Миледи и притворщик (СИ) - Ванина Антонина

Если честно, я ничего не думала, но такой практичности от сатрапа и вправду не ожидала. А он молодец – у него здесь почти что безотходный круговорот ювелирных изделий от одной девушки к другой. И он никогда не будет в накладе, никогда не разорится на подарках своим любовницам и жёнам. Это женщин можно менять, убивать, отсылать с глаз долой в Дом Тишины. А колечки и серёжки всё равно должны остаться во дворце. Кроме тех, что я увезу с собой, разумеется.

Но вот что-то мне неприятно держать при себе браслет той злодейки, по вине которой погиб мой коллега. Избавлюсь от него сразу же, как только прибуду во Флесмер. А ещё по возвращении я обязательно отыщу родственников Торельфа Акнеса и принесу им горестную весть о том, куда на самом деле он запропастился и почему так долго не возвращается домой.

Да, в лаборатории я кое-что нашла – чек в ящике с плёнкой, где был указан адрес магазина фототоваров, перечень покупок и имя заказчика. И я непременно наведаюсь в этот магазин и попробую разузнать у владельца хоть какие-то сведения о Торельфе. Наверняка он должен знать в лицо одного из самых щедрых своих покупателей. Может, он даже выведет меня на след его семьи. Вот им-то я обязательно и расскажу обо всём том, что творилось во дворце сатрапа и из-за чего погиб Торельф. Пусть знают, кто виноват в его гибели. Они не должны оставаться в неведении и тешить себя надеждой, что однажды он к ним вернётся. Не вернётся. Как и мой брат Лориан не вернулся ко мне.

А ведь я до сих пор не знаю, где и как он разбился. И, пожалуй, никогда не узнаю. И это неведение до сих пор время от времени вселяет в меня щемящую сердце надежду, что он спасся и теперь выживает где-то на необитаемом острове в ожидании проплывающего мимо корабля. Кажется, даже Леон в это верит. Незадолго до нашего со Стианом отъезда в Старый Сарпаль Леон звонил ему и просил передать мне, что он воспользовался своим высоким званием героя авиации и попал в архив министерства воздушного транспорта. Леон сказал, что там он отыскал полётную документацию последнего рейса, в который отправился Лориан. И маршрут полёта явно отклонялся от намеченного на восток. Почему? Леон не знал. Не знала и я. Но стоило мне это услышать, как надежда снова царапнула меня острым коготком по сердцу. А потом разум вступился за здравый смысл, и я поняла, что на востоке всё равно только океан и ни одного клочка суши. У Лориана не было шанса на спасение… А у меня есть. Осталось только отснять все фотоматериалы и напечатать альбом, а потом отчалить домой. Я уж точно не стану пропавшей без вести. Я вернусь и докажу всем, что герцогиню Бланшарскую не сломить и не растоптать. Особенно сарпальскому деспоту с его армией евнухов и стражей.

Ночью мне снился сон. Я видела Стиана, непривычно бледного и измождённого. В его глазах читалась тоска и страх, но он смотрел на меня и явственно говорил:

– Эмеран, не бойся и не отчаивайся. Я скоро приду к тебе. И мы снова будем вместе. Я заберу тебя. Я вытащу тебя оттуда.

– Что? Куда ты придёшь? Откуда вытащишь?

Его слова отчего-то напугали меня, а он так ничего мне и не ответил. Внезапно я увидела струйку крови, что сочится из шеи по его груди, а в следующий миг фигура Стиана начала таять на моих глазах пока не растворилась к кромешной тьме.

Утром я проснулась совершенно разбитой и измученной. Чувство, что моему любимому сейчас очень плохо и тяжело, не покидало меня весь день.

Что же с ним происходит? Его мучает чувство вины? Он попал в неприятности? Надеюсь, он не угодил в лапы дворцовых стражей. Эти его слова, что он придёт за мной и заберёт с собой, ещё больше заставляют меня нервничать. Что за ними кроется? Что он задумал? Да нет же, это был просто сон, это просто игры моего подсознания, а вовсе не ментальные послания силой одного лишь разума. Никто за мной не придёт. Я должна выбираться отсюда сама.

Пока я занималась с сыновьями Нафисы, Мехар по моему распоряжению уже готовил двух оставшихся старших наложниц к фотосессии во внутреннем дворике. Со съёмками у бассейна я управилась быстро, а Мехар тем временем уже наводил порядок в купальне и командовал прислугой, что несла туда реквизит, отрезы тканей для фона, которые придётся повесить на натянутой меж двух колонн верёвке и менять всякий раз, когда в кадре появится новая девушка. Для каждой наложницы своя драпировка – таково моё видение этой фотосессии. Каждый отрез ткани должен сочетаться с нарядом девушки. И ещё с ними должна сочетаться масть кошки, которую девушка будет держать на руках.

Съёмка животных – это та ещё морока. Но с ними кадр смотрится более выигрышно. Вот только служанки смогли отловить во дворце только пятнадцать относительно послушных и усидчивых кошечек с приятными мордочками и блестящей шёрсткой. Помня о моём наказе подобрать для каждой наложницы по животному, они зачем-то принесли в купальни клетки с канарейками и попугайчиками самых разных расцветок.

А ведь это идея – вот невольница, томящаяся во дворце, чтобы ублажать взор и похоть сатрапа, а рядом с ней пленённая птичка, что заперта в клетке для услады слуха девушек-пленниц. Какой мощный символизм, какой сильный подтекст. Хорошо, что все вокруг слишком заняты текущими заботами, чтобы подумать об этом и осознать смысл фотографий, которые я сделаю. Разве что Сеюм поймёт, когда я принесу ему эскизы. Надеюсь, он не заставит меня переснимать кадры с канарейками и попугаями. А если заставит, то скажу, что плёнки мало и тогда на восемь десятков прислужниц её точно не хватит.

Съёмки в купальнях затянулись на несколько дней. То тучи затягивали небо, и через стеклянный купол едва пробивался солнечный свет. То кошки разбегались кто куда, что ни одной не найти для введения в кадр. То одна из них съёла канарейку. То девушки начинали пререкаться и ссориться друг с другом за право сниматься в тех декорациях, а не иных.

Мне был жизненно необходим Сеюм, его присутствие и влияние на младших наложниц, чтобы остановить этот нескончаемый гвалт. Но когда я послала за ним Мехара, он неожиданно привёл вместе со старшим евнухом ещё одного гостя.

– Все во дворце говорят, что госпожа мастер затеяла на женской половине небывалое представление с костюмами, цветами и зверьми. Вот мне и захотелось взглянуть, что же ты такое здесь устроила.

В купальнях появился сам сатрап Сурадж. Статный, величавый и полностью одетый. Но уже знакомая мне нефритовая пластина с леопардами на цепи всё равно покоилась на его груди поверх чёрного кафтана, а вот сам сатрап предстал передо мной каким-то иным и совершенно мне неизвестным и новым. Теперь я видела перед собой не уставшего от женского внимания невольника древних традиций, а утомлённого нудной повседневностью и захотевшего живительный глоток новых впечатлений трудоголика.

– Я польщена твоим визитом, господин, – поборов смущение, сказала я. – И вниманием к моей работе.

– Расскажи, что ты делаешь. А то Сеюм отказался показывать мне готовые портреты. Говорит, что покажет мне их все, но позже, когда всё будет готово.

– Он просто не хочет портить тебе сюрприз, господин.

И мне пришлось прервать работу, чтобы провести мини-экскурсию по преобразившейся купальне, объяснить, что накрыть наполненный бассейн тёмной плотной тканью пришлось, чтобы солнечные лучи не отражались от водной глади и не бросали отсветы на позирующих девушек, что занавесь из зелёной ткани посреди зала вовсе не выглядит нелепой занавеской в пустоте, а полностью попадёт в кадр и создаст эффект драпированной стены.

Я даже позволила Сураджу заглянуть в видоискатель и оценить магию фотографии, что способна вырвать кусок реальности и преобразить его в сказочный сюжет.

– Ты права, – согласился он, – я будто заглядываю в замочную скважину и вижу дивную комнату с накрытым столиком, подушками на топчане и кошкой в углу. Вот только комната пуста. Кто же будет в ней жить?

И тут снова начался гвалт. Девушки так рвались к декорации, чтобы возлечь на ковёр с подушками и предстать перед очами сатрапа, что евнухам пришлось их успокаивать и теснить подальше от места съёмок.