Элла покинула здание! - Гринь Анна Геннадьевна

— Золотые Пруды — удивительное место, — встряла я и подвинула шефу плетенку с печеньем.

Он на меня зыркнул, но взял кусочек и деликатно им захрустел.

— Этот дом достался мне от отца, — сообщил Каранский. — Была еще квартира почти в самом центре, на Авсеевской. Я там провел большую часть жизни, а сюда перебрался всего десять лет как, продав старую квартиру. А ведь прежде считал, что жить в такой… почти глуши — сущее наказание. В юности костерил отца, что оформил этот дом так, что его не продать. А вот теперь оценил. Тут тихо, уютно, чужих нет.

Я улыбнулась, глотнула чаю и сделала в блокноте несколько пометок, но так, чтобы ни шеф, ни профессор не могли их прочесть.

— С Димитрием я познакомился где-то года за три до его убийства. Со мной связался профессор Абарроуз из магуниверситета и попросил об одолжении, — вспомнив о деле, начал рассказывать Каранский. — Невероятный человек был! Он еще меня учил. Маг старой школы. Это сейчас в каждом учебном заведении и обычные люди науки постигают, и магически одаренные. Все, кто родился после образовательной реформы короля Маркуса, даже не подозревают, как прежде было тяжело магам. Тогда никто не готовил людей для магконтроля, потому что и магкафедры ни в военной, ни в жандармской академии не существовало! А уж как тяжело приходилось тем, кто выбирал своим делом куда более узкие специальности! Мне такого пережить не довелось, но от одной лишь мысли в дрожь бросает по сию пору. Родись я на десяток лет раньше… Никто не задумывается, но многочисленные открытия последних семидесяти лет — заслуга этой самой реформы. Как только среди магов стало больше образованных людей, всем стало легче жить.

— С вами связался профессор Абарроуз, — напомнил Белянский.

— Да, — кивнул Каранский и хлебнул чаю. — В то время он уже заканчивал свою преподавательскую деятельность. Собирался уйти на покой. Сам-то он был именно теоретиком, но был тем, кто активно вдохновлял молодежь на свершения. Даже меня его энтузиазм покорил, что вылилось в несколько лет, которые я преподавал в магуниверситете. Но читать лекции студентам — не мое. — Профессор отставил чашку и сложил сухонькие руки одна поверх другой на скатерти. — Мне было жаль тратить драгоценное время на людей, когда меня ждали открытия. Сейчас никто не вспомнит, но до кристаллов я изобрел тринадцать артефактов. Половина из них выпускается и используется до сих пор, а другую половину сменили более новые и современные версии.

— Мой отец часто повторяет, что вас незаслуженно называют просто создателем кристаллов связи, — вежливо поддакнула я.

— А кто ваш отец?

— Вы не можете его знать, — отмахнулась я без тени смущения. — Мой родитель специализируется в совершенно иной области.

— Подождите-ка! — радостно воскликнул Каранский. — Чета Бонс? Знаменитые археологи, специалисты по поиску утраченных изобретений исчезнувшей цивилизации в Восточном Хантазаре?

— Вы знаете, — расплылась я в улыбке. — Да, это они.

— Я читал статьи, — покивал профессор. — Не думал, что у них столь взрослая дочь. Да еще и работающая в магконтроле. Почему же вы не пошли по стопам родителей?

Я удержала улыбку на лице и мысленно себя похвалила. Еще недавно я болезненно морщилась, когда слышала подобные вопросы.

— Так получилось, — ответила я, ничем не выдав истинные чувства.

— Удивительно, — пробормотал профессор. — Как тесен мир! А ведь я думал познакомиться с Бонсами, вы знаете, милейшая рейна? Но всякий раз знакомые мне говорили, что ваши родители в очередной экспедиции.

— Они проводят в экспедициях от восьми до одиннадцати месяцев в году.

— И плодотворно! Плодотворно проводят!

— Да, — кивнула я, вновь сохранив невозмутимость.

— А я сам редко куда-то выезжаю, — признался профессор. — Прежде было не до того, а сейчас уже поздно.

— Мне не кажется, что здоровье не позволяет вам путешествовать, — искренне польстила я.

— Да не в здоровье дело, — отмахнулся рейян. — Мне просто лень. Я так привык сидеть на одном месте, что даже в центр столицы выбираюсь очень и очень редко. А если и выбираюсь, то предпочитаю открывать порталы — тряска на всех этих наемных самоходах ужасно угнетает.

— У вас хватает сил открывать порталы? — спросил Белянский.

— Да, — кивнул Каранский. — Годы берут свое, но магические силы у меня такие же, как в молодости.

— Вы говорили про профессора из магуниверситета, — напомнил старший следователь.

— Ах да! — спохватился рейян. — В то время я занимался собственными исследованиями, жил уединенно в городской квартире и не собирался возвращаться к преподаванию. Но профессор Абарроуз связался со мной и попросил об услуге. — Каранский с сожалением поболтал остатки чая на дне чашки, и я понятливо встала, чтобы разогреть воду. — Он хотел полностью отойти от дел и искал того, к кому сможет отправлять своих бывших студентов, чтобы те могли получить консультацию. Мне это показалось не слишком обременительным. К моменту, когда у меня на пороге возник Димитрий, я привечал уже с полдюжины бывших студентов своего учителя.

— Вы всех помните? — удивился шеф.

— Думаю, что смогу вспомнить каждое имя, если захочу, — покивал Каранский.

Я потрясенно округлила глаза в знак восторга.

— Мой преподаватель отправлял ко мне самых разных своих студентов. Были среди них настоящие таланты, вроде Ракковского. Он и тогда фонтанировал идеями, а за тридцать лет, если я хорошо помню, более сорока патентов оформил. Были те, кто увлекался и верил в успех, но не достиг каких-то явных высот. Но я, помня о просьбе профессора, каждому уделял время и всячески подбадривал.

— А Раскель? — спросил шеф.

— Димитрий был очень интересным юношей, — ответил Каранский. — Определенно талантливым, но непоседливым, очень импульсивным и впечатлительным.

— Вот как? — удивилась я.

— Да, — кивнул профессор. — Ему было чуть за двадцать, когда он пришел ко мне домой. Они все приходили, но обычно звонили перед этим. А Димитрий явился без предупреждения. Да еще в дождь. Я отпаивал его горячим чаем и даже выдал юноше свои сухие носки, опасаясь за его здоровье. Раскель вообще мало что замечал кругом, кроме своей тетрадки, куда записывал идеи.

— Он пересекался с другими вашими посетителями? — выудив еще один кусочек печенья, спросил старший следователь.

— Не со всеми, — подумав немного, ответил Каранский. — Когда меня допрашивали много лет назад, я назвал следователю всех, кто приходил ко мне в гости параллельно с Димитрием, но теперь я вспоминаю, что он пересекался только с пятью из почти дюжины моих… назовем их учениками.

— И вы можете всех назвать?

— Дайте-ка подумать… — пробормотал профессор и потянулся к чашке. — Блежецкий. Он после стал профессором и даже работал в магуниверситете, если я не путаю. Угг. У этого почти не было задатков. У гномов маги бывают лишь в смешанных семьях, а уж талантливых магов среди гномов разве что один на сотню. Ракковский. Этот ко мне почти каждый день захаживал, поэтому и знал всех. Еще Болотонский. Тоже профессором стал, но специальность в итоге сменил. И Баржек… Да, думаю, этот тоже знал Димитрия. Остальные вряд ли с ним пересекались.

— Ваши ученики водили дружбу между собой? — спросил шеф.

— Знаю, что Ракковский, Блежецкий и Болотонский часто встречались и вне моего дома, — немного помолчав, ответил профессор. — Угг всячески старался влиться в их компанию, даже считал их своими друзьями, но они никогда не скрывали, что не горят желанием водить дружбу с гномом. Разница менталитета и все такое. Но и с Димитрием Марсис, Алистас и Варжек тоже не особо дружили. Он был самым молодым из всех. Да и не вызывал у них симпатии.

— Только из-за своего переменчивого характера? — спросил Белянский.

— Не только, — вздохнул профессор. — Мы все считали Раскеля странным. Еще и женился, хотя за душой ни гроша не было. Все твердил, что вот-вот запатентует что-то, что сделает его богатым… Норовил броситься с кулаками на любого, кто к его тетрадке прикоснется.