Сколько ты стоишь? (сборник) (СИ) - Сакрытина Мария

Я шипела и плевалась, понимая, что лишь раззадориваю его. Но не могла иначе — лежать на полу просто так и терпеть молча было и страшно, и унизительно. Это Ален мог. Я — нет.

Папа старался, но удивительно недолго. Только-только войдя во вкус и дойдя до жизненно важных и болезненных точек, он почему-то осел на пол, хрипя и кашляя кровью.

Я, шипя от боли, вывернулась — глянуть, что происходит, заранее ни к чему хорошему не готовясь. И встретилась взглядом со спокойным, как их южные змеи, Аленом.

Он держал в руке окровавленный кинжал. Второй торчал у папы в спине. Ален спокойно его вытащил и под моим изумлённым взглядом так же спокойно разрезал верёвки, помог встать. У него даже руки не дрожали — хотя за дверью подозрительно шумели, а спустя минуты три — начали колотить.

— Госпожа, — Ален посмотрел на меня, заставив оторвать взгляд от его кинжалов. — Пожалуйста. Приказывайте.

Э…

— Госпожа, — он оглянулся на дверь, и я впервые увидела в его глазах волнение. — Пожалуйста.

Э-э-э…

Дверь загудела, и мой раб, не дожидаясь приказа, дёрнул меня за руку — к окну.

Он волшебно обращался с клинками — я только завороженно смотреть и могла. И ещё вспоминать, как легко он разрезал мясо на пикнике, и как спокойно я дала ему нож… Уж конечно, в школе его такому не учили.

У конюшни — у которой мы оказались в рекордные сроки — я отмерла. Снежинка — хорошая моя девочка, вылетела очень быстро (её наверняка даже в денник после лесной прогулки отвести не успели, не то что прибрать). И чудесно — я вскочила в седло, помогла Алену, забравшемуся позади, и рванула что есть мочи в лес, переходя в галоп.

На лугу нас чуть не догнали, даже пара стрел просвистела — уж точно не в меня целились, лошадь хотели прикончить. Но Снежинка умная девочка, даже шаг не сбавила. А в лесу мы быстро оторвались. Лес я знала лучше, чем они. Но всё равно скакала, пока Снежинка не начала хрипло, рвано дышать и не покрылась едкой пеной. Пришлось спешиться, тем более погони я давно не слышала, да и плутала, как могла, стараясь не пользоваться амулетами. Чародей герцога мог легко их отследить. Его не было, когда мы сбежали, но это значило лишь, что тогда он с герцогом не приехал. Вряд ли Его Светлость не обзавелся помощью магов.

Я спешилась и принялась водить Снежинку по кругу, размышляя, куда ехать, когда Ален, вместо того чтобы присоединиться ко мне, вывалился из седла.

Я подтолкнула Снежинку, и бросилась к мальчику. Без сознания, весь бок в крови, стрела — там же и сломанная пара рёбер. Как он мог сражаться в таком состоянии?

Как я могла думать, что он легко выбрался из подвала — без единой царапины.

Я подручными материалами его перевязала. Тормошила, хлопала по щекам, но если в себя он и приходил, то глаза были мутные. Или закатывались.

Мы снова скакали через лес — я гнала Снежинку к Аврелию, согласившись потратить амулет-портал, хоть его и легко отследить. Во-первых, у Аврелия я была под защитой, во-вторых, главный королевский целитель смог бы вытащить моего мальчика.

Ален лежал на мне, я держала его, не давая упасть и, забывшись, шептала, уговаривала потерпеть ещё чуть-чуть, ещё немного. Черные тени деревьев мелькали пред глазами, цеплялись, стремились задержать. Замерший в ночной тишине лес тянулся к моему лесному принцу живой иллюстрацией баллады. «Родимый, лесной царь нас хочет догнать; уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».

«Не отдам, — шептала я, подгоняя коня. — Никому, никому не отдам!»

Ален безвольно мотался в седле, и я гнала Снежнику, сквозь слёзы уже не видя дороги.

Доехали мы чудом — и туда, куда нужно (ещё большее чудо). Я сама чуть не вывалилась из седла от изнеможения, когда услышала встревоженный голос Аврелия.

— Виктория! Что случилось?!

Аврелий говорил потом, что я шептала что-то про лесного короля — явно в бреду — и что он с трудом заставил меня отцепиться от еле живого Алена.

Аврелий уговаривал меня остаться под защитой короля. Видя так и не пришедшего в себя Алена в постели, я склонна была согласиться. Но этот самый король явился ко мне день спустя и потребовал присоединиться к его армии против герцога — живым знаменем. Я согласилась, и вечером же засобиралась — как по мне, легче было договориться с герцогом, чтобы оставил меня в покое, чем с королём, тем более что папочка наверняка уже мёртв. Можно было хотя бы попытаться. Убивать меня никто бы из них не стал, так что я чувствовала себя в относительной безопасности. А безрассудства мне и раньше было не занимать.

Как обычно я себя переоценила.

Аврелий назвал меня дурой, но обещал присмотреть за Аленом и ни в коем случае его не трогать. Аврелию я верила, и собиралась остаться живой и вернуться. К тому же, там, в нынешних владениях герцога остался мой дом и — что куда важнее — мои вещи. Не все из них я готова была бросить. Для этого я всё ещё была слишком ведьма.

Мне хочется думать именно так, а не то, что герцогский маг повесил на меня заклинание, заставившее вернуться. Хотя, положа руку на сердце, так наверняка и было.

У герцога меня, конечно же, ждали одни неприятности. Например, папочка всё-таки выжил. И горел праведной местью. Герцог, естественно, не собирался меня отпускать, желая сделать из меня знамя лучше королевского.

В первый же день, когда я отказалась, меня отдали их магу. Хорошо, что до этого мы друг друга не знали. Плохо, что без амулетов я уже не так чудесно сопротивлялась, как раньше.

В общем, жизнь была превосходна и замечательна.

Ещё краше она стала три дня спустя, когда мы должны были вот-вот двинуться навстречу королевской армии. Меня почти уговорили ехать рядом с герцогом и даже научили, что нужно сказать.

Не сомневаюсь, что и до этого о моём участии на стороне герцога трезвонили везде, где можно. Уж больно много молодых магов со взором горящим появилось в рядах Его Светлости.

Но совсем мне похорошело вечером третьего дня, когда я случайно (ну да, конечно!) увидела рядом с герцогом Алена. Точнее, на коленях у герцога, и целующим этого самого герцога.

— Ну как? — поинтересовался герцогский маг, любуясь потом на мою вытянувшуюся физиономию. — Твой мальчишка? Он сегодня приехал. Пришёл к нашему повелителю, они закрылись… ну а дальше ты наверняка сама знаешь. Хорош он, да, в постели? Хотя такие всегда хороши.

— Да, — кивнула я, набрасывая ему на шею золотой шнур от балдахина. — Очень.

По иронии, мы были в гостевых покоях. Тех самых. По счастью — совершенно одни. И маг был пожилой сволочью, у которой не было сил справиться с отчаявшейся девицей. И не обезопасился заклинанием. Глупая смерть, донельзя. Но от меня уже не ждали подобных подвигов. Да и зачем? Сбежать я бы всё равно не смогла, а у герцога были другие маги.

Прокрутив это в голове — но по большей части в который раз вспомнив порозовевшего красавца-наложника, стонущего от прикосновений борова, метящего в короли — я взяла колбу с рабочего стола мёртвого мага. Смешала парочку ингредиентов и выпила. Медленная и не очень приятная смерть была мне гарантирована.

И я уселась её ждать на кровать, гипнотизируя дверь — как некогда, наверное, делал Ален — и хихикая от начинающейся истерики.

Моя жизнь в очередной сыграла со мной злую шутку, и мне этого хватило.

Надоело. Просто надоело.

В дверь царапали, потом стучали, потом колотили. Потом замерли, снова стали царапать. А, когда меня настигла долгожданная слабость, всё-таки открыли.

Кажется, сначала это были стражники. А потом совершенно точно Ален, попытавшийся меня поднять. Снаружи ещё почему-то было странно шумно — удивительно, может, это у меня в ушах шумело?

Ален быстро обнаружил рядом со мной пустую колбу, понюхал, и его глаза расширились.

Я смотрела на него, как он меня тормошит, как зовёт приглушённым шёпотом, и думала, что не может это быть правдой. Просто очередная иллюзия, и мой воздушный замок в последний момент устроил для меня шикарное представление.