Данте слушал его с видимым спокойствием, но его рука сжимала рукоять его черного меча так крепко, что пальцы казались белыми.
– И ты не преминул ей воспользоваться, – хмуро отметил темный генерал.
– Почему бы не взять, если дают? Вообще, можешь сказать мне спасибо – Марибэль Либерти оказалась в постели не ахти. Полная посредственность. Потом еще начала нудить, что теперь я должен на ней жениться, что она нарожает мне кучу детей… – Эдриан закатил глаза.
– А когда ты вышвырнул ее, то Марибэль отправилась в Башню Хаоса и ценой своей жизни наслала на тебя проклятие, – продолжил Данте.
– Нестрашно, – ослепительно улыбнулся Эдриан. – Я уже нашел способ избавиться от ее паршивого чумного проклятия. А вот ты… Каково осознавать, что единственная девушка, которой ты поверил, которой хотел помочь и с которой хотел связать свою судьбу, без памяти влюбилась в меня? Может быть, ты не веришь, брат? Твоя невеста действительно помешалась от любви и похоти ко мне. Она сама может об этом сказать.
И Эдриан выхватил медальон на цепочке из черненого серебра, и раскрыл его.
В следующее мгновение между братьями появилась девушка. Ее можно было принять за настоящую, если бы она не была полупрозрачной.
Вокруг миловидного лица девушки вились русые кудряшки, а ее огромные серые глаза как будто светились на личике.
Она была обнаженной – прикрывалась только одной простыней и взволнованно повторяла:
– Эдриан, Эдриан, Эдриан, будь со мной, женись на мне, я люблю тебя больше жизни! Данте, а что Данте? Он хотел помочь мне, избавить от замужества с герцогом Вульфиком и жестокости моей семьи, но я мечтала, чтоб ты спас меня, Эдриан! Я не люблю Данте! Когда я говорила ему, что люблю, то лгала, лгала! Лишь ты один в моем сердце, лишь ты один! Умоляю, давай будем вместе!
Похоже, девушка была запечатлена кристальоном в момент после близости с Эдрианом.
Она опустилась на колени перед ним и отпустила простыню, открывая свое обнаженное тело.
– Достаточно, – сквозь зубы процедил Данте.
Эдриан усмехнулся, захлопнул кристальон и Марибэль исчезла.
– Как же твоя невеста унижалась передо мной, молила о свадьбе, ползала у меня в ногах… Отвратительное было зрелище, скажу я тебе, братишка. Ты хотел помочь ей избежать постыдного брака, а она продала тебя со всеми потрохами. Не делай добра – не получишь зла, запомни эту истину, брат мой.
– Отдай мне ее кристальон, – проговорил темный генерал, не отрывая взгляда от медальона.
– Зачем он тебе? Хочешь любоваться на ту, которая тебя предала? Неужели у тебя еще остались чувства к Марибэль? – с интересом спросил Данте.
– Когда человек умирает, то его кристальон должен быть уничтожен. Таков обычай, – спокойно сказал Данте, но это спокойствие было лишь маской.
– Откуда тебе об этом знать, ведь у тебя нет кристальона?
– Так же, как и у тебя, – парировал Данте.
– Я понимаю, это что-то вроде дани уважения. Вот только, на мой взгляд, эта продажная шкура его не заслуживает – твоего уважения, – проговорил Эдриан и небрежно зашвырнул медальон в ящик своего стола. – Пожалуй, я оставлю его, как напоминание. Напоминание о том, что так будет всегда. Я заберу у тебя любую женщину – мне стоит лишь только поманить ее и она будет моей…
Я ожидала, что Данте нападет на Эдриана, но он лишь только ухмыльнулся и с холодным презрением бросил:
– Мстишь мне за то, что отец так и не признал тебя, бастард?
Ярко-сапфировые глаза Эдриана блеснули дикой яростью, он выхватил свой алый меч из ножен, Данте отразил нападение своим черным мечом, а затем воспоминание Фионы сгинуло, как будто смятый лист бумаги.
Сама она, кажется, мало что поняла из этого разговора, но запомнила его. Поэтому, когда перед началом отбора связующий дух брал у нее что-то вроде интервью, и, среди прочего, спросил, как она относится к брату своего мужа, темному генералу Данте Сальваторе, то она прямо на всю империю вывалила:
– Мне очень жаль его! Ведь его возлюбленная невеста Марибэль Либерти перед самой свадьбой изменила ему с Эдрианом! Ведь мой Эдриан такой пригожий!
И про бастарда ни слова.
Может, это была хитрость? Кто знает?
Разразился скандал, эту историю подняли и обсуждали все, кому не лень. Все думали, что Данте тут же уедет подальше из столицы от позора, но он не уехал, полностью проигнорировал все слухи, и, благодаря его хладнокровной реакции, скандал очень быстро утих.
Теперь было понятно, почему Данте презирал Фиону – ведь она такое разболтала!
– Я добуду кристальон Марибэль, а ты поможешь мне получить доступ к «Скрижалям ночи», – повторила я, возвращаясь от воспоминания к реальности и глядя в холодные синие глаза брата моего мужа. – Что скажешь?
Данте молчал, будто раздумывая.
– Хорошо, я помогу тебе проникнуть в Башню Хаоса. Я сопровожу тебя и обеспечу там свою защиту и покровительство, – проговорил он наконец. – Когда дам знать – будь наготове.
– Буду.
Данте вновь надел свою повязку. Все-таки до жути интересно, зачем он ее носил?
Но тут откуда-то вдруг ни возьмись, появились молчаливые суровые бородачи в черном, которые принялись убирать трупы чумных, намереваясь их сжечь.
Я наблюдала за ними без удивления.
Ведь я знала, что здесь была выделенная для тренировок Данте и Эдриана зона, куда специально выпускали чумных.
– Ты не случайно пришла сюда. Не испугалась, – тихо сказал Данте. – Так сильно хотела со мной договориться?
– Что ты, вовсе нет! – деланно усмехнулась я. – Я просто нахаживаю свои тридцать тысяч шагов.
– Какой интересный способ. Но если действительно хочешь обрести форму, то завязывай с этой ерундой и переходи к активным тренировкам.
– Без тебя как-нибудь разберусь, – проворчала я.
Но в душе как будто зажегся лучик надежды.
У меня получилось!
Я смогла договориться с ним.
ГЛАВА 40
Под вечер ко мне в спальню заявилась Агнесс.
Сестренка явно хотела вынюхать про всю эту ситуацию с эпистолой и ее подменой.
Она прямо с порога пошла в бой.
– Я говорила тебе, Фифи, чтобы ты обратилась ко мне за помощью, но ты не послушала! И что же в итоге? Твой текст про полезные ископаемые был настоящим убожеством! Повезло тебе, что у тебя такая заботливая сестра, как я, которая решает за тебя все твои проблемы!
Услышав такое, Черничка, который сидел на клетке, поедая кусочек сыра, который я ему принесла, что-то пропищал и от возмущения даже выронил сыр.
– Поэтому ты подменила мой доклад своим пошлым стишком? – поинтересовалась я.
– Этот стих был вовсе не пошлым, а, наоборот, очень чувственным и откровенным. Эдриану он очень понравился! – на голубом глазу солгала Арахнесс. – Твой муж был в восторге от этого признания!
– Поэтому он вызвал меня и потребовал его переделать, чтобы прочтением этой гадости я бы не выставила на посмешище себя и его?
Самое удивительное, что даже этот очевидный аргумент не убедил Агнесс, и она переобулась прямо в полете!
– Ах, моя недалёкая бедная Фифи… Эдриан потребовал переделать стих, потому что захотел от тебя еще одного признания. Кому нужны эти скучные ископаемые, когда ты можешь показать лавину своих чувств! Сейчас я помогу тебе составить новый стих, сделаем его не таким интимным, но все-таки полным страсти. Его-то ты зачитаешь перед всеми. И тогда все-все будет хорошо. Ты же веришь мне, как самой себе, сестренка?
Паучиха ласково смотрела на меня, сияя своими голубыми глазами, уверенная в том, что и на этот раз все будет так, как она захочет.
– Ну что ж, подай-ка мне бумагу и стило, сейчас я сотворю для тебя шедевр!
И сестрица нагло уселась за стол, явно намереваясь сочинить очередную гадость с пошлыми словечками.
И что же сделала я?
А я подошла к ней сзади и дернула стул за спинку, стряхнув возмущенно вскрикнувшую Арахнесску с сиденья.
– Я в твоей помощи не нуждаюсь, – отчеканила. – И впредь не смей лезть в мои дела!
