— Блядь, то, как ты себя предлагаешь… я люблю и ненавижу это прямо сейчас. Ты такая влажная, я легко мог бы проникнуть туда, но, похоже, это запрещено. Кончи на мои пальцы, милая.

Он вновь и вновь терзал мой возбужденный клитор, вызывая внизу живота клубок жара. Пальцы ног сжались, кожа покрылась мурашками.

— Вот так, сладкая, ты так чертовски близка, — прошептал Себиан, удерживая пальцы в постоянном движении, доводя напряжение до предела. — Отдайся ему. Отдайся мне, Галантия.

Я откинула голову назад на его грудь, когда каждая мышца в теле напряглась. Его рука поймала мой стон. Волна жара обрушилась на меня, смывая всю ярость момента, оставляя после дрожащего тела только полное… блаженство.

— Моя хорошая девочка, — напел Себиан в мои волосы, мягкое тепло осело на теле, делая меня вялой. — Шш… успокой дыхание. Мы должны быть очень тихими.

Мой взгляд сосредоточился на Малире, который снова остался один. Он смотрел на книги. Но только до тех пор, пока не схватил край стола, не поднял его и не оттолкнул с яростным криком, когда книги с глухим стуком упали на пол. Он превратился в своих ворон, затем взлетел и исчез из библиотеки.

Себиан обнял меня за талию сзади.

— Тебе понравилось, сладкая?

А понравилось ли мне?

Мой разум был слишком ошеломлен, чтобы понять что-либо. Должна ли я была злиться на него за то, как он коснулся меня без моего согласия, или благодарить за то, что он заставил меня почувствовать? Мне было лестно? Стыдно?

Я не знала. Я просто вырвалась из его объятий, почти споткнувшись о собственные ноги, и выбежала из библиотеки.

Глава 14



Малир

Прошлое, подземелья Тайдстоуна

Ключи звякнули.

Петли скрипнули.

— Аскер не придёт нас спасать, Малир. Насколько мы знаем, он может быть мёртв. Нам придётся сбежать самим, пока сила наших даров не иссякла совсем, — Харлен сел рядом со мной на холодную влажную землю, его одежда была разодрана в клочья, ноги худее даже моих и синели от побоев розгами. — Ты должен использовать свои тени. Слышишь меня?

Стучали шаги.

Брызгала вода.

— Когда надзиратель придёт снова, я плюну ему в лицо и первым получу побои, — продолжал мой брат. — Ты должен задушить его, прежде чем он предупредит стражу, Малир. Мы заберём ключи и пробьёмся наружу. Как только увидим свет, мы обернемся, помогая друг другу. Обернемся и улетим как можно дальше отсюда, понял? Малир? — Толчок в плечо, где я лежал на грязном полу, глаза были прикованы к маленькому сливному отверстию внизу стены. — Ты вообще слушаешь!?

Не вода.

Уксус.

Его кислый запах вонзался в ноздри, вызывая головокружение, а пустой желудок скручивался, но это было ещё не так плохо, как звуки, которые кислота неизменно приносила с собой — глубокие стоны, пронзительные крики, ругательства.

— Какашка у тебя во рту! — закричала девочка в камере рядом с нами. — Прикоснёшься ко мне — я откушу этот вонючий кусок мяса между твоими ногами! Нет! Отойди или я тебя убью…

Пощёчина.

— Малая грязная сучка. Свяжите её на ящике.

Тащили ноги.

Цепи звякнули.

— Да проклянет вас богиня и покроет оспой весь ваш двор! Нет! Нет! — Крики превратились в панические жалобные вопли, пронзающие всё, что ещё не онемело в моей груди. — Я не могу. Чёрт возьми, я не могу убрать тени! Нет! Нет — ааа!

— Может, ты и не можешь дать нам Валтариcа, Вязателя смерти, но у тебя всё ещё есть, что нам дать. Держите её ноги. Не давайте ей вырваться.

Дерево застонало.

Надзиратель тоже, рыча как зверь, в унисон со звуком ударов кожи о кожу. Это почти заглушало её крики, прерываемые его стонами. Каждый его толчок вытягивал из неё звук, отбирая, оставляя лишь жалобные всхлипы.

Её звали Лорн.

Она сказала мне это через отверстие вскоре после того, как лорд Брисден поймал нас где-то на границе Вайрии и бросил в подземелья. В маленькую квадратную камеру с плотно уложенным камнем, тугими решётками из кованого железа и светом далёкой масляной лампы. Без окна, без еды, без воды — кроме того, что капало с потолка.

— Остановись! Я прошу тебя, — Лорн умоляла сквозь хриплое, прерывистое дыхание. — Богиня, прокляни ваши души!

Смех другого мужчины.

— Шипит и рычит, как зверь. Мне нравятся такие.

— Потому что вы, ебаные козлиные ублюдки! Все вы!

— Заткнись, воронья шлюха! — Ещё пощёчина, надзиратель застонал громче, глубже. — Вот кто ты. Грязная шлюха. Ничто иное, как дырка, чтобы дать нам облегчение, чтобы мои ребята не беспокоили честных женщин сверху.

Степень унижения перекрывала все мысли, парализуя ум, пока я уставился в черноту за отверстием в стене. Вон. Мне нужно было выбраться из этого ужасного кошмара.

— Малир, я умоляю тебя… — Харлен присел, чтобы посмотреть на меня глазами с красными краями, изо рта воняло, лицо было неузнаваемо из-за того, насколько исхудал он за то время, что мы здесь. Недели? Месяцы? Он уже выглядел не взрослым мужчиной, а мальчишкой. — Ты слишком долго так. Мне нужно, чтобы ты вышел из своей головы. Мне нужно, чтобы ты использовал свои тени.

Использовать тени.

Агония пронзила моё сердце, заставляя кровь пульсировать в груди, пока она не наполнилась давлением тысяч душ на моей совести. Внутри меня существовали только мучения, перемешанные с виной и стыдом. Мои тени убили их. Нет, я убил их. Убил всех.

И я бы убивал снова.

Я замотал головой.

— Нет.

— Малир, ты должен…

— Нет. — Моя голова не переставала трястись в отчаянии, а лицо Харлена расплывалось в нечто, состоящее только из острых костей, размытых пятен кожи и впадин, вырезанных голодом. — Я убил их. О, богиня… Я убил наших родителей.

— Нам не нужно твоё раскаяние, Малир. Нам нужны твои тени.

— Н-нет, — заикался я, когда они зашевелились и заползли вглубь моего естества. — Ты не заставишь меня. Ты не сможешь…

— Малир.

— …заставить меня.

— Перестань плакать.

— Ты не сможешь заставить меня.

— Я сказал, перестань… будь ты проклят, Малир! — Шлёпок. Его ладонь ударила меня по щеке, так что затылок стукнулся о камень с такой силой, что тошнота подступила к горлу. — Мы умрём, если ты не используешь свои тени. Этого ты хочешь, да? Матери и отца для тебя были недостаточно? Нужно убедиться, что и то, что осталось, исчезнет здесь?

Ная!

Голос матери взвизгнул на задворках моего рушащегося разума. Слюна залила язык, горло свело рвотным комком, и, содрогнувшись, я вырвал на влажный тёмный камень лишь жёлтые тягучие нити желчи.