Я (не) ведьма (СИ) - Лакомка Ната

— Кирия! — услышала я бешеный шепот отца.

Но все это было неважно… совсем неважно… Важным было лишь то, что передо мной стоял самый замечательный человек на свете, которому я хотела принадлежать и душой, и телом. Привстав на цыпочки, чтобы быть как можно ближе к милому Рэнделу, я обняла его за шею и поцеловала так, как он целовал меня в черном шатре с красной полосой — жарко, страстно, принуждая открыть губы и коснувшись языком его языка.

Первым опомнился сэр Раскел — по крайней мере, он первым оказался возле нас с Рэнделом и оттолкнул его, взяв меня за руку.

— Это что такое? — неуверенно спросила какая-то дама в повисшей тишине.

Перед моими глазами мелькнуло искаженное ужасом лицо отца, но меня это ничуть не взволновало, и я наклонила голову, выглядывая из-за сэра Раскела, чтобы увидеть сэра Эдейла. Он стоял возле алтаря, устремив невидящий взгляд куда-то в стену, и как будто плохо понимал, где находится и что происходит.

— Произошло великое чудо во время таинства, — громко заявил сэр Раскел, ничуть не смутившись, — небеса не смогли сразу соединить моего короля и миледи, поэтому они соединили их души во время венчания. Миледи увидела своего мужа, и любовь сразу освятила их союз. Все верно? — спросил он меня.

— Да! — радостно ответила я, улыбаясь сэру Эдейлу, который только сейчас начал отмирать и встряхнул головой, словно прогоняя морок.

— Удивительно! — подхватил отец, обращаясь к гостям. — Вот и знак, что эта свадьба — настоящее чудо небес!

В церкви стало шумно, гости заговорили все разом, а сэр Раскел повел меня из церкви, держа мою руку так высоко, словно собирался танцевать павану.

Приглашенные опомнились, и со всех сторон полетели поздравления и пожелания долгих лет, любви и счастья. Я улыбалась направо и налево, и была, действительно, счастлива.

Потом был свадебный пир, который показался мне коротким, как одно мгновение, хотя были многочисленные перемены блюд, пение и игра менестрелей, и танцы. Меня приглашали танцевать, но рядом неизменно оказывался сэр Раскел и любезно отказывал кавалерам, объясняя, что я слишком устала и взволнованна, чтобы танцевать.

— Ведь так, миледи? — всякий раз учтиво спрашивал он меня.

— Да, — отвечала я и понимала, что он прав — я и в самом деле слишком устала. Хотя почему я устала? Венчание не заняло слишком много времени…

Ко мне подходили отец и мачеха, но сэр Раскел и им отвечал, что меня не надо сейчас беспокоить, и они отходили, посматривая на меня странно. Сэр Рэндел не появился на пир, и Эрика я тоже не увидела, а ближе к полуночи сэр Раскел в сопровождении Эдит и двух ее помощниц увел меня в спальню.

Гости продолжали гулять, а меня ждала ванна с травами, и разостланная постель.

— Вам надо отдохнуть, — сказал сэр Раскел, желая мне доброй ночи, — вы очень устали, а послезавтра мы отправляемся в Баллиштейн.

— Да, устала, — сказала я с сомнением.

Вроде бы старый рыцарь был прав, но почему я устала, если почти ни разу не поднялась из-за стола?.. Когда сэр Раскел удалился, Эдит засуетилась вокруг меня.

— Давайте помогу вам раздеться, миледи… Сейчас расстегну крючки… туфельки снимем… — она ворковала — расстегивая, снимая, развязывая, и вскоре я стояла посреди комнаты в одном нижнем белье и с рубиновым ожерельем на шее.

— Его тоже надо снять, — я коснулась золотой цепи, но Эдит проворно отвела мою руку.

— Зачем, миледи? — удивилась она. — Не надо снимать, пусть оно будет на вас, это же венчальный подарок.

— Хорошо, пусть будет, — согласилась я, потому что и в самом деле — зачем было снимать венчальные подарки? Не сняла же я венчальное кольцо.

Забравшись в ванну, я послушно попыталась расслабиться, как и советовала Эдит, но что-то мешало. К моей безмятежной радости, сопровождавшей меня весь день и вечер, примешались тревога и беспокойство. Что-то беспокоило, смущало, а камни ожерелья давили на ключицы все сильнее. В какой-то момент я почувствовала, что задыхаюсь.

— Снимите ожерелье, — попросила я. — Оно слишком тяжелое…

— Тяжелое? — изумилась Эдит. — С чего вы решили, миледи? Оно как раз по вашей шейке — и вес у камней не такой уж большой. Ведь я права?

«Да», — хотела ответить я, но не ответила.

Стиснув зубы, я боролась с нахлынувшей дурнотой — голова закружилась, и мне приходилось снова и снова оглядываться, чтобы понять, где я. В самом деле — где я? И что здесь делаю?..

Хайди зачерпнула ковшом горячей воды, чтобы подлить в ванную, и золотая цепь прижгла меня так ощутимо, что я вскрикнула.

— Что-то надо, миледи? — тут же спросила Эдит.

— Нет! — выдохнула я почти с ненавистью, и дернула золотую цепочку.

Мягкий металл разорвался, как гнилая нитка, и теперь уже вскрикнула Эдит, когда ожерелье скользнуло в ванну — до самого дна.

— Что же вы наделали! — запричитала она. — Это же венчальный подарок!

Но я уже вылезала из ванны, едва держась на ногах. На меня навалилась такая слабость, будто я ночь напролет выплясывала вольту. Странно, но в голове билась одна лишь мысль: «Бежать! Бежать! Немедленно!».

Только бежать не было никаких сил.

Служанки едва успели завернуть меня в простынь, когда я доплелась до кровати, упав поперек, и провалилась в сон в то же мгновение.

Мне ничего не снилось — я как провалилась в черную яму без дна, а когда открыла глаза — солнце уже во всю лилось в окно.

Моих камеристок в комнате не было, зато в кресле, поджав ноги, сидела Стелла и читала одну из подаренных северным королем книг.

— Ты проснулась? — рассеянно спросила она, переворачивая страницу. — Как себя чувствуешь? Вчера ты показалась мне больной.

— Мне лучше, — сказала я, и в самом деле чувствуя себя как после долгой болезни, и с крехтеньем вылезая из кровати.

Пока я умывалась и приводила себя в порядок после сна, Стелла читала с увлечением, позабыв обо мне.

— Скажи-ка, — отвлекла я ее от никчемного на мой взгляд занятия, — что тебе известно о Норсдейле и его короле? Наверняка, вы с Ольрун что-то учили про него на уроках истории и геральдики?

— Норсдейл? Раньше там были земли герцога Мерсингтонского, — с готовностью отозвалась Стелла.

В который раз я удивилась, как в ее пустой голове умещается столько книжных знаний. Сама я знала только

«Большую энциклопедию этикета», и то не всю, а лишь те главы, которые вслух учили мои сестры.

— Герцог не оставил детей мужеского пола, и Мерсингтон отошел верному соратнику деда нашего короля — графу Баллиштейну, — продолжала Стелла. — Потом и род графа пресекся, и король передал земли графу Вульфу Сомарецу. Граф Вульф женился на сестре короля, и с тех пор Баллиштейн стал королевством, так это название и прижилось. Баллиштейн граничит с нами на севере, поэтому мы зовем его Норсдейлом — Северной страной. Лорд Вульф погиб, и трон наследовал его малолетний сын Хенгист. Он женился на дочери графа Базиля Оркней. Но вот об их сыне мне ничего не известно. Я читала об этом в «Мировых анналах» Герберта, а он, как тебе известно, умер тридцать лет назад. А этот молодой сэр… я не запомнила его имя… он сказал, что твоему мужу двадцать пять.

Меня всегда поражала способность сестры помнить дела седой старины, но совершенно не помнить имен окружающих.

Услышанное не прибавило мне радости. И вправду, какое-то темное место, этот Мерсингтон-Баллиштейн, где короли меняются, как перчатки в дождливую погоду. И этот король, мой муж, вовсе и не король крови. Король по деду! Вот так удивление.

Род Санлис насчитывал сорок восемь поколений и по праву считался одним из древнейших. А тут — всего-то внук оказался на троне…

Я тряхнула головой, чтобы прогнать дурную сонливость и дурные мысли и спросила у сестры:

— А где служанки?

— Две — там, — Стелла указала точеным пальчиком в сторону смежной комнаты, — а старшая — которая ростом с нашего сэра Гвибальда, ушла. Ее вызвал бородатый сэр.

— Это к лучшему, — зевнула я. — Видеть сейчас никого не хочу. У меня такое чувство, будто я вчера десять миль пробежала, и всё — не останавливаясь.