— Если ты был юным и не знал, как сражаться… ты вернулся к матери?
— Я не мог вернуться. Женщины не пускают мужчин, если то уже не дети.
— Что ты делал?
Он смотрел вдаль, а потом встал с кровати. Он выгнул спину, вытянул руки над головой. Мышцы выступили на теле, бицепсы и трицепсы налились силой.
Я подняла взгляд к его лицу.
— Заилас, что ты делал после смерти твоего отца?
Он опустил руки и посмотрел на меня глазами, которые видели кошмары и остались в живых.
— Я выживал.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Тихо напевая, я придерживала кондитерский мешок, выдавливая ванильный крем на последнее бледно-золотое печенье. Идеально.
Я отложила мешок и посмотрела на свою работу. Один поднос масляного печенья со слоем крема, и один поднос масляного печенья с тонким слоем малинового варенья. Улыбаясь, я взяла печенье с одного подноса и другого и осторожно соединила их, опустила на тарелку финальную версию «кремового вихря».
Я быстро собрала остальное печенье, а потом присыпала их сахарной пудрой, которая покрыла верхушки, края были идеально запечены до золотисто-коричневого оттенка.
Я взяла тарелку, отнесла ее в гостиную и торжественно опустила на кофейный столик.
Заилас посмотрел поверх книги с пейзажами, и еще одна голова появилась из-за нее. Черные уши Сокс дрогнули, она нюхала воздух.
— Крем и печенье, — сказала я. — Попробуй.
Он склонился, и Сокс уперлась лапами в его ноги, чтобы не упасть. Он взял одно печеньице с тарелки, посмотрел изящную форму, понюхал его, а потом бросил целиком в рот. Его челюсть двигалась, а потом он проглотил его.
— Ну? — осведомилась я.
Он посмотрел на меня без эмоций в глазах, придвинул тарелку ближе к дивану. Сокс потянулась к печенью, но он отодвинул ее и взял еще одно угощение.
Фыркнув — но тайно радуясь — я вернулась на кухню, чтобы прибраться. Через пару минут я устроилась на диване рядом с ним с гримуаром и блокнотом на коленях. Ранее в этот день я нашла следующую запись Миррины, и у меня было несколько часов, чтобы перевести ее перед встречей с Эзрой на месте преступления.
Мысль о встрече вызвала волну тревоги — общение с опасным демоническим магом пугало не меньше потенциального сражения с волшебниками. Я фыркнула, подавляя тревогу.
Заилас ел печенье, а я сосредоточилась на древних словах Миррины. Перевод понемногу получался, и с каждой фразой, которую я завершала, мне становилось все беспокойнее. Солнце тускнело за окном, а потом пропало, и я отложила гримуар и схватила блокнот обеими руками, на странице был перевод.
Сердце болит.
Этот день был худшим, сестра. Небо было темным, дул холодный и жестокий ветер, и наши враги напали на нас.
Они нашли нас, и мой Валъир боролся с ними. Мы живы, а они — мертвы.
Я должна радоваться, сестра, но грудь болит. Я видела его кровь, видела, как он упал. Они умерли, но мой Валъир… Я боялась, что и он умрет. Я боялась, что он погибнет в чужом для него мире, и его сила растает, глаза почернеют, а огонь духа погаснет.
И я буду без него.
Безумие во мне не утихло, стало сильнее. Вопрос уже не в том, хочу ли я коснуться его. Вопрос, позволит ли он мне.
Он мало раскрывает. Он не смотрит как очарованный юноша, не сжимает, как человек. Он ощущает огонь желания, как люди? Он желает женщину, или я слишком человечна, чтобы манить его?
Эти вопросы! Я подумываю убрать их со страницы.
Жар в животе возникает от него. Я могу это вытерпеть? Мне охранять сердце или рискнуть?
Гордость или страсть, сестра. Я знаю, что должна выбрать.
Миррина Атанас
Я сглотнула. Миррина серьезно это говорила? Она думала раскрыть свои чувства демону?
Волосы задели мои щеки, пока я качала головой. Она не могла этого хотеть. Она не знала, что чувствовал к ней ее демон, или что он чувствовал к человеческим женщинам вообще. Она говорила себе, что он не проявлял к ней такой интерес. Он мог считать женщин уродливыми, по сравнению с женщинами его вида.
Наверное, я не так ее поняла. Или неправильно перевела. Миррина не была такой глупой, чтобы отдать сердце и достоинство, сказав демону, что она его любит. Я все еще не знала, понимал ли Заилас эмпатию, и демон точно не мог понимать любовь.
Даже если демон Миррины мог понять концепт любви и влечения, что она ожидала получить в итоге? На какой результат надеялась? Она просто думала, что ее демон как-то ответит на ее чувства, или она хотела… большего?
Она хотела, чтобы ее демон ответил ей взаимностью? Она хотела… с демоном?
Я резко сглотнула, во рту странно пересохло.
— Ваянин!
Я подпрыгнула на диване. Заилас смотрел на меня с последним печеньем в руке, крошки остались на тарелке.
— Я в порядке, — мой голос был слишком высоким. Я резко закрыла блокнот и взяла гримуар. — Мне нужно все это убрать. Мы скоро уходим.
Он взглянул в сторону окна, где стало темно. Было всего шесть. У нас было еще два часа до встречи с Эзрой.
Я решила не упоминать это, схватила книги и поспешила в свою комнату. Что со мной такое? Почему мое сердце так колотилось? Может, я тревожилась за Миррину, которая была на грани унижения и разбитого сердца.
Я перестала дышать, поняв, что думала о ней так, словно ее история не закончилась века назад.
Я провела пальцами по потрепанной обложке гримуара. Что бы Миррина не решила, это уже произошло. Где-то на древних страницах была следующая часть ее истории, и я отчаянно хотела найти ее, но только из любопытства. Я искала ее записи ради ответов об амулете Валъира, но Миррина его ни разу не упомянула.
Я подумывала вытащить гримуар и поискать следующую страницу с именем Миррины, но времени на перевод уже не хватало.
И я напоминала себе, что это не было важно, как бы тревоги ни сжимала грудь. Как бы хотелось узнать, что она решила.
Я подавила чувство, заперла гримуар и мои записи в металлический кейс, убрала его под кровать и повернулась к шкафу. Сломанный браслет, который Заилас забрал к волшебница, блестел в свете лампы. Я подняла его и обвела одно из сильных заклинаний, вырезанных на нем.
У меня были проблемы серьезнее, чем любовная жизнь Миррины — меня ждала встреча с демоническим магом и, если повезет, парой волшебников-охотников на демонов.
* * *
Эзра ждал под эстакадой, когда я прибыла. Брешь под мостом казалась темнее, грохот был громче. Он бил меня по голове.
Я смогла слабо улыбнуться, когда присоединилась к нему.
— Я принесла это.
Я подняла браслет, и он кивнул.
— Мы начнем, когда Блэр прибудет.
— Блэр?
— Одна из телетезианов «Вороны и молота», — он приподнял изумленно бровь. — Ты же не думала, что я буду выслеживать волшебников?
Я не призналась, что ожидала, что он сделает это демонической магией. Телетезиан был хорошим вариантом, и я смутилась, что не подумала об этом сама. Я ведь встречала одного из телетезианов гильдии, Тайе.
— Пока мы ждем, — сказал он, — нужно обсудить план. Идем туда.
Он повел меня за забор из проволочной сетки к стопкам шин. Я прошла достаточно далеко, чтобы не было видно улицы, но, когда заметила бетонную стену, где эстакада соединялась с холмом, я замерла.
— Хватит, — я отвернулась от высохшей крови на месте, где умерла Яна. — Мне не нужно смотреть на старую кровь, пока мы говорим.
— Это не пятна крови.
— А что?
— Это… краска.
Я нахмурилась.
— Откуда ты знаешь?
— У меня есть копия отчета полиции об уликах и вскрытии, — он поджал губы. — Те волшебники — больные ублюдки.
Алый свет вспыхнул под моей курткой. Сила вылилась на землю, и Заилас появился рядом со мной.
- Īnkavis всегда со сломанными разумами, на? — отметил он, используя демоническое название серийного убийцы.
Левый глаз Эзры засиял алым.
