Белый край (СИ) - Острожных Дарья "Волхитка"

Боги, он что-то задумал. Не дал мне спрятаться в комнате и наверняка велел слугам наблюдать. Я огляделась: все выглядели безразличными, слабо улыбались, иногда перекидывались фразами. Теперь это казалось не спокойствием, а страхом пропустить что-то важное. А если все они подозревали меня, не только Нэмьер? Поэтому и вели себя так — выжидали момент для удара.

Доев, я попросила Эделину прогуляться со мной к комнате, про которую говорил Родарик. Она с радостью согласилась и трещала всю дорогу. Притворялась, чтобы отвлечь? Возможно.

Мы поднялись на несколько этажей, и очутились в просторном коридоре. С одной стороны тянулся ряд окон, с другой — светлые двери.

— Вот, этаж для гостей, — объявила Эделина и сразу заговорила о другом.

К чему пояснения? Я ведь должна знать это. Дева улыбалась, а мне так и виделся подвох. Дыхание стало отрывистым — было страшно упустить что-нибудь. Неспроста это место мне не понравилось. Нельзя доверять местным, они все могли знать о цели визита Калсана и подозревать ту, что пропала и появилась с ним.

Эделина прошла вперед и открыла одну из дверей. На мгновение раздались девичьи голоса, но они стихли, как только я переступила через порог. Внутри оказалась стайка юных дев, которые почтительно поклонились мне. После они застыли, как цветы на клумбе. Все одинаковые, с белыми косами и платками на голове, только глаза ярко сияли и затмевали лица.

Нужно было что-то сделать, но их взгляды давили, мешали думать. Снежинка говорила, что помогает с женскими покоями, только как? Я огляделась — комната оказалась обычной гостиной. Несколько дверей в стене, большой овальный стол в центре, ваза с розами. Цветы почти завяли, а в углах собралось много инея. Девы ничего не убирали и зачем-то ждали меня.

— Так… — голос получился тихим и хриплым. Было страшно сказать не то и выдать себя. А они все смотрели, не двигались, будто этого и ждали.

Ну нет, не выйдет. Я зря что ли проделала этот путь? Зря поссорилась с братом и отдалась на милость Калсана?

— Так, что стоите? Давайте, приступайте, — громко сказала я и хлопнула в ладоши.

Девы встрепенулись и засуетились. Одна схватила вазу, другие откуда-то достали метлы и принялись убирать иней. Мои слова превратили эти статуи в подвижных воробушков — давно я не чувствовала такой власти. Мелкое достижение, но после страха и бессилия рядом с Калсаном было радостно ощутить себя кем-то большим, чем запуганное создание без прав. Сразу захотелось разговаривать, узнавать новое, помогать.

— Зачем готовить комнаты, мы кого-то ждем? — спросила я у Эделины.

— Не знаю, Родарик так велел. Это лучшие покои, наверное, приедет кто-то из-за стены.

— Из Ильмисара? Но мы ведь не пускаем чужаков.

Эделина втянула воздух и застыла с открытым ртом. Она не мигая смотрела на меня, и взгляд становился все более потерянным.

— Верно, не пускаем, — сказала дева и нахмурилась, будто пытаясь что-то вспомнить, — я не знаю, прости.

Она рассеянно огляделась и побрела к выходу. Как это не знает? Боги, а если Нэмьер подослал ее… всех их!

Скоро это перестало волновать. Девы работали шустро, но замирали, стоило мне отвернуться. Приходилось все проверять, тыкать пальцем в каждую пылинку и складочку на покрывале. Комнаты не кончались, Родарик не давал закрывать в них окна, чтобы воздух оставался чистым. С улицы приносило иней, от ветра осыпались лепестки цветов, иногда вазы сдувало, и они разбивались; бесполезно считать, сколько раз мы выметали одни и те же комнаты.

Я и не заметила, что пропустила обед, и когда за окнами стемнело. Чувствовала только, как болят ноги, а в горле саднит из-за крика. Так прошел и следующий день, а за ним еще день, еще и еще. Теперь я с сожалением вспоминала, как убирала дома свою спальню, хотя всегда считала это мукой. В ней было только несколько сундуков, а в этом замке — тысячи! Треклятый иней проникал во все щели, приходилось перебирать белье, уносить отсыревшее, укладывать новое…

То же касалось кроватей, матрасов, скатертей и ковров. Мы с девами крутились с утра до ночи, но дела не кончались. То и дело появлялся Родарик с криком, что все не так и неправильно. Страшно представить, что будет по прибытии гостей.

Я никогда столько не работала и смертельно уставала. Сон не придавал сил, их будто выжимали из меня, как воду из мокрой тряпки. Теперь понятно, отчего злилась Кэйа — она одна ухаживала за домом и целой семьей. Осберт тоскал ведра и дрова, я ходила на рынок, иногда мыла полы, когда родители не видели. Но бедняжка готовила, стирала и гладила белье, чинила одежду, убиралась. На ней было все!

Стыдно вспоминать, что я нередко сидела у окна и наблюдала, как Кэйа подметала внутренний двор или драила крыльцо. Тогда и мысли не возникало помочь. Я так и осталась избалованной девчонкой, за которую все делали.

От тоски было больно. Иногда в груди так сильно тянуло, что хотелось согнуться пополам. Обнять бы сейчас родных, извиниться. Больше не стану злиться на родителей, их вырвали из привычного мира, бросили в грязь и нищету, никто не помог им, не поддержал.

Хвала богам, на грусть оставалось мало времени. На чтение тоже, я забросила «Послание огня», а про Нэмьера забыла и думать. Калсан не показывался — это должно было смущать, но только радовало. Не стоило меня отвлекать, в любой момент мог нагрянуть Родарик. Вредный коротышка подмечал все, любой сухой лепесток, кривой бант, след пальца на стекле… К нам король ехал или сам Арантак?

Через неделю я уже не отличалась от местных. Полусонная бродила по коридорам, ничему не удивлялась и разговаривала только про мебель и покрывала. Но одним солнечным утром этот круговорот прервался. Я искала в себе силы подняться с постели, когда раздался стук в дверь. Боги, как не хотелось подниматься! Кровать была теплой, уютной, а в коридоре ждала беготня и комнаты, комнаты и беготня.

Стук не прекращался и отдавался в голове, пришлось замотаться в одеяло и идти открывать. Веки распухли, все сливалось, и узнать Родарика удалось только по голосу.

— Беги в библиотеку, скорее, брат хозяина желает говорить с тобой, — бросил он и ушел.

Слова мне не понравились, и я плотнее закуталась в одеяло. Его мягкость не давала толком проснуться, но грезы быстро развеялись. Брат хозяина — Нэмьер, и он хотел меня видеть. Я знала, что этот момент настанет. Знала с самого начала, но не подготовилась, не придумала ответы. Проклятая усталость, все из-за нее! А вдруг Нэмьеру наговорили лишнего про меня? Родарик, Эделина, девы, которые убирались — наверняка они что-то заметили или подловили хитрым вопросом.

Сердце билось так быстро, что стало жарко. Я закрыла дверь и прижалась к ней лбом. Нужно успокоиться, если бы меня поймали, то не стали бы церемониться. Калсан говорил про хитрость Нэмьера, главное не поддаться. Он едва вспомнил Бригиту и не заметит подмену сам.

Дверь приятно холодила кожу, и стало легче. Я повернулась и огляделась; не знаю, что хотела отыскать, наверное, что-то бодрящее. На эту роль сгодился кувшин с водой — хоть умоюсь быстро. Руки тряслись, пока я выбирала платье. Нужно было что-то особенное, Нэмьер выглядел изящно, и нельзя предстать перед ним замарашкой.

Выбор пал на то, что носила Бригита в день нашего знакомства. Легкая юбка красиво развевалась и придавала образу невинность. Вряд ли меня пожалеют из-за этого, но все-таки. Дорога до библиотеки заняла меньше времени, чем хотелось бы. Я замерла под дверью и оттягивала роковой момент, стараясь найти повод для визита к Калсану.

Гадко признавать, но мне не хватало его. Больше никто не мог повлиять на Нэмьера, но встреча могла вызвать подозрения, и этот факт не менялся, сколько бы доводов не возникало. А время шло. Тревога росла, домыслы изводили — гори оно все! Я открыла дверь и вошла в библиотеку, на секунду ослепнув от яркого света.

Это оказалась круглая башня. Видимо, когда-то она разделялась на этажи, но полы убрали, и остались только каменные дорожки вдоль стен. На них извивались балюстрады и стояли полки с книгами. Я в жизни не видела столько! Ярусы уходили так высоко, что полки сливались в одну массу. Страшно представить, сколько лет собиралась эта коллекция, точно не одно поколение.