Элла покинула здание! - Гринь Анна Геннадьевна

Девушка послушно протянула ему блокнот.

— Чай чаем, но неплохо было бы перекусить. Так что… — Белянский вытащил портмоне и отсчитал несколько купюр. — Принесите мне обед из какого-нибудь местного ресторанчика. Они нас знают, поэтому все упакуют и после примут посуду.

— Хорошо, шеф, — кивнула Элла, принимая и пересчитывая деньги. — Это на все ближайшие расходы?

— Да, чтобы не обсуждать вопрос ежедневно, — отмахнулся Марьян и прошел в кабинет. — Скажете, когда деньги закончатся.

— Да, шеф.

— Дальше… — Марьян сел за свой стол и осмотрел груды папок, а после по очереди выдвинул ящики. — Вы знаете внутренние номера управления?

— Конечно, — с легкой снисходительной улыбкой подтвердила девица. — Они перечислены на латунной табличке рядом с аппаратом.

— Тогда, когда выполните поручение и сами пообедаете, свяжитесь со справочным отделом и уточните, где сейчас проживают все остальные люди, которых касается это старое дело. Трое из них мертвы. Я хочу знать, где те двое, которых назвал Каранский. Вы запомнили имена?

— Да, шеф, — не моргнув глазом ответила Бонс.

— Еще узнайте хоть что-нибудь о жене Раскеля и его сыне. Ну и про остальных, кого опрашивали по делу… Я хочу знать о всех учениках и соседях Раскеля. Если кто-то не живет сейчас в столице, можете съездить в Королевское адресное бюро, где уж точно будут все сведения о любом жителе королевства. Это ваше задание на весь остаток дня.

— Хорошо, шеф, — ответила Бонс, улыбаясь уже знакомой улыбкой.

— Фекла, можно к тебе? — спросила я, заглядывая в вотчину хозяйственницы.

Сейчас мне полагалось не по чужим кабинетам расхаживать, а нестись к Белянскому, зажав в трясущейся руке добытые сведения, но аромат сдобы сбивал с ног еще на лестнице, а под дверью так аппетитно пахло вишней, что я в каком-то сомнамбулическом состоянии постучала в дверь.

— Ой, проходи, конечно! — всплеснула руками хозяйственница. — Проходи. Присоединяйся.

— А не помешаю? — спросила я, обнаружив в кабинете не только его хозяйку, но и крохотную сухонькую женщину неопределенного возраста в огромных очках, делавших ее похожей на муху. Бледно-зеленое платье и вязаный кардиган с белыми тряпичными розочками по вороту лишь усиливали сходство.

— Что ты, что ты! Проходи. Мы тут плюшками балуемся. День-то рабочий на исходе, — вновь замахала на меня руками Фекла Слепакова. — Знакомься, это Изольда.

Я вежливо улыбнулась и со вздохом опустилась на свободный стул подле стола хозяйственницы. Прикрыла глаза, наслаждаясь передышкой. Фекла за перегородкой деловито звенела чашками, мурлыкая под нос простенький мотивчик.

— Лепота! — с умилением сказала хозяйственница, выставляя на стол широкую плетенку, где теснились плюшки, крендели, булочки с вареньем и хрусткие слоеные пирожные, густо обсыпанные сахаром. — Сейчас чаек принесу.

Я смотрела на булочки и старалась не слишком явно сглатывать слюну. К заданию шефа я приступила после плотного обеда в кафе через дорогу от управления, но за несколько часов так набегалась и перенервничала, что готова была слопать дюжину плюшек.

— Как вам у Марьяна? — обратив на меня свои зеленые глаза, казавшиеся огромными сквозь толстые линзы очков, тонким голоском спросила Изольда.

— Неплохо, — честно ответила я и улыбнулась. — Белянский — профессионал, хотя у него и не самый приятный характер.

Изольда пару раз моргнула, чуть приоткрыв рот, а потом переспросила:

— Неплохо?

— Ну да, — удивленно подтвердила я.

— А я говорила тебе, Изочка, — появляясь из-за перегородки с подносом, с усмешкой сказала Фекла.

— О чем? — насторожилась я.

— Что мужики, ставившие против тебя, Элла, скоро распрощаются со своими денежками, — с удовольствием объяснила хозяйственница, выставляя на стол большие чашки с душистым крепким чаем.

— Прошло не так много времени, — вспомнив наш разговор о предыдущих помощниках Белянского, пробормотала я.

— Ты уже продержалась поболе, чем многие твои предшественники, — отмахнулась Фекла и с довольным видом перекинула на грудь толстую косу.

— Удивительно, — согласилась с ней Изольда и вновь вперила в меня взгляд. — Мало кто способен вытерпеть Марьяна.

— Марьянчик у нас человек сложный, — покивала хозяйственница и положила к себе на блюдце булочку, — к нему особый подход нужен. Пробуйте, тетя Соня сегодня расстаралась.

Мы дружно сняли пробу и с булочек, и с кренделей, и с сочных ватрушек с творогом, густо присыпанных розовым сахаром, запивая все крепким горячим чаем.

— Еще денек-другой — и летом повеет, — растягивая слова, с улыбкой сказала Фекла и глянула в окошко.

— Вероятно, — кивнула Изольда, придерживая огромную чашку тонкими пальчиками.

— Эх… — протянула Фекла, подперла круглую щеку кулачком и поболтала на дне чашки остатки чая. — Еще, что ли, сготовить? Все одно работы нету.

— А мне надо наверх, к шефу, — призналась я с тоской.

Ноги от беготни на каблуках побаливали, но чего не сделаешь, чтобы сохранить образ нежной и трепетной лани.

— Беги, — кивнула хозяйственница, — а потом приходи. Еще чаю выпьем.

На третьем этаже царила тишина. Я крадучись прошмыгнула в приемную и прислушалась. Из кабинета не доносилось ни звука. Выждав еще секунду, я подошла к своему столу, собираясь просмотреть полученные в адресном бюро сведения, и ахнула, заметив бумажный сверток, из которого выглядывали мелкие свежие розы. Не меньше двух дюжин.

— Розовые, — пробормотала я, подхватив букет.

Не просто розовые, а того яркого оттенка, который почти сливался с цветом моих волос. Я даже сорт знала, не раз видела их в цветочных лавках, хотя название было незапоминающимся.

Я поднесла цветы к лицу и с улыбкой вдохнула их густой, обволакивающий аромат. За этим занятием и застал меня шеф, выглянув из кабинета.

— Чем вы тут занимаетесь? — спросил рейян, с прищуром глядя на цветы.

— Ничем особенным, — мечтательно ответила я и улыбнулась, глядя на розы.

Белянский недовольно скривился и заметил:

— У вас рабочее время, между прочим. Вам не за любование цветочками платят.

— Это не просто цветы, — передразнив его язвительный тон, ответила я, — а розы. Пусть у роз есть шипы, это не мешает им пленять сердца людей из века в век.

Уткнувшись носом в плотно свернутые бутоны и продолжая улыбаться, я подхватила со стола свои записи и протянула старшему следователю.

— Я все выяснила, хотя пришлось постараться. В данный момент в столице из всех интересующих вас лиц проживает лишь Любиус Баржек. Пятый из тех, кого перечислил профессор Каранский. Он оставил изучение артефактики, живет на деньги, доставшиеся ему в наследство. Дом, в котором проживал Димитрий Раскель, снесли пятнадцать лет назад, бывшие соседи погибшего расселились по другим адресам. В доме было шесть квартир, тридцать лет назад там официально проживало четырнадцать человек, включая горничную одной дамы с первого этажа и самих Раскелей, — по памяти стала перечислять я, хотя все было записано в блокноте. — Пятеро умерли, трое маленьких детей не в счет. Остальные шестеро это две семьи, одна из которых обосновалась в Откопанах, близ рудных шахт, а другая — в Белых Ключах. Я отправила телеграммы обеим семьям с просьбой откликнуться и предоставить сведения по делу Раскеля.

Белянский довольно хмыкнул, и я продолжала:

— Также я съездила на эту Садовую улицу, где проживал Раскель, потому как в двух домах близ снесенного до сих пор проживают те же люди, что и много лет назад. Выяснилось, что через дорогу находится небольшой магазинчик, которым более полувека владеет рейян Акропчик. Он смог точно описать внешний вид дома, а планы из Королевского градостроительного управления дают представление… — Я отложила розы и, порывшись в сумке, извлекла карандашный набросок, сделанный мной с чертежей управления. — Дают представление, что рейян Акропчик может оказаться носителем важных сведений. Витрины его магазина, а также окна его квартиры над магазином смотрели на парадный вход дома на Садовой и на три из пяти окон квартиры Раскелей.