Мне нравится быть вампиром (СИ) - "Рада Девил"

– Что? – не заметить проявление столь пристального внимания Гермиона не могла.

– Тебя уже вылечили? Что-то не слишком похоже, – поинтересовался какой-то дерзкий четверокурсник. – Или к тебе уже нужно обращаться «профессор Дамблдор»? – предельно откровенные и подробные репортажи о суде осветили в прессе не только подробности преступления бывшего директора Хогварста, но и не скрыли имени потенциальной жертвы его темных намерений.

– Да что ты себе!.. – Гермиона захлебнулась возмущением, а ее лицо запылало от гнева.

– А ну заткнись! – Рон подскочил к болтливому мальчишке и отвесил ему подзатыльник. – Привет! – с улыбкой поздоровался он с Гермионой. – Не слушай его. Как ты?

– Неважно, – не стала та врать, тем самым косвенно давая ответ на ранее прозвучавший вопрос нетактичного студента. Она и впрямь выглядела довольно скверно: бледная и тощая, будто ее не кормили весь месяц, который она отсутствовала.

– Не хочешь поговорить с нами? – Рон указал взмахом руки на себя и на Поттера, подошедшего к ним и кивнувшего в знак приветствия.

– Только не здесь, – было заметно, что Гермиона не горела желанием о чем-либо говорить на публике, но внимание друзей игнорировать не стала. Ей, похоже, и находиться в окружении толпы подростков не нравилось, но она вынужденно подчинилась обстоятельствам, понимая необходимость подобного.

– Идем в нашу комнату, там сейчас никого нет, – Рон решительно потянул ее за руку в сторону спален для парней.

Грейнджер не стала спорить и послушно последовала за ним. Кое-кто дернулся присоединиться к ним, желая послушать беседу, но Гарри твердо пресек их попытку, попросив дать Гермионе время прийти в себя.

– Рассказывай, – усадив подругу рядом с собой на кровать, попросил Рон, зыркнув на Поттера, устроившегося на подоконнике соседнего окна.

Гарри любил там сидеть. Вроде и поблизости от остальных, но все же обособленно. Привычка слегка дистанционироваться от других людей появилась у него еще до поступления в школу, что и немудрено, учитывая отношение к нему Дурслей, не являвшихся примером человеколюбия и бескорыстной заботы. К тому же слегка со стороны было удобнее оценивать любого собеседника и высказанное им мнение. Вот и сейчас Гарри благодаря своим замечательным способностям вампира ясно распознал, какие чувства одолевали Грейнджер, и это были не радость встречи и благодарность Рону за поддержку, как того следовало бы ожидать. Хотя некоторая доля снисходительности, вероятнее всего, и адресовалась тому в качестве признательности за то, что он увел ее из шумной гостиной, оградив от постороннего любопытства. Гермиона усиленно сдерживала в себе коктейль самых отвратительных эмоций: раздражение, злость, ненависть, презрение и жажду мщения. В ней бушевали нешуточные душевные порывы, и Поттера это серьезно настораживало. Вряд ли было бы приятно видеть ее сломленной и боязливо озирающейся по сторонам, но и подобная безудержная воинственность не сулила ничего приятного.

– О чем рассказывать, Рон? Вы и так все знаете из газет, – Гермиона говорила отрывисто и несколько отстраненно, будто в эту минуту думала совсем о другом.

– Тебя отпустили, потому что Дамблдор умер, да? – подсказал Рон направление для беседы.

– Да.

Скупой ответ явно не удовлетворил его интереса, и он оглянулся на Поттера, призывая подключиться к расспросам.

– Было очень больно? – без особого сочувствия в тоне поинтересовался Гарри, заставив Гермиону вскинуться, словно ей наступили на ногу и не извинились.

– Очень! – она резко кивнула, усиливая эффект от своего ответа. – Кровавая метка разрушилась под утро. Я еще спала. И вдруг словно в меня раскаленным прутом ткнули. Эта гадость ведь сгорела прямо внутри, – Гермиона нервно передернула плечами, отгоняя неприятное воспоминание, и указала на то место, где еще недавно колдовством была закреплена капсула с кровью Дамблдора. – Там навсегда рубец от ожога остался. Целитель сказал, что если бы метку поместили немного ниже, то могло бы сердце пострадать. А так… Меня целые сутки диагностировали сотней разных способов – все опасались, что я превращусь… – Гермиона вдруг как-то моментально расклеилась и хлюпнула носом, из ее глаз непроизвольно потекли слезы. – Какая же я была дура! Как он мог так со мной поступить? Я ведь верила ему… Он обещал мне помочь устроиться в волшебном мире, учил всему… А потом…

– Не плачь. Все уже позади, – попытался успокоить ее Рон.

– Ничего не позади! – едва не криком возразила Гермиона. – Как ты не понимаешь?! Он разрушил мою жизнь. Теперь все тычут в меня пальцами и смотрят так, словно я какой-то монстр! Я тоже, конечно, хороша, головой не думала и так сильно ему доверилась, но откуда мне было знать, что Дамблдор…. – она всхлипнула.

– Тебя навсегда отпустили? – спросил Гарри, отвлекая ее от самокопания и перекладывания вины на чужую голову. Он догадался, что в больнице никто и не пытался позаботиться о стабилизации психического состояния Грейнджер.

– Да. Адвокат, занимающийся моим делом, как только узнал, что Дамблдор умер, сразу привел экспертов, чтобы те выдали официальное заключение, что я больше не являюсь «зачарованным объектом, с помощью ритуала связанным подчиняющими кровными узами с инициировавшим колдовство магом» – так написано в той справке, – Гермиона брезгливо скривилась. – Они меня даже за человека не считают! Я – не вещь! – заявила она, сверкая глазами так, словно это Поттер и Уизли отказали ей в праве зваться человеком. – Их всех нужно поставить на место! Я не виновата, что Дамблдор обратился к темным искусствам и воспользовался своей силой, чтобы сделать из меня послушную куклу! Теперь я прекрасно понимаю, зачем нужна была инквизиция! Чтобы уничтожить таких уродов, играющих чужими жизнями!

– Прекрати истерику! – оборвал ее Гарри, повысив голос.

– Не расстраивайся. Это, наверное, просто такое официальное определение, – постарался успокоить ее Рон, а затем сменил тему разговора, надеясь остудить пыл разозленной подруги. – А как ты догадалась, что тебе грозит опасность? Ну… тогда, когда все случилось… – в вопросе сквозило обычное любопытство. – Ты же не ожидала ничего подобного, не так ли?

– Знаешь, когда на твоих глазах убивают человека, а потом направляют волшебную палочку в твою сторону, то сложно не сообразить, что намерения в отношении тебя вряд ли добрые! – злясь из-за напоминания о ее преданности Дамблдору, грубо бросила Гермиона. – К тому же сам директор учил меня быть постоянно начеку.

– Что теперь думаешь делать? – Гарри постарался сгладить ситуацию. Ему не хотелось становиться свидетелем эмоционального срыва Грейнджер.

– Если честно, хотела послать к дьяволу и волшебников и весь ваш жуткий магический мир. Но меня персонально предупредили, чтобы даже не думала о подобном, если не хочу повторить судьбу своих родителей. Мне пригрозили глубоким Обливиэйтом, который сотрет последние семь лет моей жизни. Это недопустимо! Я не позволю всяким колдунам издеваться над собой и превращать меня в инвалида! Чем это лучше того, что со мной собирался сделать Дамблдор? – Гермиону колотило от самой мысли подвергнуться подобным чарам и хоть что-нибудь забыть. Она помолчала несколько секунд, успокаиваясь, а затем продолжила отвечать на заданный вопрос: – Договорюсь о сдаче экзаменов осенью вместе с теми, кто находился на домашнем обучении. Таких волшебников очень мало, но все же, оказывается, есть те, кто по каким-то причинам не посещал ни Хогвартс, ни какую-нибудь другую школу. А пока мне выдадут свидетельство, что я прошла полный курс обучения. Он понадобится для предъявления аттестационной комиссии, – Гермиона не скрывала своего уныния и недовольства из-за подобного поворота событий.

– А до осени чем займешься? – Рон поерзал, выдавая нетерпение. Его явно раздражало, что приходилось чуть не клещами тянуть каждое слово полезной информации – возмущения и ненужные отступления с объяснениями не в счет.

Гарри тоже не устраивало, как складывался разговор, поэтому он легонько подтолкнул Гермиону вампирскими чарами к откровенности, заставив ее расслабиться.