Подмена (СИ) - Чередий Галина

— Ваш друг? — скривившись, спросил он. Очевидно, остатки уязвленной гордости не позволяли ему просто молча уйти.

— Не! Друг! — оба слова Григорий буквально швырнул в Амиранова, едва я открыла рот, чтобы ответить.

Сказал так, что разночтений в характере наших отношений, отнюдь не дружеских, просто не могло возникнуть даже у полного идиота. И плюс к этому ливанул настолько щедро концентрированной угрозой, что даже мне остро захотелось сию же секунду просочиться прямо сквозь дверь и бежать по лестнице как можно быстрее, пока не окажусь в безопасном пространстве своей квартиры. Хотя сильно сомневаюсь, что я смогу спрятаться там от Григория.

— Ну что же, не смею мешать вашим планам на вечер, — желчь в голосе следователя, скорее всего, должна была скрыть нотки откровенного страха, но это не сработало.

Не сводя глаз с Григория, Амиранов отходил от меня так медленно, будто только и ждал, что тот кинется на него.

— Увидимся в понедельник, — напоследок пробормотал он.

— Этого не будет, — снова влез Григорий вместо меня, и я уже нахмурилась, изрядно на это раздражаясь. Не могу отрицать, что нервозность Амиранова под давящим, как бетонная плита, взглядом Григория была мне сродни бальзама на душу. Есть какое-то нездоровое и злорадное удовольствие в том, чтобы увидеть, как человек, попивший твоей кровушки, трусливо пятится, готовый выпрыгнуть из своей кожи, только бы побыстрее оказаться где-то в другом месте. Но как-то я дожила до этих лет, отвечая сама за себя, а тут на тебе!

Амиранов практически проскользнул мимо стоящего неподвижно моего любовника и пошел прочь, все ускоряясь, продолжая беспрерывно на него оглядываться и от этого все время спотыкаясь. Григорий же, напротив, больше даже не взглянул в его сторону. Чуть наклонив набок голову, он уставился прямо на меня, будто подчеркивая, что спасающийся бегством его больше нисколько не интересует. Взглядом — пристальным, нагло собственническим и откровенно похотливым — он неторопливо, почти лениво, пропутешествовал по мне с головы до ног и обратно. И как всегда, я ничего не могла поделать с тем, что мое тело ответило на него безоговорочным возбуждением. Тем самым, что за три секунды от нуля до сотни. Но сейчас, кроме него, было и раздражение, достигшее той степени, когда уже сдержаться и промолчать не вариант.

— Возможно, ты не обратил внимания, но я умею разговаривать, — сказала дрогнувшим от гнева голосом. — И вполне успешно это делала до сего дня!

Ответом мне была только нахальная ухмылка и вопросительно поднятая бровь. Григорий шагнул ближе и наклонился к моему лицу, словно дразня близостью своего рта, и я сжала кулаки, стараясь игнорировать этот факт и его запах, который был для моего либидо как команда прийти в полную готовность. Так легко сейчас было бы податься немного вперед и снова погрузиться в состояние непрерывного кайфа, в которое я проваливаюсь от первого же касания к нему, не говоря о поцелуе. Но моя еще не ушедшая в отключку гордость или просто природное упрямство требовали продолжить совсем в другом ключе.

— И в моих сегодняшних планах на вечер нет твоего визита! — Я, как мне кажется, дерзко вздернула подбородок, одновременно плотнее вжимаясь в подъездную дверь, в тщетной попытке получить еще хоть пару сантиметров расстояния, способного сохранить мое здравомыслие.

— Вот, значит, как? — Он не выглядел нисколько разочарованным, когда отстранился и повернулся, будто намереваясь просто уйти. — Ну тогда, может, ты найдешь в своих планах время, чтобы нанести этот самый визит мне?

Я не ослышалась? Григорий предлагает мне поехать к нему? Или это просто насмешка в отместку за мое упрямство?

— А если не найду? — чисто машинально спросила в ответ.

— Тогда мне все же придется настоять на том, чтобы мы пошли к тебе. Хотя можем сделать это первый раз прямо тут, у двери. — Он снова приблизился, нависая надо мной. — Выбирай сама!

Господи, какой же он огромный, особенно когда так близко. Как так выходит, что за одно мгновение этот мужчина создает своей агрессивной энергией некое пространство, в котором царит единолично. Краски, звуки, запахи, желания, ощущения, все это реально и ошеломляюще объемно только тут. Весь остальной мир становится картонным, двухмерным и практически призрачным, просто оттого что его губы почти касаются моего виска.

— Между ночью с тобой у меня и тем же самым у тебя? Прямо неразрешимая дилемма, — хмыкнула я, прикрывая глаза и уже и не стараясь скрыть рваное дыхание. Какой смысл, если я и в самом деле и не подумала бы его остановить, пожелай он прижать меня к этой двери, и поиметь на глазах у всех соседей? Сейчас они для меня не более чем смутные тени, бесцельно передвигающиеся где-то там, в немыслимой дали, за пределами моего одурманенного похотью сознания. Мои фантазии о том, как Григорий вколачивается в меня, заставляя надсаживать горло, выстанывая для него песню моего дикого наслаждения, были в миллион раз отчетливее и живее, чем люди вокруг.

— Любой выбор не более чем иллюзия, Аня, — это должно меня успокоить и хоть как-то оправдать то, что становлюсь безвольной тряпкой, стоит ему лишь подразнить меня возможностью близости?

А с другой стороны, за каким чертом во мне каждый раз поднимает голову некая часть моего сознания, которая в его присутствии то истерит, заходясь в панике, то пытается выволочь на поверхность разума чувство вины, не пойми за что. Я желаю этого мужчину, он хочет заниматься сексом со мной. Мы можем это сделать. Не прямо здесь, но можем, и это главное. Все! Нафиг в этом примитивнейшем уравнении всех времен и народов все эти излишние, все усложняющие составляющие? Я ведь на все согласна. И к нему ехать, и ко мне его не то что впустить, затащить и взобраться, даже не раздеваясь.

— Раз так, то едем к тебе, — ответила, принимая решение и затыкая сомнения и страхи.

— Со временем ты научишься делать это быстрее, — Григорий быстро отстранился, отбирая у меня так много себя и сразу.

Получив расстояние от него и с ним способность мыслить относительно адекватно, я, оглянувшись, вспомнила, наконец, про соседку, так и сидящую на лавке, которая не сводила с нас пристального ястребиного взгляда и ловила каждое слово. Не сомневаюсь, что мы с Григорием станем местной новостью дня или даже недели. Неожиданно появилось озорное, абсолютно мне ранее не свойственное, желание добавить ей еще поводов для перетирания с подружками.

— Нина Ивановна! — громко позвала я, обеспечивая себе максимум внимания, хотя его и так было в достатке. — Видите этого мужчину?

Григорий повернулся, недоуменно взглянул на меня, а соседка охотно закивала.

— Так вот, если я исчезну, можете смело говорить полицейским, что это его вина, — сообщила я доверительным тоном и только после этого спокойно зашагала в сторону стоянки.

— Ты это серьезно? — Григорий догнал меня за пару шагов. — Считаешь, если я решу и правда украсть тебя, полиция сможет мне помешать?

— Нет, я не думаю, что тебе вообще придет в голову меня воровать. Собственно, зачем? Просто это показалось мне забавным. — Мне и в самом деле было до странности весело.

— Забавным? — обогнав меня Григорий, подошел к своей машине.

— Ага. И если я все же пропаду сегодня, то тебе до конца жизни будет икаться, когда Нина Ивановна будет вспоминать об этом на ежевечерних посиделках. Так что в твоих интересах привезти меня обратно в целости и сохранности.

— Икаться? — Григорий моментально помрачнел и глянул в сторону лавочки так недобро, что мне даже нехорошо стало. — Она ведьма?

Так, это у меня чувство юмора неуместное, или кто-то шуток не понимает совершенно?

— Что? — уставилась я недоуменно, тогда как мой любовник выглядел с каждой секундой все более угрожающим. Так, словно готов прямо сейчас вернуться обратно и сделать что-то, способное напугать по-настоящему.

— Ты сказала, что…

— Да я знаю, что сказала! — перебила я его. — Но это просто выражение такое. Когда тебя кто-то вспоминает недобрым словом или перемывает кости тебе, типа, будет икаться. Ты что, его не слышал никогда?