Полёт совиного пёрышка (СИ) - Предгорная Арина

– Входи, входи, не стесняйся,– разрешил Верген.

Повернулся и небрежно опустил на столик пустой бокал, рядом с початой бутылкой коньяка. На нём был халат, не скрывавший, что под тонкой тканью больше ничего нет. В его спальне было слишком тепло, душно, или это мне так резко поплохело?..

Я шагнула через порог, в смесь запахов алкоголя и табачного дыма.

– Поздно уже, а подъём ранний, – напомнила я лишённым эмоций голосом. – Я спать ложилась.

– Ты можешь лечь тут, имеешь полное право, – муж ткнул пальцем в сторону своей постели.

С приглашающе откинутым одеялом.

– И ты пьян.

– Не настолько, птичка моя, – засмеялся Верген.

Я смотрела, как его пальцы путаются в узле пояса, развязывают его. Лёгким облачком узорная ткань скатилась с плеч и упала к ногам. С улыбкой, слегка искривившей уголки губ, муж сделал последние разделяющие нас несколько шагов.

***

Глава 10.3

Я лежала на боку, подтянув коленки к груди. Волосы неудобно закрыли лицо, неприятно щекотали кожу, но не хотелось шевелиться, чтобы убрать их. На соседней подушке курил Верген, не забывая аккуратно стряхивать пепел в стоявшую на невысоком круглом столике пепельницу. Муж должен был выглядеть довольным, но не выглядел, слабое освещение комнаты ничуть этого не скрывало. Память, когда очень сильно надо, исчезать и проваливаться не торопилась, реальность держала цепко, неприятная тишина липкой паутиной трогала плечи.

– Надо было тебе всё-таки выпить, – сказал муж, когда ком тишины пора было разбивать тяжеленным молотком. – Несколько глотков помогают расслабиться, а то слишком уж ты… Ни мне, ни тебе удовольствия никакого.

Я промолчала, только уткнула нос в подушку, чтобы приглушить запах табака. Ждала, когда он докурит – после этой рроховой сигары я смогу наконец уйти к себе. Ни разу не удавалось избежать этого ритуала, с первой ночи, когда Верген продемонстрировал, чего стоило на самом деле его уважение. Свободной рукой он потянулся ко мне, небрежно хлопнул по бедру.

– Что, опять сбежишь? Спала бы здесь, моя кровать ничуть не хуже. Слугам меньше повода для сплетен.

Я вывернулась из под оставленной на теле руки, села, подтянула одеяло повыше.

– Зачем я тебе? – я уже спрашивала, а он уже отвечал, но этот вопрос по-прежнему не давал покоя. – Зачем, Верген? Твоя забота насквозь разит фальшью, я тебе давно не нужна, и никогда не была нужна. Чем тратиться на артефакты, запирающие замковые стены, на всё остальное, просто отпустил бы меня.

– И как бы ты стала жить? – медленно поинтересовался муж.

– Не думаю, что хуже, чем сейчас.

Верген отправил окурок в пепельницу.

– Про фальшивую заботу было немного обидно, – сухо заметил он. – Я, если ты забыла, давал брачные клятвы в храме, и они, как ни удивительно, для меня не пустой звук. Ты моя жена, Гертана, и бросить тебя на произвол судьбы я не могу. А то, что одна ты не протянешь и двух декад, яснее ясного.

– Гердерия, – очень тихо и упрямо поправила я.

Могла бы добавить, что весьма своеобразное у него выполнение брачных клятв, но не стала.

– Гердерии больше нет, – жёстко возразил Верген. – А надежда на твоё исцеление меня не оставляет. Если удастся выявить, что это за недуг, и избавиться от него, ты могла бы вернуться к прежней жизни. Не опасаясь провалов в памяти в самый неподходящий момент, не мучаясь приступами.

Но не слышала я в этих словах ни надежды, ни искренности. Да, до встречи с Конрином оставалось всего несколько часов, но никакого трепета и воодушевления в себе я не находила.

– А ещё я обещал Эртону не оставлять его дочь.

Я не сдержала кривой усмешки: за обещаниями очень быстро встал личный, неправильный интерес.

– Ты не хуже меня понимаешь, насколько странно и неправильно выполняешь это обещание.

Надо было остановиться, ведь любое слово могло обернуться против меня. Заставить его сомневаться, что я успокоилась и более не помышляю о побеге. На память о прошлой попытке на руке Вергена, у основания большого пальца, остались следы моих зубов. «Собака бешеная», – неоднократно потом повторял муж, глядя на отметину, которая так и не сошла полностью.

– Как умею, дорогая, – цинично улыбнулся муж в полумрак. – Как умею, так и опекаю. И, знаешь, имеется и ещё один приятный плюс вот в этом, – он постучал пальцами по своему запястью, которое обвивал брачный браслет. – Больше сочувствия алхимику и зельевару, чья прекрасная молодая супруга неизлечимо больна. Некоторые щедрее платят.

Меня затошнило. Понимала, очень хорошо понимала, что Верген пытался уязвить, уколоть побольнее за недавнюю холодность и отвращение, но вязкий ком сам собой встал в горле.

– Я могу идти? – я очень старалась, чтобы голос не подвёл.

– Не надо было отказываться от коньяка, – поморщился муж. – Иди, раз уж так невмоготу. Не проспи только. Я пришлю служанку разбудить тебя.

Я чувствовала на себе его тянущий взгляд, пока поспешно одевалась и затягивала пояс халата. Вышла с прямой спиной, не оглянувшись.

Моя комната была второй от лестницы; в тускло освещённом коридоре я едва не налетела на Ализарду.

– Ой.

– Дэри? Ты что тут… Откуда ты идёшь?

– А ты?

На Лиз был длинный плотный халат, роскошные светлые локоны заплетены в свободную косу.

– Спускалась в библиотеку за книгой, не спится, хотела почитать перед…Ласточка, что с тобой? На тебе лица нет! Ты где была?

– Лиз, не шуми, пожалуйста.

Ализарда подхватила меня под локоть, довела до моей двери, но и там не оставила, прошла следом в спальню. Бросила книжку на консоль возле двери.

– Дэри, не молчи! Всё в порядке?

Совсем нет. Я бездумно скользила взглядом по мебели, не зная, куда упасть, в кресло или на постель. Больше всего хотелось в ванную, но сначала надо выпроводить тётю. Тётя же никак не унималась, смотрела огромными тревожными глазами, очень быстро сообразила, с какой стороны я шла к себе, и глаза полыхнули яростью.

– Это называется, вы не живёте вместе?!

Я с отвращением запустила пальцы в спутанные пряди, подёргала, схватила со столика расчёску.

– Я завтра же с ним поговорю! – возмутилась Ализарда.

– О правах одного супруга на другого? – едко осведомилась я.

Тётя зашипела сквозь стиснутые зубы, сжала маленькие изящные кулачки, но уже в следующее мгновение обняла меня и успокаивающе погладила по спине.

– Спасибо тебе. За неравнодушие, участие. Но пока я не могу ничего изменить.

– Мне очень стыдно, что я так мало помогаю тебе, – пробормотала она. – Нет, ну какая сволочь!.. Ласточка, хочешь, я останусь сегодня с тобой?

– Не нужно, Лиз. Отдыхай. Мне… Я правда в порядке.

Возмущение и участие Ализарды немножко согревало, пусть и не избавило от липкой тошноты с привкусом табачного дыма. Кое-как отправив тётю спать, сама я в эту ночь в объятия сна так и не попала. Умылась холодной водой, долго лежала в кровати, окружённая темнотой, но сон так и не пришёл.

Утро началось с перепалки. Верген, как и обещал, прислал ту конопатую девчонку разбудить меня, а едва она удалилась, убедившись, что госпожа встала, из-за двери раздался какой-то шум и обрывки реплик. Я замерла, прислушиваясь, но разобрала только, что голоса принадлежали моему мужу и тёте. Неужто впрямь ругаться бросилась, ненормальная?.. Я быстро оделась, едва высидела, пока служанка укладывала волосы, и выскочила в коридор. Мимо проплыл Уэлт, слегка кивнув в мою сторону. Я заглянула к Ализарде, нашла её возле окна с закрытыми портьерами. Она вяло улыбнулась.

– Пыталась вправить твоему муженьку мозги, – вместо приветствия сообщила тётя.

– Успешно?

У неё нервно дрогнули уголки губ.

– Знаю, что бесполезно, но не смогла смолчать. Прости меня, ласточка. Идём завтракать?

Выпила я только травяного чая. Лиз уговаривала поесть, укоризненно качала головой, но мне кусок в горло не лез. Верген в столовую не явился, чему я была только рада. Вот бы и к Конрину съездить самой, без сопровождения. Или с Ализардой. Пустые надежды. Тёте велено было дожидаться нас дома, а она не с каждым распоряжением Вергена спорила, хватало благоразумия.