Как долго тебе не позволяли отдыхать, малышка?
Эта мысль скрутила что-то холодное и тихое в его груди.
Он знал, кем были дуккары. Что они делали.
Что они делали с самками.
То, как они держали её — с ошейником, на всеобщее обозрение, осквернённую — заставляло его кровь стынуть.
Они обращались с ней, как со скотом.
А он приобрёл её с намерением использовать для своего развлечения, своего удовольствия, не задумываясь о том, есть ли у неё свободная воля.
Он приобрёл её как объект, игрушку, нечто, чем можно обладать и дорожить.
А теперь...
Теперь она лежала в его объятиях, тихо дыша. Больше не дрожа. Больше не сопротивляясь.
Больше не просто собственность. Теперь он понял, что она живое, дышащее, разумное существо, и он хотел доставить ей удовольствие снова.
И снова.
Видеть её реакцию, видеть, как она смотрит на него.
Внезапно ему пришло в голову, что он даже не знает её имени.
Он мог бы дать ей имя, на языке хвороков, как планировал ранее — но теперь сама мысль об этом казалась отвратительной.
Он не мог понять, как она так быстро добралась до него — как она вызвала в нём такой сдвиг, до такой степени, что он хотел уничтожить тех, кто причинил ей вред.
Он разберётся с дуккарам. Со временем.
Но не сегодня ночью.
Сегодня она дала ему нечто гораздо более ценное, чем покорность — доверие.
Он крепче обнял её, пока её дыхание углублялось. Её веки дрогнули раз, другой...И затем она заснула.
В безопасности.
В его объятиях.
И это радовало его больше, чем он когда-либо мог бы признать.
Глава 35
Она просыпалась медленно, будто всплывала через толщу бархатной воды, ощущая тепло, густоту и странную мягкую тяжесть в теле. Оно казалось невесомым и тяжёлым одновременно: расслабленные конечности, податливые мышцы — такое ощущение она помнила только с тех редких ночей, когда спала глубоко и безопасно, ещё до всего этого.
Первое, что она уловила — тепло.
Она всё ещё была закутана в толстый мех, который он набросил на неё. Мех окутывал её, будто кокон, преграждая путь холоду, мягкий, как облако, непостижимо пушистый — и пахнущий им. Под ней кресло пилота поддерживало тело, и, несмотря на чуждую конструкцию, было удивительно удобным.
Она была одна.
Её веки дрогнули и приподнялись.
Кабина была залита мягким янтарным светом — не дневным, а внутренним, от систем корабля. За стеклом — только чёрная пустота, горы, спрятанные под тяжёлым слоем снега и тумана; порывы ветра иногда оставляли на стекле туманные следы — словно невидимая рука провела по поверхности.
Его не было.
Его огромной, всепоглощающей, постоянно напряжённой фигуры — ни следа. Ни тихого гудения брони, ни едва слышимого щелчка механизмов при каждом движении. Пусто.
Но она всё равно чувствовала его.
На коже.
В костях.
И глубже.
Лёгкая дрожь пробежала вдоль внутренней стороны бёдер — память возвращалась стремительно, разгораясь в теле жаром: его пальцы, чертившие на её коже дорожки огня; беззвучная власть его прикосновений; то, как он разрушил её оборону с пугающей легкостью. Как будто он знал её тело лучше, чем она сама.
Щёки вспыхнули мгновенно.
Господи.
Она сильнее прижала мех к себе, зарываясь в него лицом.
Ей хотелось бы думать, что всё это было сном.
На какое-то дикое, мимолётное мгновение — почти поверила в это.
Но нет.
Её тело помнило.
Слишком ясно.
И тяжёлое, тёплое эхо между ног, слабый ноющий отклик в мышцах бёдер, тонкая вибрация где-то глубоко — всё выдавало правду.
Это действительно произошло.
И теперь она была… здесь.
На корабле пришельца.
На чёрт знает какой планете.
Закутанная в шкуру неизвестного зверя.
И всё ещё ощущавшая послевкусие прикосновений существа, которое даже не было человеком.
Она сглотнула.
Что вообще теперь происходит с моей жизнью?
Она медленно села, не выпуская мех из рук, позволяя тяжёлому теплу удерживать её мысли от хаоса.
Вид за окном изменился.
Снег больше не падал мягкими ленивыми хлопьями — теперь он ревел.
Белые вихри носились с бешеной силой, полностью закрывая обзор. Тех гор, что она видела до сна, не было и следа — лишь скрученные туманом силуэты, едва различимые в буре. Воздух был тяжёлым от ледяных потоков.
Настоящая буря.
Чёрт.
Она наклонилась ближе, вглядываясь в бушующее белое месиво за стеклом.
Ветер выл непрерывно, низким давящим звуком, от которого по её коже снова пробежали мурашки. Где-то под мехом её руки снова похолодели.
И она всё ещё была одна.
Где он?
Мысль пришла тихо, почти неосознанно.
И… нежелательно.
Она не должна беспокоиться о нём.
Совершенно точно — НЕ должна.
Но беспокойство уже поселилось в груди, тихое, упругое, как натянутая струна.
Где этот чёртов железноголовый?
Она огляделась в кабине, всё ещё ожидая — может быть — увидеть его стоящим в тени, как всегда, молчаливым, неподвижным, наблюдающим из темноты.
Но его не было.
Ни брони. Ни шагов. Ни присутствия. Только пустота.
Предательские, тонкие нити тревоги начали протягиваться через мысли.
Он был огромным. Смертельным. Укреплённым оружием и шрамами. Живой бастион. Этот здоровенный, тупой, раздражающий железноголовый.
Его ничто не могло ранить. Наверное.
Но всё же…
Даже он не был неуязвим перед стихией… или перед тем, что бродило по этой проклятой планете.
Она ещё крепче прижала мех.
Он ушёл на охоту? Разведать? Она помнила голограмму — столько мигающих предупреждений, система почти кричала о повреждениях.
У него был какой-то план: она помнила, как он отправлял сообщение — запрос, сигнал.
Но что если что-то случилось?
Эта мысль охладила её быстрее, чем буря снаружи.
Не будь дурой. С ним всё в порядке. Он построен как танк. Он, наверное, переживёт что угодно.
Он сейчас, вероятно, там, рассекает крыльями бурю, тёмная тень среди теней.
И всё же...
Сильвия смотрела в бурю.
И впервые с того момента, как она рухнула в его объятия — согретая, утолённая и слишком уставшая, чтобы думать — она снова почувствовала себя маленькой.
Уязвимой.
И очень, очень одинокой.
Потом она увидела это.
Сначала — только размытое пятно. Тени, двигающиеся внутри других теней, снег, бьющий о стекло, режущий пространство белыми вспышками.
Потом — он.
Высокий.
Огромный.
Силуэт, прорезающий метель, даже сквозь хаос узнаваемый: крылья плотно сложены, огромные шаги уверенно несут его вперёд. Казалось, буря сама расступалась перед ним, словно природа боялась его.
У неё перехватило дыхание.
Он вернулся.
Облегчение вспыхнуло в груди — дикое и неожиданное — но растаяло в одно биение сердца.
Потому что он был не один.
Позади него возникали фигуры — сначала смутные, как помехи в снежном вихре. Потом — резче. Яснее.
Фигуры.
Много.
Перемещались стремительно, почти бесшумно, низко к земле, с хищной пластикой.
Серебристая броня. Безликие шлемы. Движения слаженные, быстрые, опасные.
Её пульс ломался в груди, страх расползался холодом по сосудам.
Кто они? Откуда? Местные? Или преследовали корабль с орбиты? Те, кто атаковали?
Их было много — десять, двенадцать, возможно, ещё больше, скрытых снежной завесой.
И они не просто шли за ним.
Они охотились.
Сближались быстро. С флангов. Замыкали круг. В руках — клинки, вспыхнувшие голубовато-белым светом, как шипящие лезвия молний, освещающие бурю.
Энергетические мечи?
Страх сжал её грудь.
Она искала его взглядом в хаосе, отчаянно пытаясь увидеть хоть что-то. Хотела крикнуть. Предупредить. Броситься наружу.
Но не могла.
