– С тобой что-то не так Фифи… – прищурилась сестра. – Ты стала другая. Почему ты не доверяешь мне? Это твое недоверие режет мое сердце, как ножом. Ты делаешь мне больно! Что с тобой, расскажи?
Она явно ждала, что я брошусь ее утешать и делиться своими секретами.
Ну, я не разочаровала.
– Ничего милая сестренка, просто…
– Просто?
– Просто я скучаю по своей ферме и своим коровкам, вот и сама не своя! Не обижайся, мне нужно побыть в тишине и подумать над тем, как поменялась моя жизнь.
И, невзирая на то, что Агнесс собиралась что-то еще сказать, я просто-напросто выставила паучиху за дверь, сославшись на то, что устала и хочу спать.
– Зря ты так резко, – осудил Черничка, едва я щелкнула замком. – Вот теперь она точно что-то заподозрила. А нам, между прочим, предстоит важная операция в Башне Хаоса. Нельзя раньше времени давать волю чувствам, иначе испортишь весь план!
Я понимала, что он прав, но внутри все кипело от злости на скользкую гадину.
– Позволь ей снова ощутить свое превосходство над собой, усыпи ее бдительность, – посоветовал крыс. – Это будет мудро.
– Я не буду зачитывать перед всеми этот мерзкий бред, который бы она понасочиняла! – отрезала я. – Чтобы мой козлиный муженек думал, что я от него без ума? Ну уж нет!
Мы с грызуном немного поспорили и решили, что на эпистолярном испытании я все-таки зачитаю свой доклад про полезные ископаемые, черновик которого у меня остался, но затем мне все-таки нужно будет выставить себя в дурном свете, чтобы усыпить бдительность Агнесс.
Тем более, для этого в ближайшее время предвиделся хороший повод – прием, который устраивали мой отец Клифф Гастелло и его жена Мерседес, на который, разумеется, мы были приглашены.
В итоге эпистолярное испытание в Зале Безмятежных Дум Серинитета прошло спокойно, даже скучно.
Остальные участницы представили анекдот, басню и даже сказку – им очень долго хлопали.
От меня, конечно, все ожидали развлечения. Я видела, как все придворные, которые присутствовали на чтениях, ехидно заулыбались, когда я поднялась на возвышение, с которого девушки зачитывали свои сочинения, и мне подали якобы мой лист, который достали из урны.
Самое удивительное, что на нем была написана торжественная ода Эдриану – Агнесс все-таки постаралась, она явно хотела протолкнуть свою тему, выставляя меня влюбленной идиоткой.
Но я не ударила в грязь лицом и с каменным видом зачитала наизусть про свои полезные ископаемые. При всем желании посмеяться над этим текстом не получилось бы, поэтому я даже удостоилась аплодисментов придворных.
При этом они удивленно переглядывались и перешептывались – от меня явно ждали очередного неадеквата, но на этот раз я разочаровала.
Самое интересное, что я даже обратила внимание, кто первым стал хлопать. Это был Данте. Потом к нему присоединился император Валериан, а потом уже и остальные.
Нерисса демонстративно сложила руки на груди, а Эдриан сидел со скучающим видом – полезные ископаемые его явно не впечатлили.
Зато моего мужа, как и всех остальных, впечатлило эссе Агнесс о добродетели и любви к ближним, которое она зачитывала последней.
– Доброта, как нежный свет, проникает в глубины человеческих душ, освещая темные уголки сердец, – вещала Агнесс со слезами на глазах и дрожащим голоском. – Эта высокая добродетель, дарующая тепло и радость, является основой истинных отношений между людьми. Любовь к ближнему – это не просто акт милосердия, а глубокое понимание и восприятие другого человека, его боли и радостей. Когда мы можем радоваться успехам близких и сочувствовать в бедах, мы становимся частью чего-то большего. Доброта, любовь к ближнему и всепрощение образуют неразрывный треугольник, который позволит нам создать мир, наполненный гармонией и взаимопомощью.
Когда персиковая закончила свое душеспасительное чтение, зала разразилась торжественными и очень громкими аплодисментами, которые Агнесс приняла, скромно склонив голову, якобы смущаясь от такой реакции окружащих.
Всеобщий восторг был бурным и продолжительным.
– Браво, браво Избранной!
– Какая чистота помыслов!
– Какая добродетель…
Знали бы они, что хлопают циничной и хладнокровной убийце!
ГЛАВА 41
– Ах, милая, ты так растрогала моего дорого брата, императора Валериана, меня, и всех нас! Ты такое невинное создание, – утирая слезы умиления, сказала Нерисса Сальваторе и вручила ей хрустального лебедя со звездами. – Мы обязательно передадим твою речь по всем кристальонам империи и выпустим ее во всех газетах!
Судя по императору Валериану, который все испытание сидел с отсутствующим видом, явно не вслушиваясь в лепет участниц отбора, до растроганности там было ой, как далеко!
Но у Нериссы так ловко получалось выступать якобы выразительницей мыслей и чувств своего венценосного брата, что ей хотелось верить.
Что-то Валериан совсем плох…
– Ну что вы, госпожа Нерисса, совсем меня смутили. Я просто рассказала о том, что идет у меня от сердца, о том, что волнует душу, – опустила реснички Арахнесска.
Слащавая мразь.
– Мое доброе дитя, как же ты простодушна и чиста… – Нерисса обняла Агнесс так душевно, как родную дочь.
При этом свекровь красноречиво зыркнула на меня.
– Немногие могут похвастать такой тонкостью и душевной красотой, как эта избранная девочка, – процедила она, явно подразумевая под этими «немногими» меня.
Зато, когда Эдриан, как член «мудрого» жюри, вручал лебедя с моими звездами мне, то, склонившись к моему уху, негромко проговорил:
– Благодари сестру за то, что она спасла тебя от позора и написала за тебя этот скучный и приличный текст.
Я задохнулась от возмущения – так эта поганка Агнесс еще и ему сказала, что это она мне про ископаемые посоветовала?!
Ну что за скользкое, изворотливое создание?
Если бы я прочла торжественную оду своему мужу, которую она мне подсунула, то Агнесс посмеялась вместе со всеми над степенью моего преклонения перед ним.
Зато, когда я зачитала про свои полезные ископаемые, то гадина заявила, что это она спасла положение.
Агнесс всегда найдет как выкрутиться, и повернуть ситуацию в свою сторону!
Нет, нет, нет, я должна быть с ней в сто, нет в тысячу раз осторожнее!
Сестра опаснее, чем я думаю.
Прав мой крыс – нужно во что бы то ни стало усыпить ее бдительность, и показать, что я – все та же Фиона, которая слепо ей доверяет!
– Не знал, что на западе Серинити добывают самородную медь.
Я обернулась, и сердце отчего-то пропустило удар.
Передо мной в черном парадном мундире стоял Данте.
До чего же статный – даже черная повязка на глазу его не портила. Тем более, теперь, когда я видела его без нее, то знала, что во внешности брата моего муженька нет никаких изъянов.
Он был в буквальном смысле идеален.
Может, таким образом Данте хотел отпугнуть от себя поклонниц?
Способ, если честно, так себе – повязка на глазу, наоборот, придавала ему особый шарм. Как и то, что он был настоящим воином и сражался на границе. Не говоря уже о том, что Данте был темным.
Я видела, как на него смотрят другие девушки.
Калопина Марени и Долорес Клейборн вообще пялились в открытую, с трудом сдерживая слюни.
– Это месторождение открыли совсем недавно, – отозвалась я.
– Откуда ты про него узнала?
– Всего лишь просмотрела газетные подшивки за последние полгода…
– Благодаря такой самоотверженности я не уснул прямо посреди Зала Безмятежных Дум, – усмехнулся брат мужа.
– Что, так скучно было слушать про добродетель и любовь к ближнему своему? – я усмехнулась в ответ.
– Боюсь, все это бесконечно далеко от меня. Я за практическую пользу. Только ты не упомянула, каким свойством обладает самородная медь и чем она может быть полезна для Серинити. Хотя, я не удивлен, об этом ее свойстве мало кто знает...
– Она привлекает чумных.
