Женитьба дядюшки Жиля (СИ) - Кальк Салма

- Давайте, я буду просто перечислять вам идеи, какие придут на ум. А вы будете говорить, насколько они глупы.

- Отчего нет? Давайте попробуем…

Мадлен сидела за столом в гостиной с книгой о магии, когда дверь приоткрылась и внутрь проникла Аделин – только в сорочке и туфлях, и с растрёпанной косой. Девочки ушли спать ещё с час назад, и Мадлен искренне полагала, что они и вправду спят, но – очевидно, не все.

- Я тебя нашла, это хорошо, - сообщила Аделин и забралась с ногами на соседний стул. – Не могу уснуть. Мари спит, и Шарлотта тоже, и Луиза спит, а я – не сплю. Расскажи, о чём ты читаешь?

- О магии, детка.

- А я тоже хочу.

- Поздно уже, может быть, пойдём, я с тобой посижу?

- Не хочу. Давай лучше будем книгу читать. Толстая, надолго хватит!

Это точно, книга была толстая и достаточно мудрёная, если честно. Когда о стихийной магии рассказывал господин де Мюи, а Мадлен пару раз просилась послушать, он говорил совершенно простыми словами – о силе, которой наполнен мир, о тех людях, которые умеют призывать разные аспекты этой силы, и о том, как именно это следует делать – чтобы не навредить себе и окружающим. О том, что учиться необходимо – иначе сила станет вырываться сама, бесконтрольно, и от носителя мало что останется. И ещё от тех, кто случится рядом. Помнится, Аделин тогда очень живо интересовалась – что будет-то? А господин де Мюи усмехнулся и сказал – а будет, юная госпожа, то, что ваши огненные шарики разрастутся до огромного размера – сами, без вашего участия. Хорошо, если они в тот момент будут отдельно от вас, а если внутри? Мадлен с ужасом зажмурила глаза, живое воображение тут же представило, как дочь превращается в огромный огненный шар, и никто ничего не может с этим сделать. Нет уж, пусть учится. Ну что теперь, раз уж ей досталась сила, какая в их роду обычно достаётся мужчинам. Так бывает, говорила себе Мадлен. В конце концов, магическая сила наследуется хаотически и в удивительных сочетаниях, и кто знает, что там ещё могло получиться? Огонь – ещё не самый худший вариант, для юной девы-то.

Матушка, графиня Шарлотта, рассказывала о своей бабушке, которая умела вызывать землетрясения. И движением бровей поднимала мост в замковых воротах. Так что Аделин достался ещё не худший вариант семейной силы, и пусть она учится ею владеть.

- Мама, как ты тут вообще что-то понимаешь, я не понимаю ничего, - сообщила дочь, подняв глаза от книжной страницы.

- С трудом, детка, - вздохнула Мадлен. – Вот потому с учителями и проще. Но ничего, давай разбираться, вдруг вместе мы это одолеем?

«Два пути существуют и могут существовать для отыскания и открытия магической истины. Один воспаряет от ощущений и частностей к наиболее общим аксиомам, и, идя от этих оснований к их непоколебимой истинности, обсуждает и открывает средние аксиомы. Этим путем и пользуются ныне. Другой же путь выводит аксиомы из ощущений и частностей, поднимаясь непрерывно и постепенно, пока, наконец, не приходит к более общим аксиомам. Это путь истинный, но не испытанный».

- Госпожа Мадлен, для чего вы читаете на ночь глядя этот зубодробительный текст? – раздалось вдруг сзади. – Ещё и девочке вашей мысли запутываете.

Хромой принц стоял у дверей и смотрел на них с Аделин с улыбкой.

- Пытаюсь понять, о чём это вообще, - смутилась Мадлен.

Всё же, у неё не слишком хорошая подготовка. Дома книг о магии не водилось, а у де Кресси – тем более.

- Это похвально, но возьмите лучше Гвидо Монферратского. Те же основы, но изложены более, я бы сказал, человеческим языком. Я видел книгу в коллекции племянника, сейчас найдём.

Принц подошёл к шкафу – довольно легко, хоть и было видно, что на левую ногу он наступает с осторожностью. Засветил дополнительных шаров – золотисто-зелёных, искрящихся, Аделин издала восхищённый возглас. Снял с верхней полки книгу в толстом тёмно-коричневом кожаном переплёте, без каких-либо надписей, и принёс её на стол. Раскрыл перед Мадлен.

Тьфу, книга-то на каком-то неведомом Мадлен языке! По-франкийски даже Аделин читала уже довольно сносно, а древний язык учёных книг и церковных песнопений худо-бедно разбирала сама Мадлен. Но увы, мир богат и многообразен, и языков в нём – много. И ничего особенного в том, что хромой принц, который объездил весь мир, знает больше, чем она, он, наверное, вообще все языки знает.

- Увы, ваше высочество, я не знаю языка, - пожала плечами Мадлен.

- Ничего страшного, я вам с удовольствием переведу.

Он сел с другой стороны от Аделин и пододвинул книгу ближе к девочке. Мадлен взглянула – абзацы текста перемежались миниатюрами, яркими и очень детально выписанными. Дочь уже потянулась к странице – вгляделась в картинку, потрогала её пальцем, вздохнула.

- Красиво, - и попробовала поскрести золотую краску.

Поднявшийся от картинки дымок заинтересовал её ещё больше, она принялась тереть страницу сильнее… и резко отпрянула от громкого хлопка. Облако вонючего дыма повисло над несчастной страницей, приняло облик головы старца с бородой и выругалось. То есть, это Мадлен предположила, что выругалось. После чего рассеялось бесследно.

Дочь разинула рот, Мадлен хохотала, а принц смотрел на всё это с улыбкой.

- Не пытайтесь проковырять в книге дыру, юная дама, некоторые книги умеют защищаться. Особенно – магические. Тут как раз хорошо сказано об умах тех, кто приступает к овладению магическими искусствами: «умы бывают трех родов: один все постигает сам; другой может понять то, что постиг первый; третий - сам ничего не постигает и постигнутого другим понять не может. Нам с вами предстоит понять, как приблизить свой ум к умам первого рода, ибо с другими в магических искусствах делать нечего».

А далее принц читал, глядя на страницу, о том, что мир многообразен, и магия, как часть этого мира, вместила в себя такое же точно разнообразие. Поэтому Марко призывает огонь, Фабио – воду, Валентино – жизнь, а Донацио – смерть, а Бенито с соседней улицы только и умеет, что обрушить булыжник на голову ближнему своему. И даже не подозревает, что ближний может увидеть, услышать и убежать, и тогда тот булыжник просто упадёт на мостовую, а Бенито все назовут дураком, и будут правы.

Мадлен заслушалась. Была то магия автора книги или голоса принца, но – его хотелось слушать и слушать, и смеяться там, где смешно, и изумляться там, где слышишь что-то, для себя новое. И слушала бы ещё долго, но рядом громко зевнула Аделин.

- Спать пойдём? – спросила Мадлен у дочери.

- У меня глаза закрываются. Но это так интересно! – прошептала девочка.

- Я обещаю тебе завтра всё рассказать, - улыбнулась Мадлен.

- Правда? – сонные глаза раскрылись.

- Правда, - Мадлен подняла дочь со стула.

- Тогда ладно, - сказала девочка. – Спасибо, ваше высочество. Очень интересно.

- Если завтра утром вам будет так же интересно, милая дама, я готов обсудить с вами отдельные моменты из этой книги, - принц поднялся и серьёзно поклонился девочке.

- Здорово, - выдохнула Аделин.

- Возвращайтесь, госпожа Мадлен, как сможете, продолжим, - улыбнулся ей хромой принц.

Наверху Мадлен проводила Аделин на горшок, а потом отвела к кровати – при свете неяркого золотистого шарика. Дочь уснула, стоило ей только донести голову до подушки.

И что теперь? Возвращаться к принцу?

Мадлен вдруг поняла, что очень хочет вернуться в гостиную, сесть снова за стол и слушать его голос. Они же просто поговорят о книге, и всё?

Она тихо закрыла дверь в комнату девочек и двинулась вниз по лестнице.

Все двадцать ступенек с третьего этажа на второй Мадлен сомневалась и боялась. С одной стороны – она идёт туда, чтобы больше узнать и понять о магии вообще и о собственной силе – и чтобы потом лучше объяснять всё это девочкам. Да глядишь, и самой тоже какая польза выйдет. С другой стороны, ещё в совсем недавней жизни остаться наедине с  мужчиной не из семьи – немыслимое деяние, не сулящее ничего хорошего, чем бы безобидным Мадлен не занималась. Она училась быстро, и через пару месяцев замужества Одиль ходила с ней и к мельнику, и к мяснику, и к зеленщику, и в суконную лавку. И ещё охрану брали – тоже чтобы потом к ней вопросов не было. Ну и покупки домой донести, если речь шла не о каких-то постоянных и объёмных поставках, такое торговцы привозили сами, на своей телеге.