Ради тебя (СИ) - Снежинская Катерина

Грег не разочаровал: от него приятно пахло, согревшиеся губы казались мягкими и, пожалуй, нежными, а сам поцелуй щекотал ничуть не меньше, чем невесть откуда взявшееся желание кокетничать или то же шампанское.

К сожалению, Тиль чётко осознавала: с террасы их может заметить не только Мими, да и её одной достаточно, чтобы скандал пожаром разгорелся. Нет, Крайт сейчас это нисколько не волновало, но вот сознание могло бы стать и чуточку менее ясным - почти первый поцелуй всё-таки.

- Тильди-тиль... - позвал Грег.

- Всё потом, ладно? - попросила Крайт, бездумно гладя его немного колкую, приятно шершавую щёку - колкость с шершавостью чувствовались даже сквозь атлас перчатки и это ей понравилось не меньше поцелуя. - Поговорим завтра.

- Завтра? - Рыжий не переспросил, а будто подтверждения потребовал, словно не верил, что завтра вообще наступит.

- Буду ждать тебя после завтрака, - кивнула Тильда.

Вот избитое же выражение: «глаза горят». Но другого Крайт подобрать не сумела, у Грега на самом деле глаза светились фонариками и вовсе не отсветами потухающего фейерверка, огней дома или ламп, раскрашивающих голые деревья в волшебство.

- Завтра, - повторила Тиль просто потому как видела: он рад это слышать.

- Госпожа! - раздался с дорожки крик. И в нём такая паника слышалась, что Тильда отпрянула от Грега, в сторону шарахнулась, обернулась резко, наступив каблуком на позабытый шлейф бального платья. Почему-то в том, что зовут именно её, Тиль нисколько не сомневалась. - Госпожа Крайт!

- Я здесь, Нери, - отозвалась, узнав, наконец, дядюшкиного камердинера. - Что случилось? Что-то с дядей?

- Госпожа!.. Ох, фу-у, - вывернувший из-за кустов слуга, опёрся ладонями о колени, пытаясь отдышаться. Вид согнувшегося в три погибели Нери, обычно такого безукоризненного, словно накрахмаленного, перепугал Тиль сильнее его криков. - Вот... Вам письмо, госпожа.

- Письмо? - Тильда почему-то медлила, не решаясь взять уже вскрытый конверт. - Это не могло подождать до утра?

- Да читайте же! - приказал камердинер.

Тиль, прикусив губу, вынула сложенный лист. Получилось это не сразу, бумага почему-то скользила в пальцах, как намасленная, развернула. Записка оказалась совсем небольшой, всего-то в несколько строк. Крайт прочитала их - и ничего не поняла, вообще ни словечка. Все буквы были знакомы, они даже складывались в привычное, но смысл ускользал, не давался, юлой в голове вертелся.

- Тильда, что стряслось? - донеслось издалека, по ту сторону тумана.

Откуда зимней ночью, да ещё в столице туман взялся, Тиль тоже не поняла. Только подумалось смутно: это странно, но тут же исчезло. Вроде бы её пытались удержать, но она вывернулась из чужих рук, кажется, оставив в них шубку. Вроде бы она куда-то шла, всё быстрее и быстрее, а потом и вовсе побежала. Вроде бы очутилась возле ограды, вцепилась одной рукой в чугунные прутья - в другой она так лист и сжимала. Сердце колотилось в горле, грудь огнём горела, как будто Тильда перец вдохнула.

И вот тут, сразу следом за мыслью про перец, под черепом фейерверк взорвался: яркий, слепящий, заставляющий зажмуриться до слёз. И на фоне рассыпающихся искр раскалённым добела железом горели кривовато выведенные строчки: «Я жив. Я возвращаюсь к тебе».

9 глава

Тиль села, растирая мокрое от пота лицо. Несмотря на открытое настежь окно, на прохладный, терпко пахнущий водой воздух, ночная сорочка липла к спине, а спутанные прядки волос к вискам. А ещё подташнивало, под грудиной тянуло, словно на рёбра гирьку подвесили.

Сон был тягостным, не пугающим, но очень неприятным: Тильда спешила и не успевала, знала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но даже сообразить не могла, куда опаздывает. Её окликали, а кто говорил тоже не понять. Арьере осознавала, что спит, но проснуться не получалось. Только вроде бы глаза откроет, как дурман назад затягивал, улица, по которой она бежала, становилась реальнее спальни, и кто-то неразличимый вновь начинал бубнить, что, она даже не пытается, мол, надо приложить больше усилий, нужно соответствовать, а если стараться не будет, всем только хуже станет.

В общем, маковое молоко, которое Карт дал, сыграло дурную службу, нервы ничуточки не успокоились, зато воображение вовсю разыгралось.

Тильда накинула пеньюар, хотела было выйти на балкон, но передумала, тихонько открыла дверь в коридор. Дом спокойно коротал ночь, уютно поскрипывая рассыхающимися досками, шурша мышами в стенах. Слуги по стариковской привычке погасили все свечи и лампы, лишь на верхней площадке лестницы горел ночник, да из-под двери библиотеки выглядывали неровные отблески каминного огня.

Тиль на цыпочках прокралась мимо, сошла по лестнице - она-то с детства знала, как и куда ногу поставить, чтобы ступеньки голоса не подали, через кухню вышла в сад. Гулять, понятное дело, Арьере не собиралась, да и ночь - неласковая, нахмурившаяся из-под невесть откуда налетевших туч - к прогулкам не располагала. Хотелось просто посидеть на крыльце, остудить гудящую колоколом голову, послушать тревожное перешёптывание деревьев. Эту игру Тильда давным-давно придумала, иногда казалось, что в нервном шорохе листвы она даже слова разбирает.

- Госпожа Крайт, - вполне различимо позвал чёрный куст. Арьере тряхнула головой, обеими руками собрала у затылка волосы, откинула их за спину, пытаясь прогнать маковое одурение. - Госпожа Крайт, здеся я, неужто не слышите? - настойчиво повторила сирень.

- Слышу, - непонятно зачем ответила Тиль, до боли в глазах всматриваясь в темноту.

- Ой как хорошо-то! А я уж думала и не докличусь. Зову-зову, всё впустую. Погромче-то крикнуть боялась, а ну как старика Джермина разбужу? Он ж поганой метлой погонит. А ещё хуже старуха его. Та меня и вовсе терпеть не может, как увидит, так и начинает...

- Вы кто? - поинтересовалась Арьере у гнущихся под ветром, отбрасывающих на темноту сада жидкие тени кустов.

- Ну верно ж! Вы меня не знаете! - нервно хихикнули в ответ. - Дарка я, Миры дочка.

- А кто такая Мира?

Темнота озадаченно помолчала.

- Так Гулящая Мира, не слыхали? - неуверенно отозвались, наконец.

- Нет, - снова помотала головой Тильда, пытаясь сообразить: снадобье это всё ещё действует, сон продолжается или реальность такой странной стала? Предчувствие чего-то очень нехорошего, опасного даже, надвинулось, повисло над головой, как бегущие от ветра тучи. - Простите, мне нужно идти.

- Ну да, понятно, чего уж там? - грустно ответил бесплотный голос и вроде бы всхлипнул жалостливо. - Я ж думала так, по-родственному. Но кровь-то чего? Нам своё место ведомо. Вы ступайте, ступайте, госпожа Крайт, да и мы побредём потихоньку.

- Да какая кровь, демоны вас побери! - взбеленилась Арьере. - Выйдите на свет, вот сюда, к крыльцу, и объясните всё толком.

Поначалу Тиль померещилось: за кустами на самом деле никого нет, лишь тени. Одна из них и шевельнулась, выросла-вытянулась щупальцем спрута, подползла поближе - Тильда даже попятилась, едва не споткнувшись о ступеньку. Но потом разглядела, что не тень это вовсе, а высокая и худая до безобразия женщина. Неверный свет луны, то и дело занавешивающейся облаками, не давал её толком рассмотреть, высвечивая лишь куски: болезненно отёкшие глаза, сухие губы с болячкой в углу, растёкшуюся синеву под скулой, заскорузлый от грязи передник. Резкий ветер дунул в лицо вонью кислого перегара и давно немытого тела.

- Вы кто? - тупо повторила Тиль.

- Так сродственница ваша, говорила уж, - подобострастно улыбнулось видение, жутковато сверкнув в темноте единственным клыком. - Гулящей Миры я дочка.

- Я не знаю никакой Миры!

- Ну так а старика Крайт знавали? - лицо женщины скукожилось в дикой заискивающе-глумливой гримасе. - Так то папашка мой. Знамо дело, признавать он нас не признавал, но денежки давал. Вот вам спрос: за что? Видит Небо, кровь не водица, не всю совесть старикан прожил. А как помер, стал быть, так некто и медяка не дал, Джермин вон гонит. А мне дитёнка кормить нечем, подыхаем голодной смертью.